— Всем понемножку. У нас есть и плодородные земли, и несколько заводов, и…
— Отлично, отлично, — перебил я девушку. — Шилов тебе сообщит, что ему будет нужно для улучшения города. И не только для улучшения. Надо бы тут какое-то производство организовать, пусть и не шибко технологичное, а то ведь в Пустоши даже обычные револьверы отказываются работать. Но, думаю, какой-нибудь кирпичный завод можно построить.
— А император не будет против того, чтобы моя семья станет сотрудничать с этим городом? — озабоченно нахмурилась девушка, попутно отогнав от лица упитанную зелёную муху.
— Нет. Я с ним уже обо всём договорился.
— Тогда я передам отцу твоё предложение.
— Прелестно. А пока подумай, куда именно в империю тебя перенести. И учти, нужно такое место, где есть кровь и смерть. Лучше всего подойдёт больница, скотобойня или что-то подобное. И ещё, если кто-то не знает, то для империи война окончена. По крайней мере, так мне сказали боги, поэтому можете смело покидать армию.
— Я так и сделаю, — проговорила графиня, устало проведя рукой по лицу. — Вернусь в родовое поместье и проведу там пару месяцев в тишине и спокойствии.
— Я тоже уйду, у меня же теперь другая… хм… работа, — пробормотал Рафаэль Игоревич.
— Отлично. Тогда я передам весточку куда надо, что вы с Ильёй уходите из вооружённых сил, — проговорил я, глянув на мужчин, а потом перевёл взор на мулатку. — Ну а что же ты, Огнева? Всё молчишь, бровки хмуришь, губу покусываешь, словно недоброе задумала. Как ты планируешь жить дальше?
— Мне нужно подумать, — проронила та, скользя по грязной улице потухшим взглядом, обращённым внутрь себя.
Я ещё раз посмотрел на неё и ускорил шаг, покосившись на солнце. Оно уже перевалило за полдень, выжигая жаром улицы Гар-Ног-Тона. Шилов шёл по ним и всё больше мрачнел, тяжело вздыхал, качая головой. А в его сметливых глазах отражался гигантский фронт работ, требующихся городу. И это ещё никто из нас не знает, какие из хаоситов работники. Может, они даже гвозди забивать не умеют. Вот тогда мы и взвоем.
Пока же наш крошечный отряд пересёк главную площадь и без стука вошёл в дом стариков-изгоев. Они в полном составе оказались на месте, и никто из них нисколько не поменялся после недавней битвы. Даже царапины не украшали их морщинистые физиономии.
— Не помер-таки, — грустно вздохнул Прищур, глядя на меня.
— Ага. Придётся тебе подождать до следующего раза, — также печально ответил я, стоя в дверях их кухоньки с потухшим очагом.
Благо, что хоть солнечный свет врывался внутрь через распахнутые окна.
— Ну, подожду, — проронил старик и глянул на имперцев, притихших за моей спиной. — А этих, чего к нам привёл?
— Зверинца-то у нас в городе нет. Вот и решил людям вас показать. Ты им рукой, что ли, помаши, а они тебе хлеба бросят, или чего ты там ешь?
Прищур стиснул зубы и обиженно засопел, раздувая крылья кривого носа.
Молчун проигнорировал мою остроту. И только Мых издал смешок, а затем серьёзно спросил, попивая что-то из кружки:
— Так чего привёл-то их?
— Ты же знаешь русский язык?
— Знаю.
— Так вот, будешь переводчиком у этих мужчин, а также нужно вот эту блондинку отправить в империю. — Я кивнул на брезгливо морщащуюся Белову, прикрывающую нос ладошкой.
Логово стариков явно пришлось ей не по душе.
А вот Огнева с любопытством рассматривала помещение. Я удивлённо покосился на неё, после чего уже более детально ввёл стариков в курс дела, всех перезнакомил, раздал приказы и вышел из дома.
Но далеко от него я уйти не успел.
— Локки, стой! — донёсся до меня голос графини, выскочившей из дома.
— Стою, — проронил я, резко замерев.
— Давай попрощаемся, что ли. Мых сказал, что уже через десять минут он с братьями откроет портал в империю.
— До встречи, — сказал я и нехотя распахнул объятия.
Девушка крепко обняла меня и сказала, дыша в мою грудь:
— Знаешь, ты, наверное, единственный бог, который ведёт себя по-человечески. Оставайся таким.
Я хотел отшутиться, но быстро передумал. И вместо этого мягко произнёс, вдыхая аромат девичьих волос:
— Постараюсь.
Блондинка вдруг шустро поцеловала меня в щеку и скрылась в доме, оставив после себя запах ностальгии и разгорячённого тела.
Громов аж взвыл, каким-то шестым чувством поняв, что, возможно, они видятся в последний раз.
— Ладно, не вопи. Всё в твоих руках, — прошептал я себе под нос и направился в храм.
Путь до него не отнял у меня много времени, а зал для поклонений порадовал тем, что здесь источали дивный запах ароматические палочки. Жрица Бурая бережно вставляла их в круглые бронзовые подставки с тонкими цепями и подвешивала их к колоннам.
— Чудесный аромат, — похвалил я её.
Та улыбнулась своей фирменной улыбкой, похожей на болезненный оскал медведя, делающего вид, что всё хорошо, а потом по-деловому проговорила:
— Господин, вы придумали себе имя? Не дело, когда вас зовут сыном Сварга.
— Завтра подумаем над этим, — пообещал я и пошёл к лестнице.
Поднялся на второй этаж и вошёл в свою комнату, а там на моей кровати без задних ног дрых Семаргл. Он даже не разделся, улёгшись в одежде. Из уголка его распахнутого рта прямо на подушку стекала ниточка слюны, а богатырский храп заставлял испуганно трепетать знамёна с рокерской «козой».
Однако, прежде чем я переступил порог, бог со стуком зубов захлопнул рот, раскрыл глаза и стремительно принял сидячее положение. Он явно почувствовал моё приближение, вот и проснулся как в одно место ужаленный.
— Вот, значит, как боги размышляют над тяжёлыми думами, — иронично выдал я, войдя в комнату. — Я тоже так умею. Могу десять часов подряд размышлять. Особенно ночью.
Семаргл дёрнулся, будто его поймали на чём-то тайном, а затем отвёл взгляд и поспешил перевести тему:
— Готов стать богом?
— Угу, — вмиг посерьёзнел я, присев на край кровати. — А каким богом я стану? Богом чего? Есть мысли на этот счёт?
— В этом деле важен характер, поступки и прошлое, — сказал Семаргл и задумчиво посмотрел на меня. — Думаю, ты можешь стать богом чего-то скользкого, вертлявого…
— Хватит, хватит. Я понял, что ты ничего не разумеешь в подобных процессах, — замахал я руками, слегка уязвлённый язвительными словами бога. — Давай уже приступать, а то сейчас опять на меня свалится какое-нибудь срочное дело.
Семаргл пожал плечами, достал перочинный ножик из кармана, со щелчком разложил его и полоснул по предплечью. Нацедил крови в мои подставленные ладони, а я, как заправский наркоман, выпил её, мигом почувствовав обжигающую силу. Она будто кислота принялась биться в моей душе.
— Я, пожалуй, тоже подумаю… — сумел просипеть я и потерял сознание быстрее, чем моё тело грохнулось на кровать.
Глава 7
Деревья с голыми ветвями теснились в ухоженном саду с коваными скамьями и брусчатыми тропинками, покрытыми лужицами, тронутыми первыми заморозками.
Воробьи нахохлились и безрадостно глядели на сад с крыши трёхэтажного серого здания поместья, похожего на огромную роскошную казарму с узкими окнами.
Несмотря на похолодание, некоторые из окон были открытыми, выплёскивая наружу голоса ведущего и диктора. В большой, просторной гостиной одновременно были включены телевизор и радио. И отовсюду с ликованием вещали, что армия империи в пух и прах разбила орду Хаоса.
Интернет, газеты, бары, магазины… Везде сегодня обсуждали радостную новость. Вот только в поместье царила печаль. На диване плакала женщина в годах, прижимая к груди фотографию мужа, а парень лет двадцати с хмурой миной на лице держал в подрагивающих пальцах коротенькое письмо. Оно в восторженных тонах рассказывало, как граф Рыльский-старший лично возглавил атаку на отряд циклопов, прорвавших фланг. Атака увенчалась успехом, позволив сохранить десятки жизней, но сам граф пал, навсегда покрыв себя неувядающей славой.
Тьма постепенно уступала, оставляя после себя сумасшедшую жажду. Во рту словно раскинулась пустыня. Язык будто иссох, а нёбо превратилось в наждачную бумагу. Глаза до сих пор резало, словно в них насыпали стекловаты.
И только слух решил меня пощадить. Он вернулся быстро и в полном объёме, позволив мне услышать взволнованный шёпот старика Мыха:
— Кажется, Локки приходит в себя.
— Надо записать первые слова нового бога, — горячо протараторила Бурая, шелестя бумагой.
— М-м-м, — простонал я, пока ещё плохо соображая. — Воды… полцарства за стакан воды. Опять чёртовы гномики совокуплялись у меня во рту и выкачали из него всю влагу.
— Пожалуй, я не буду это записывать, — пробормотала жрица.
Следом раздался скрип табуретки, звук торопливых шагов, и какой-то праведник начал вливать в мой жадно распахнутый рот тёплую воду, отдающую металлом. Это была самая вкусная вода в моей жизни!
— Фух-х-х, — счастливо выдохнул я, напившись.
А ещё через пару секунд мне удалось разлепить веки и увидеть святую троицу: старика Мыха, жрицу и минотавра. Они на табуретках сидели перед моей кроватью, а в их глазах отражалось пламя толстых свечей в бронзовых канделябрах, привинченных к стенам. Их свет заставлял испуганно шевелиться ночную тьму и прятаться по углам моей комнаты в храме.
— Сколько я пролежал без сознания? Надеюсь, меньше двух дней?
— Полдня, повелитель, — ответила жрица, придерживая рукой раскрытую книгу, лежащую на её коленях. В другой руке она держала обычный карандаш, коим и собиралась записывать мои речи.
— Так, обожди со своими записями. Я сейчас такого могу наговорить… У меня в голове до сих пор будто голодные волколаки беснуются.
Бурая понятливо кивнула, сунула карандаш в карман балахона, а книгу закрыла.
— Ещё водички? — предложил старик Мых, перебросив длинную бороду с одного плеча на другое.
— Нет, — отказался я. — Надо проанализировать моё состояние. Вы пока не мешайте мне.
Закрыв глаза, я начал прислушиваться к себе. И в первую очередь заметил, что Громов-младший снова впал в глубокий сон. Очень глубокий. Сам он из него хрен выйдет. Видать, это по нему так ударила моя трансформация в бога, а она точно случилась. Я почувствовал новый обжигающий атрибут в своей душе. Первый полностью божественный атрибут!