Какое же ликование охватило меня! Сердце застучало как сумасшедшее, губы изогнулись в улыбке, а в желудке началась праздничная демонстрация с транспортами «Мы сделали это!». Я ведь так долго шёл к этому. Чуть ли не всю жизнь. И вот достиг статуса бога!
Однако когда первая радость улеглась, я подумал, что не всё так радужно. Надо будет ещё отвоевать себе место под солнцем. Молодым богам приходится несладко. Конкуренты же никому не нужны. Да и как бы моя трансформация не сказалась на совете славянских богов, когда они будут решать мою судьбу. Впрочем, у меня есть масса идей, как избежать их гнева. Так что я продолжил изучать свои новые возможности.
Душа явно стала сильнее, количество маны увеличилось, но для того чтобы полноценно пользоваться новой мощью, нужно более крепкое тело. Видимо, пришла пора идти за моей оригинальной тушкой, спрятанной в горах в мире греческих богов. Ладно, схожу за ней. А сейчас бы понять, что делает мой божественный атрибут и богом кого или чего меня угораздило стать.
Фенрир знает, сколько бы времени у меня отняли эти изыскания, ежели бы не проснулись знания Иврима. Они мне доходчиво растолковали, что мой новый атрибут, используя божественную энергию, способен влиять на живых существ, очаровывая их и заставляя доверять мне. В теории на максимальном седьмом уровне он может даже заставить человека полюбить кого-то. Правда, на время.
— Офигеть, я купидон⁈ — шокировано выдохнул я, раскрыв глаза и даже привстав на локтях.
Хаоситы вздрогнули, потревоженные моим резким движением.
— Что случилось, господин⁈ — выдохнула жрица, сверкая медвежьими глазами.
— Ничего, ничего, — пробормотал я, успокаиваясь.
Знания Иврима шепнули, что таким атрибутом обычно владеют боги, отвечающие за дипломатию, торговлю, удачные сделки и прочие дела, связанные с улаживанием каких-то проблем, заключением союзов и всем, где нужно иметь хорошо подвешенный язык, харизму и способность расположить к себе оппонента.
— Выходит, — пробормотал я, вернув голову на подушку, — мне повезло стать богом дипломатов, торговцев, менеджеров по продажам… хм… а также, видимо, мошенников и прочих тёмных дельцов. Бурая, нам нужно срочно немного переделать мой образ в глазах верующих.
— И придумать вам звучное имя, — напомнила она, с радостью вытащив из кармана карандаш.
— И вы, господа, подключайтесь, — бросил я старику Мыху и минотавру.
Вот так в четыре головы мы за несколько часов выработали новую стратегию, которую мою жрецы понесут в массы. Она должна понравиться хаоситам.
Однако звучное имя мы так и не придумали. Оно ведь обязано отражать мой новый статус. Что-то вроде Локки Справедливого, Локки Хитрого и Локки Мудрейшего отправилось на помойку. Как-то слишком обычно и буднично. Но, возможно, мне придётся назваться как-то так, если не появится вариант получше.
Пока же я устало встал с кровати и глянул на смертных, уже порядком замучившихся сидеть на неудобных табуретках. Их спины согнулись, плечи оказались опущенными, а старик Мых ещё и носом клевал, практически погрузившись в сон.
Мне тут же вздумалось проверить свой божественный атрибут. Любопытно же, как он работает. Но я не решился тестировать его на хаоситах, а как это водится, выбрал для этой роли мышей. Правда, мышей поблизости не было, а вот крыс… с лихвой.
Высунувшись из окна, я в свете луны и уличного факела заметил трёх жирных крыс, копошащихся в куче мусора, воняющей возле покрытой трещинами стены дома.
У меня в закромах имелось немного божественной энергии, так что я воспользовался ею, дабы вызвать «очарование» — именно так назвал свой новый атрибут. Мои глаза тут же слегка защипало, намекая, что божественная сила выплеснется именно через них. Значит, требовался зрительный контакт с жертвой. А крысы даже и не думали смотреть на меня, увлечённые поиском пропитания.
— Эй! — крикнул я, попутно вырвав из сна задремавшего старика Мыха.
Он испуганно вскинул голову и уставился на меня круглыми глазами.
Я не обратил на него никого внимания, пристально следя за крысами. Те повели себя весьма вальяжно. Они не рванули в испуге в свои норы, как сделали бы их соплеменники из городов империи, а недовольно глянули в мою сторону красными зенками-бусинками. Так могли бы аристократы смотреть на холопа, потревожившего их громкой отрыжкой.
— Вы будете меня уважать, — иронично прошептал я, поймав взор самой крупной крысы.
Тотчас «очарование» проникло в слабый мозг серого вредителя, заставив того почувствовать собачью преданность ко мне. Он встал на задние лапки и впился в меня пристальным взглядом, словно ждал команду. Ну, я и послал ему мысленный приказ — перегрызть горло другой крысе. Мой боец сразу же с яростным писком бросился на противника. Только голые хвосты замелькали.
— Неплохо, — пробормотал я, потирая руки.
Конечно, существа с более развитым интеллектом так легко не подпадут под влияние «очарования», но его же можно прокачать. И вот тогда, возможно, даже боги будут такими же послушными, как эта крыса. Она, кстати, победила свою товарку, после чего снова преданно уставилась на меня. И я решил продолжить эксперимент.
Как долго она будет выполнять мои приказы? Оказалось, только полчаса. А потом крыса тряхнула головой и шустро скрылась за домом.
— Нормально, — шёпотом оценил я и повернулся к смертным.
Мых снова спал, повесив голову на грудь и тихонько посапывая. А жрица с минотавром послушно ждали моих приказов, хотя обоих тоже тянуло в сон.
— Ладно, идите спать, — разрешил я им. — И старика заберите.
Сломанный рог встрепенулся, встал со скрипнувшей табуретки и аккуратно взял на руки Мыха. Тот даже не проснулся.
— Имперцы просили о встрече, — вдруг проговорила Бурая, прикрыв рукой богатырский зевок.
— Да, они весь остаток минувшего дня осматривали город, чуть ли не в каждый подвал заглянули, — прошептал минотавр, косясь на дрыхнущего Мыха. — И все что-то записывали, качали головами и даже зарисовывали. Но я их прогонять не стал, ведь они сказали, что делают это по твоему приказу.
— Да, всё верно. Они будут заниматься улучшением города, а ты станешь им помогать.
— Хорошо, — кивнул минотавр и пошёл к двери, скрипя половицами.
Жрица покинула комнату вместе с ним, оставив меня в одиночестве.
А я улыбнулся робким алым лучам восходящего солнца, знаменующего мой первый день в качестве бога. Однако до наступления полноценного утра было ещё несколько часов, так что я решил завалиться спать. Пусть я и провалялся полдня на кровати, но это был совсем не отдых. Поэтому часок-другой здорового сна мне не повредит.
Раздевшись до трусов, я завалился на кровать и чуть ли не сразу уснул. И приснился мне дивный сон с кувшинами вина, отделанным золотом античным залом и полуголыми гуриями, соблазнительно покачивающими бёдрами. Но вдруг всё стало меняться…
Зал пропал, сменившись чёрными горами с заснеженными пиками. Тусклое безжизненное солнце висело в свинцового цвета небесах, а холодный, пронизывающий до костей ветер выворачивал мои веки.
Я прикрыл глаза рукой, стоя на вершине башни из чёрного камня. Тут и там валялись скелеты, ржавое оружие, а над головой с громким карканьем кружило вороньё. Птицы оказались неподвластны ветру, как и танцующий в воздухе горький серый пепел. Ветер жил своей жизнью, а вороны и пепел — своей.
— Какого хрена? — прошептал я, стараясь не стучать зубами от холода, поскольку белоснежная тога совсем не защищала меня.
К тому же ветер ожесточённо трепал ткань, словно насильник, пытающийся сорвать её с меня.
Внезапно набатом загромыхало моё много повидавшее на своём долгом веку чутьё. Оно буквально взвыло, толкая меня вперёд. Я прыгнул так, как никогда до этого не скакал. И всё равно чуть не опоздал…
Нечто острое успело задеть мою шею, располосовав кожу.
Приземлившись, я резко развернулся, не обращая внимания на горячую кровь, заструившуюся по спине, и увидел стражницу Тахрир в образе чернокожей женщины с соблазнительными формами.
В её руке была катана, а в эбеновых глазах — приговор. Рот оказался оскален, зубы поблёскивали, а длинные чёрные волосы развевались как змеи.
— А, это ты, — изобразил я улыбку. — Замечательно. А то я, увидев башню, подумал совсем другое. В последнее время чёрные башни вызывают у меня недоверие.
— Из-за тебя погибли мои соплеменники!
Её слова, острые, как горлышко разбитой бутылки, вспороли сгустившийся воздух. Даже ветер перестал выть, как стая волков, а пепел закружился ещё печальнее, отдавая дань утрате стражницы.
— Их сгубил голод, — хмуро выдал я, исподлобья глядя на Тахрир. — Напомнить, какой был уговор? Вы находите для меня Сварга, но не атакуете его. Вы сами напали на него и поплатились за это. Где тут моя вина? Я же сказал вам, чтобы вы не атаковали его без меня и моих божественных сотоварищей.
— Ты… ты призвал нас в то сумасшедшее место! — выпалила она, обвиняюще наставив на меня катану, кончик которой опасно сверкнул в тусклых лучах солнца.
— О-о-о, дорогая, в эту игру можно играть долго. Первопричину можно искать до бесконечности. Так можно и тебя во всём обвинить, ведь ты заключила со мной договор, из-за которого твои сородичи и оказались в той аномалии. А не было бы договора, так они бы и продолжали прозябать в своей дыре.
— Р-р-р! — зарычала Тахрир, как дикий зверь.
— Чего ты рычишь? У тебя аллергия на логику? Не веди себя словно неразумное чудовище. Мы можем всё спокойно обсудить и прийти к общему знаменателю, который устроит нас обоих.
— Нам нечего обсуждать! — выпалила она, перекрыв вой ветра. — Мне пришлось бежать от расправы! Мои же соплеменники хотели убить меня! А всё из-за тебя! Ты поплатишься за это! Я вырежу из груди твоё сердце и принесу его своим братьям и сёстрам. И тогда они простят меня за то, что я связалась с тобой!
— У меня есть предложение получше, — проговорил я, понимая, что смерть в таком странном сне будет означать кончину в реальном мире. Вот только смерть чего: только тела или ещё и души? Есть у Тахрир возможность уничтожить мою душу? Мне не хотелось проверять это.