— Нет, — холодно процедил я и надменно вскинул голову, как кот, которого вознамерились судить мыши.
— Кто-то хочет высказаться в защиту Локки? — сказал Перун, глянув на остальных богов.
— Я, — проронил Семаргл.
— Ещё бы, — негромко фыркнула Жива, закатив зенки.
— Да, Локки порой поступает весьма своеобразно и где-то даже непочтительно. Но он всегда был нам полезен. И мы ему многим обязаны, кто бы что ни говорил. Опять же в нём играет гремучая кровь его предка Локи, известного своим неординарным поведением, посему мы должны делать скидку ещё и на это. А в целом я считаю, что не стоит наказывать Локки.
— Спустить ему с рук такие грязные речи и проделки⁈ — задохнулась гневом Жива, налившись дурной кровью аж до самых кончиков волос. — Когда ты стал таким слюнтяем, брат⁈
— Уймись! — рыкнул на неё Перун.
Та открыла рот, желая что-то дерзко бросить ему, но острый как бритва взгляд Перуна убедил её промолчать.
— Локки не заслуживает наказания, — прозвучал холодный отстранённый голос Марены, прямо посмотревшей на Живу.
Та вызов богини Смерти не приняла, никак не стала комментировать её слова, в отличие от речи Семаргла. Даже отвернулась.
— Итак, голосуем, — пророкотал Перун, хлопнув мозолистой раскрытой ладонью по подлокотнику. — Кто считает Локки виновным?
Как мне и думалось, руки подняли Жива, Чернобог и Велес.
— Хорошо, — кивнул Перун, хотя я не видел в этом ничего хорошего. — Кто считает, что Локки невиновен?
Семаргл, Марена и неожиданно Дажьбог оказались на стороне Добра, Красоты и Истины, то бишь на моей.
Вышла боевая ничья: три на три. И снова, как и в прошлый раз, всё решал голос Перуна. Тот откинулся на спинку трона, сцепил перед собой пальцы рук и задумался. Его лоб избороздили морщины, а глаза взвесили меня, оценили и попытались заглянуть в душу. А я даже позу не поменял, всем своим видом показывая, что этот цирк меня не касается. И это весьма злило Живу.
Она с надеждой посмотрела на Перуна, едва не порыкивая от нетерпения. А тот тянул театральную паузу, словно наслаждался всеобщим вниманием. Даже солнце будто стало чуть ярче освещать бога, показывая, что тоже ожидает его слов.
— Локки определённо виновен, — наконец вымолвил Перун.
— Да, — ликующе прошептала Жива, стиснув кулачки.
— … Но учитывая его прошлые заслуги, он достоин снисхождения. Я считаю, что Локки должен искупить свои грехи служением нашему общему делу, — закончил Перун, не обращая внимания на вытянувшееся от расстройства лицо Живы, пошедшее красными пятнами.
— Я не чувствую за собой никакой вины и не считаю себя кому-то и чем-то обязанным. Ни на какую службу ни к кому я не пойду.
— Перун! — вскочила с трона Жива, спеша обратить мои слова в свою пользу. — Этот наглец отказался от твоего милостивого предложения! Он недостоин снисхождения! Его нужно покарать.
— Ну так спустись со своего трона и покарай меня, — насмешливо бросил я богине.
Та ощерилась и прошипела:
— Покараю, не сомневайся! Если Перун даст мне позволение, я превращу тебя в кучу компоста.
— Ты в Великом Ничто присоединишься к тем, кто уже так говорил.
— Ты угрожаешь моей сестре, наглец! — выпалил Чернобог, тоже вскочив на ноги.
— Непозволительно! — проскрипел Велес, хмуро глядя на меня.
— Не провоцируйте его, — вступился за меня Дажьбог. А Марена молча встала.
— Я знаю, что делать! — громко выдал Семаргл, перекрыв общий гам. Все на миг уставились на него, а тот резко сказал, словно бросился в прорубь: — Локки должен присоединиться к нашему пантеону.
Глава 10
После слов Семаргла на поляну опустилась ошеломительная тишина. Все замерли с открытыми ртами, вытаращенными глазами и сведёнными судорогой пальцами.
Первой пришла в себя Жива.
— Да ты с ума сошёл⁈ — выпалила она, срываясь на визг.
— За такое предложение тебя самого надо наказать, Семаргл! — вторил ей Чернобог, сердито потрясая бородой.
— Наказать и ещё раз наказать за подобные глупости! — выпалил и я, не оставшись в стороне. — Ишь чего удумал!
— Тишина! — прорычал Перун, обведя всех свирепым взором. — Дайте Семарглу возможность объяснить своё предложение.
Кажется, несдержанность богов начала приводить Перуна в бешенство. Они поняли это и затихли, усевшись на свои места.
Семаргл глубоко вздохнул и горячо заговорил, кивнув на пустые троны:
— Мокошь погибла, и высока вероятность, что и Сварога постигла та же участь. Нас осталось всего семеро. Так почему бы нам не взять в пантеон ещё одного бога? Юного, способного, уже зарекомендовавшего себя полезным.
— Богом кого или чего ты стал? — задал мне вопрос Перун, игнорируя яростные взгляды других обладателей тронов.
— Дипломатии, сделок и всего подобного, — ответил я, решив не нагнетать ситуацию своим гордым молчанием.
— Хм, его сила не конкурирует ни с кем из нас, — глубокомысленно заметил Перун, потирая подбородок крепкими пальцами.
— Неужели вы всерьёз думаете об этом? — опешила Жива, шумно сглотнув.
Мне даже на миг стало жаль эту мелкую гадину, похожую на зеленоволосого подростка. Она выглядела так, будто ей предлагали провести ночь со злейшим врагом.
— Впереди будут новые битвы с Хаосом, и Локки усилил бы нас, — молотом обрушились на Живу слова Дажьбога.
Богиня сидела на своём троне оглушённая и растерянно озираясь.
— Но он чужак, выходец из Асгарда, — напомнил Велес, сжав свой посох так сильно, что его сухие, морщинистые пальцы аж побелели. — Ему не место среди нас.
— Верно говоришь, брат, — поддержал его Чернобог.
Семаргл с надеждой посмотрел на Марену. А та продолжала недвижимо восседать на троне. Её лицо напоминало маску, а грудь под белоснежным платьем едва вздымалась.
— Возможно, Локки стоит дать шанс, — наконец негромко проговорила она, будто взвесила все «за» и «против», и «за» победили с крошечным перевесом.
— Это будет целесообразно, — веско сказал Дажьбог, мельком бросив взгляд на Живу, похожую на готовый извергнуться вулкан.
У неё аж капилляры в глазах полопались, а дыхание участилось. Но внезапно она всех удивила тем, что глубоко вдохнула и начала быстро успокаиваться. По крайней мере, внешне. С её лица ушла краснота, дыхание выровнялось, а глаза приобрели выражение умной сволочи, способной в критический момент сломать шею любому гневу и мыслить холодно.
Хм, а у нас с ней есть кое-что общее.
— Как я понимаю, — спокойно начала говорить Жива, выпрямившись на троне, — у нас опять ничья: трое богов готовы дать Локки шанс, а трое против. И решать тебе, Перун, принять Локки в наши ряды или нет. Тебе придётся взвалить на себя эту ответственность. Ты будешь отвечать за то, чем всё обернётся. А вступление Локки в наш пантеон может закончиться чудовищно. Он, как ты уже упоминал, потомок бога Локи из Асгарда, и вы все знаете, какие поступки совершал этот бог. Представляете, что может принести нам появление Локки в нашем пантеоне?
Богиня внушительным, тяжёлым взглядом медленно прошлась по лицам своих братьев и сестры.
— Кхем, — кашлянул я в кулак, привлекая всеобщее внимание. — Мне, конечно, льстит предложение Семаргла, но оно, на мой взгляд, несколько поспешное. Нам всем нужно всё хорошенечко обдумать, и мне в том числе.
— Настоящий бог дипломатии, — с усмешкой пробормотал Дажьбог. — Думаю, Локки прав.
Я улыбнулся глазами, попутно размышляя над тем, что нашёл идеальный выход из ситуации. Нужно потянуть время, поскольку любой итог голосования богов был для меня неприемлем.
Если они откажутся брать меня в пантеон, то мелкая гадина Жива опять начнёт строить козни, пытаясь уговорить других богов наказать меня. А если они решат, что я достоин войти в их ряды… О-о-о, это совсем плохой вариант, ведь я не собираюсь вступать ни в какие пантеоны. Не хочу жить по чужим правилам, участвовать в чужих разборках и войнах.
А если я войду в ряды славянских богов, тогда мне придётся сражаться с Хаосом до победного конца. А оно мне надо? Нет. Да и вообще у меня совершенно другие планы на жизнь. Так что придётся отказаться от предложения богов, после чего они сильно осерчают. Боги воспримут мой отказ как оскорбление. Потому и надо тянуть время.
— Так и поступим, — решил Перун, посмотрев на своих братьев и сестёр, на чьих лицах крупными буквами было написано, что я и вправду подал дельную мысль. Даже Жива согласно кивнула, но всё же украдкой полоснула меня жгучим, как неприятная правда, взглядом.
— На этом наш совет заканчивается. Дату нового совета вам сообщит Рарог, — подвёл итог Перун.
Боги начали подниматься со своих мест.
А я жестами показал Марене, что нам нужно поговорить с глазу на глаз. Та величаво встала со своего трона и медленно пошла прочь, с грацией смерти ступая по траве.
Я двинулся за ней, перехватив странный взгляд Семаргла и холодный, убийственный взор Живы.
— Что ты хотел? — бесстрастно поинтересовалась Марена, когда я поравнялся с ней уже на краю поляны.
— Время нынче дорого, потому я сразу перейду к сути, прекрасная богиня. Можете ли вы кое-кого отпустить из вашего царства? Некую смертную, которой, как вы понимаете, уже каюк.
Марена сделала несколько шагов по тропинке, стелящейся под её босыми ногами, а затем коротко ответила:
— Нет.
— Нет — то бишь не можете? Или нет — не хотите?
— Мне не под силу вывести никого из своего царства: ни безвинно погибшего ребёнка, ни старика, мирно скончавшегося в своей постели, ни женщину, что при жизни была кем-то безумно любима, — проговорила Марена и прямо посмотрела на меня своими удивительными глазами: мёртвым и живым.
— Это я не для себя интересуюсь, а для друга.
Она слегка кивнула, потревожив белые волосы.
Я остановился, уставившись на её удаляющуюся фигуру, и уже в спину бросил:
— А кому-нибудь это под силу?
— Никогда не слышала о таких существах, — ответила она, не поворачивая головы, а потом шагнула в открывшийся портал.