Меня же взор барона не впечатлил. А вот его слова о запрете использования магии заставили вспомнить о моей проделке во владениях интенданта. Если кто-то расскажет о ней, то мне явно прилетит какое-нибудь наказание. Хотя я же не знал, что здесь такие дикие порядки. Может, и отбрешусь.
Пока же Орлов кашлянул в кулак и приказал:
— А теперь поднимите руки те, кто обладает хотя бы одним магическим атрибутом.
Большая часть новичков вскинула лапы, в том числе и наша четвёрка.
Барон посчитал конечности, нахмурился и спросил:
— По документам на одного мага меньше. Кто-то открыл дар совсем недавно?
— Возможно, это я, господин барон, — проговорил я, помахав рукой.
— Встаньте. Как ваше имя? И как вы открыли дар?
— Александр Громов. Минутка свободная выдалась, вот и открыл.
По рядам пробежали неуверенные смешки.
— Юморист? — проронил Орлов. — Одобряю. Но обычно такие юмористы первыми бегут от монстров.
— Это какие-то другие юмористы. Не из моей категории.
— Ладно, присаживайся, кадет, — бросил барон. — Итак, молодые люди, ещё раз всех поздравляю. И напоминаю, что вечером вас ждёт встреча с нашими преподавателями по развитию дара. Поглядим, кто из вас что умеет. На этом пока всё. Можете идти в столовую.
Глава 11
Столовая располагалась в общежитии и гудела от десятков разговоров, сотрясающих воздух, пропитанный жирным, липким запахом кухни.
Кадеты расселись по четверо за круглыми столами и активно стучали ложками, уминая гречневую кашу с мясом.
Новички вели себя скромно. А вот старшекурсники гоготали во все горло, отпуская грубые шуточки в сторону перваков.
Меня остроты дебилов пока обходили стороной. Впрочем, как и еда. Я только-только подошел к линии раздачи и поставил на нее металлический поднос. Однако уже спустя миг почувствовал чей-то буравящий взгляд. Бросил взгляд через плечо и увидел за центральным столом каменную физиономию Ратникова.
Он что-то коротко сказал конопатому бугаю. А тот кивнул и направился в мою сторону. Новички поспешили убраться с его пути. А я повернулся к нему спиной, чувствуя разлившееся по столовой напряжение.
— Э-э-э! — прорычал бугай из-за моего плеча. — Я слышал, что ты, малец, не уважаешь старших!
Его громкие слова заставили кадетов замолчать и повернуть головы в нашу сторону.
Теперь по столовой разносились только звуки тяжелого дыхания. Да ещё долетало чириканье воробьев, сидящих на дереве за окном.
— Поздравляю, слух у тебя есть, — иронично сказал я, всё так же не оборачиваясь.
— Чего⁈ — изумленно выдохнул он в мою спину. — А ну кругом, сука! Я с тобой разговариваю!
— Ну, сейчас Кабанов ему задаст, — с предвкушением прошептал мужик, стоявший на раздаче еды.
— Угу, — поддакнул другой, злорадно ожидая, когда меня проучит этот бугай.
Краем глаза я заметил, что некоторые новички тоже были настроены аналогичным образом. Дескать, нехрен высовываться, живи, как все живут, а то выискался тут революционер, все в дерьме, и ты обтекай. Вот сейчас и получишь за то, что взбрыкнул и не лег под старшекурсников.
Крабы! Крабы в ведре! Сами лохи и хотят, чтобы остальные ими были. Ведь когда вокруг одни лохи, то и ты вроде как уже и не совсем лох. Какие же смертные тупые и жалкие создания!
— Оглох, мразь⁈ — взревел взбешенный бугай.
Он впился в мое плечо сильными пальцами, способными дать фору стальным крюкам.
Не Тор, конечно, но для смертного совсем не плохой хват.
А теперь посмотрим, насколько у него крепкая башка…
Я резко развернулся, со всей силы влепив подносом по голове здоровяка. Звук от удара весело прокатился по столовой, заставив людей ахнуть.
Бугай же зашатался, бессмысленно глядя на меня. А уже второй удар погнутым подносом отправил его на кафельный пол. Он грохнулся как мешок с дерьмом, вывалив язык и закатив глаза.
Я поставил на него ногу и победно улыбнулся.
Народ буквально потерял дар речи от ошеломления. Даже Румянцев выкатил глаза. А Толстой замер, не донеся ложку до рта.
— Какого хрена⁈ — заорал другой старшекурсник и вскочил из-за стола Ратникова. — А ну, тварь, быстро встань на колени и ползи сюда, умоляя тебя простить!
— Встать на колени? А ты на мелочи не размениваешься. Сразу хватаешься за кусок, которым подавишься, — насмешливо проговорил я и услышал за спиной звонкий металлический звук. Похоже, мужик на раздаче от шока выронил половник.
— Я тебе ноги сломаю! — прорычал старшекурсник, полыхнув глазами.
Но уже через миг он болезненно вскрикнул, поскольку пущенный мной поднос угодил ему в переносицу. Да прямо бортиком! Ай да я, ай да молодец!
Хрящ кадета хрустнул и заструилась кровь. А сам смертный покачнулся и хотел отставить ногу назад, чтобы удержать равновесие, но там стоял стул. Кадет навернулся через него и с воплем рухнул на плитку.
— Зарубите себе на носу! — процедил я, тяжелым взглядом пройдясь по старшекурсникам, ошарашенно распахнувшим рты. — Это не я с вами в одном общежитии, а вы со мной, так что правила тут будут мои! А если кто-то желает вызвать меня на дуэль, то я готов. Любое оружие в любое время.
— Завтра на арене в девять вечера, магия, — встал со стула высокий худой шатен с нашивками третьего курса и холодными, бесстрастными глазами человека не раз видевшего смерть. — Ответишь за свои слова или струсишь?
— Идет, — согласился я, хотя заключение дуэли прошло не по правилам.
Тотчас столовая ожила, будто кто-то включил громкость. Новички залопотали между особой. А среди старшекурсников побежали злорадные шепотки. Дескать, Барсов разорвет беспредельщика, то есть меня, на множество крошечных клочков, которые даже самые хилые муравьи смогут унести.
Однако все разговоры мигом прекратились, когда в столовую вошел мужчина в кителе и проревел командным голосом:
— Что тут у вас происходит⁈ Почему один кадет валяется на полу без сознания, а другой в крови?
— Они врезались друг в друга и упали, Игорь Викторович, — изогнул губы в усмешке Ратников.
— Сегодня чтобы больше никто друг в друга не врезался! — приказал мужчина, удивленно глядя на поверженных старшекурсников. Видимо, он ожидал увидеть на их месте новичков. — А этих в лазарет. Быстро!
Ратников многозначительно посмотрел на столик с первокурсника, и те сразу же вскочили. Шустро взяли за руки и за ноги бесчувственного бугая.
А второй урод сам встал с пола. Наградил меня убийственным взглядом и вышел вон. Новички с бесчувственным идиотом последовали за ним.
А я спокойно взял порцию еды и уселся за столик к своим соседям по комнате.
— Громов, ну вы даете… — протянул Стрижов и глянул на меня как на безумца.
— Для Александра это обычное воскресенье, — усмехнулся Румянцев.
А вот Толстой отправил-таки в рот ложку с кашей и сказал, словно ничего и не произошло:
— Суховата гречка, а мясо жестковато. Ну ничего, привыкну. Главное, чтобы порции были большие.
Я непроизвольно улыбнулся и с азартом принялся за обед, подумав, что Локи бы мной гордился. Он тоже любит быть в центре внимания.
Вся столовая обсуждала меня до самого конца обеда. И старшекурсники даже будто зауважали мою скромную персону. По крайней мере после обеда они обходили меня стороной.
Правда потом выяснилась истинная причина такого «уважения». Кто-то сказал Толстому, а он передал мне, что до дуэли меня запрещено трогать. Такие тут правила. Дескать, на дуэль я должен выйти живым и здоровым, чтобы все было честно.
— Ежели бы не это чудесное правило, то старшекурсники сегодня же устроили бы вам темную, Громов, — уверенно сказал Румянцев, присутствующий при этом разговоре, проходившем в нашей комнате.
— Угу, — поддакнул встревоженный Стрижов, сидя на подоконнике. — Но они еще могут устроить её, только нам троим. Мы же не заплатили Ратникову.
— Пусть только попробуют, — сжал пудовый кулак Доброслав.
— Если ужин будет таким же скудным, как обед, то я их всех с удовольствием сожру. Пусть приходят, — пообещал Толстой, похлопав ладонью по объемному пузу, на котором натянулся китель.
Медные пуговицы держались из последних сил, как бог Гор в битве с Сетом — это ребята из египетского божественного пантеона.
Стрижов нервно улыбнулся и спросил у толстяка:
— А чем ваш род занимается?
— Пекарни, мукомольный завод, поля с пшеницей, — ответил тот и тяжело вздохнул, явно вспомнив хруст еще теплой, одуряюще пахнущей французской булочки. — Эх-х, надо было с собой взять побольше еды. Но я же не знал, что за территорию академии выпускают только по воскресеньям, а тут даже магазинов нет.
— Наверняка здесь есть люди, способные достать с «воли» все что угодно, — заметил сообразительный здоровяк Румянцев, потирая квадратный подбородок.
— Надо будет их найти, — оживился Толстой, проведя рукой по растрепавшимся волосам соломенного цвета.
— Контрабанда точно находится под контролем старшекурсников, а у нас с ними вышло недопонимание, — мрачно проговорил Стрижов, безрадостно глянув на Стену, виднеющуюся за окном.
— Думаю, они никого из вас троих не будут трогать как минимум до моей дуэли с Барсиком, — уверенно заявил я, вытащив из кармана телефон. — Я одолею его. А потом нас будут ждать чудесные дни обучения, наполненные радостью, комфортом и наслаждением. Мы же Добро? А Добро должно быть с чем?
— С кулаками, — ответил Румянцев.
— Но мы пойдем еще дальше. Добро должно быть не только с кулаками, а ещё с девочками и выпивкой.
— … И с хорошей едой, — вставил Толстой. — Гулять так гулять.
Доброслав весело улыбнулся.
Стрижов же глянул на меня как на сказочника. Едва пальцем у виска не покрутил.
Ничего, ничего, посмотрим, как ты будешь на меня смотреть через несколько дней.
Пока же я усмехнулся и написал Громову сообщение, пропитанное тоннами иронии: «Добрый день, дедушка. Надеюсь, у тебя все хорошо. У меня все замечательно. Академия чудесное место. Такое чудесное, что хочется вернуться домой к обычной жизни».