— Так, всё, тишина! Успокоились и расселись по своим местам! — приказал преподаватель, хмуря брови. — Начинаем лекцию. Слушайте меня внимательно.
Но куда там! Народ сразу же принялся шушукаться, косясь на меня. И в целом, по ощущениям, местных впечатлило моё поведение.
— Громов, ты как всегда, — иронично заметила Белова, восседая рядом со мной.
— Как и ты. Уже гарем начала собирать.
— Я же не виновата, что мужчины постоянно влюбляются в меня, — улыбнулась блондинка, как довольная кошка.
— Как бы тебе этот конфликт боком не вышел, — обеспокоенно прошептала Огнева, расчертив лоб еле заметными морщинками. — Жаров столько о себе наговорил. Если хотя бы половина из его слов правда, то ему сам император по утрам тапочки приносит.
— Да плевать, — отмахнулся я, действительно не считая стычку с графом какой-то проблемой.
Я, мать вашу, Локки, а не хрен с бугра! Мне минувшей ночью удалось договориться с древнейшими созданиями, а тут какой-то прыщавый юнец попытался прогнуть меня. Ну не смешно ли?
— Может, не стоило так обострять? — проговорила баронесса.
— Огнева, поставь себя на моё место и ответь на свой вопрос. Ведь я к этому ублюдку со всем уважением отнёсся, чуть ли не с хлебом и солью, а он вон как ответил. Да ты на моём месте съела бы его с потрохами и не поморщилась. А я добрая душа, всего лишь с лавки его скинул, да пятак чуток подправил. Так что он легко отделался. Даже обидно как-то. Наверное, надо было все-таки сломать ему нос или зуб выбить, а то я давно не пополнял свою коллекцию.
Девушка подумала-подумала и нехотя кивнула. На этом, собственно, разговор и закончился.
Постепенно и кадеты успокоились, чему немало поспособствовали грозные взгляды Фроста. Он протыкал ими тех, кто шушукался, не уделяя должного внимания его любимой науке.
Однако в середине лекции народ снова заволновался, когда Фросту кто-то позвонил. Тот с недовольной гримасой вытащил из кармана сотовый телефон, приложил его к уху и выслушал, что ему сказали.
— Громов, тебя вызывают к ректору, немедленно, — проговорил Пётр Ильич, убрав телефон в карман.
На меня тут же обратились все взгляды, жадно выискивая признаки страха или хотя бы волнения. Но я лишь задорно улыбнулся, чем вызвал неудовольствие тех, кто уже успел по каким-то причинам невзлюбить меня.
— Только не убей его, — прошептала баронесса, обеспокоенно глядя на меня.
— Да, ты лучше помягче разговаривай с ректором, — поддакнула Белова.
— Вы даже не представляете, как я ценю ваши советы!
— Представляем, — мрачно буркнула Огнева.
Графиня согласно кивнула.
А я с улыбкой на устах покинул аудиторию, услышав вслед голос Фроста:
— Третий этаж! Кабинет ректора в конце коридора!
— Благодарю! — бросил я, уже выйдя за дверь.
Коридоры академии оказались пустыми, а из аудиторий доносились приглушённые голоса преподавателей. Только картины со стен наблюдали за мной, да около лестницы встретилась уборщица с рабочим инструментом.
Дверь кабинета ректора, как и полагается, была сделана из дорогого сорта дерева и украшена гербом самой академии и империи.
Я постучал и приоткрыл дверь, увидев уютную приёмную с кожаным диваном и роскошной брюнеткой лет двадцати пяти в белой блузке, застёгнутой на все пуговицы. Но и так было понятно, что грудь у неё отменная. Минимум третий размер.
Девица восседала за столом и, увидев меня, оторвала взгляд от каких-то бумаг. За очками в серебряной оправе сверкнули взволнованные серые глаза, а покрытые красной помадой чувственные губы задвигались, выпуская мягкий голос смертной:
— Доброе утро. Громов, верно?
— Он самый. Доброе утро, — улыбнулся я и вошёл.
— Подождите пока на диване. Ректор сейчас занят, — попросила меня девушка и снова вернулась к бумагам.
Между её аккуратными бровями пролегла складка, а пальцы принялись выстукивать по столу нервный мотив.
— Какие-то проблемы? — спросил я, усевшись на диван.
— Ерунда, — отмахнулась она.
— Может, давайте изменим правила игры, и я вам сделаю успокаивающий чай?
Девушка посмотрела на меня и сдержанно улыбнулась.
— Знаете, молодой человек, лучше всего успокаивает хорошая зарплата, а не какой-то там чай.
— Шикарно подмечено, — восторженно цокнул я языком, заинтересовавшись бойкой девицей, острой на язык.
Надо бы познакомиться с ней поближе.
Однако мой план испортил рыжий граф. Он энергично вышел из кабинета и одарил меня мстительным взглядом. Даже с предвкушением втянул носом воздух, будто уже почуял запах моих унижений, а потом молча вышел из приёмной.
— Громов, можете пройти в кабинет ректора, — сказала секретарша и почему-то с сожалением посмотрела на меня.
Я подмигнул ей и вошёл.
В отличие от кабинета Багряного, напоминающего лавку антиквара, местный ректор, кажется, был в некотором роде сорокой. Всё вокруг блестело и отражало солнечный свет: серебряные статуэтки, картины в золочёных рамах, хрустальная люстра, полированный шкаф, натёртый до блеска дубовый паркет и массивный рабочий стол с телефонным аппаратом с накладками из слоновой кости. У меня аж в глазах зарябило.
— Громов⁈ — рявкнул пожилой лысый ректор, чья туша едва помещалась в кресле.
Он был таким толстым, словно боялся, что его могут похитить инопланетяне. Малиновый китель едва сходился на его груди. Золотые пуговицы держались из последних сил. Щёки же лежали на плечах, а маленькие глазки практически терялись под набрякшими веками. Такого внушительно второго подбородка я давненько не видел… Он закрывал спереди всю дряблую толстую шею старика.
— Громов, — кивнул я, чувствуя плавающие в воздухе ароматы резкого одеколона и кислые нотки человеческого пота.
— Присаживайся, — без всякого дружелюбия бросил мне ректор, указав толстым пальцем на резной стул перед рабочим столом. — Моё имя граф Альфред Григорьевич Грейц. Велением императора я уже десять лет являюсь ректором этой славной академии. Так вот, скажи мне, Громов, почему ты решил, что можешь устраивать всякие непотребства в доверенном мне учебном заведении, а⁈
Он требовательно посмотрел на меня, откинувшись на спинку кресла.
— Вероятно, вы уже выслушали точку зрения графа Жарова. Так дайте же и мне возможность высказаться. Это будет справедливо, — спокойно ответил я, нисколько не тушуясь под тяжёлым, ломающим взглядом старика.
Тот аж удивлённо дёрнул щекой, поняв, что мне ни холодно ни жарко от его взора.
— Мне незачем слушать ещё и вас! — громыхнул он, ударив раскрытой ладонью по столу. — У меня нет на это времени! Я сразу говорю, что никакие прежние заслуги не защитят вас от наказания, ежели вы продолжите бесчинствовать в стенах моей академии. Да и цена вашим этим, так сказать, геройствам… кхем… всем известна.
— На что вы намекаете, граф? — вздёрнул я бровь, сощурив глаза.
— А то вы сами не понимаете, — фыркнул тот. — Знаю я эти свершения, приписываемые молодым дворянам. Что телевизионщики, что газетчики любят создавать героев из ничего. Им нужны сенсации и высосанные из пальца юные герои, чтобы на них равнялись другие молодые люди. Так что не задирайте нос, Громов! А идите и извинитесь перед графом Жаровым!
— Я должен извиниться? — ахнул я, отправив брови к лепному потолку.
— Да, именно вы! Вы спровоцировали его и вели себя подобно простолюдину из кабака! — презрительно прохрюкал Альфред Григорьевич.
— Чувствую, граф Жаров весьма вольно трактовал нашу с ним стычку. Может, он забыл упомянуть, с чего она началась? — иронично выдал я.
— Мне плевать, с чего она началась! Пойдите и извинитесь! Всё, ступайте! У меня нет на вас времени! — проорал покрасневший толстяк, схватил со стола первый попавшийся документ и сделал вид, что мигом погрузился в чтение.
— Нет уж, вы меня выслушаете. У меня есть на то право. Даже в судах заслушивают речь обвиняемого. Я не какой-то там преступник, а отстаивал свою дворянскую честь.
— Да что вы о себе возомнили⁈ — опешил ректор, распахнув свинячьи глазки. — Вы хотите, чтобы я вас немедленно выставил взашей из академии⁈ Так я могу вам это устроить.
— Ваше право, — сухо сказал я, встал и пошёл к двери.
— Вон! — выпалил Грейц. — А если не извинитесь перед графом, тогда можете больше не приходить в академию!
Я хмыкнул и молча вышел, внешне сохраняя полное спокойствие, хотя внутри меня всё клокотало и требовало мести. Ну, кроме Громова-младшего. Тот после первых воплей ректора сразу же убежал в дальний угол и там затих.
— Давно я не слышала, чтобы ректор так кричал, — мрачно прошептала секретарша и поёжилась.
— То ли ещё будет, — подмигнул я ей и вышел вон.
Жаров, наверное, уже добежал до аудитории и, теперь сгорая от нетерпения, ждёт, когда я вернусь и при всех попрошу у него прощения, униженно склонив голову.
По моим губам пробежала кривая усмешка, а ноги понесли меня по пустым коридорам и лестницам.
Да только далеко я не ушёл…
В одном из проходных залов, где возле стен красовались мраморные бюсты, над полом вдруг засверкали и сердито затрещали мелкие молнии. Они быстро сложились не просто в подобие портала, а в разрыв между точками пространства! Небольшой такой разрыв, диаметром с баскетбольный мяч.
Но всё же он позволил мне с громадным изумлением увидеть зеркальный коридор по ту сторону разрыва. Там будто раскинулся аттракцион с кривыми зеркалами по типу «комнаты смеха».
И вдруг по ту сторону пространственной дыры возникло лицо Александра Громова с такими же, как у меня, шрамами! Только его физиономия была багровой от нехватки кислорода и с полопавшимися капиллярами в налитых кровью глазах.
Тот Громов хрипел и пускал слюни, изо всех сил пытаясь отцепить от своей шеи чьи-то мускулистые волосатые руки.
— По…мо…ги, — сумел прохрипеть он, с толикой бешенства глядя на меня. — Это же я… Локки. То есть ты… Быстрее, идиот…
А я замер с широко открытым ртом, не понимая, что происходит. А это, в общем-то, редкость для меня.