писаны батальными сценами, как герои в шикарных доспехах одним махом сносили десятки хаоситов, оставаясь невредимыми благодаря своей броне.
Меня оценивающими взглядами встретили два консультанта: один совсем юный, лет двадцати, с живым взглядом и угодливой улыбкой, другой же был постарше, с сединой на висках, бородкой клинышком и цепким взглядом прожжённого торгаша, способного впарить даже Перуну прошлогодние молнии по цене свежих.
— Слушай и запоминай, — донёсся до меня приглушённый шёпот старшего, наклонившего голову к плечу младшего. — Видишь, как этот человек держится? Явный дворянин, хоть и без перстня на пальце. А погляди, с каким знанием дела он смотрит на доспехи. Значит, разбирается в них. Ему плохонький доспех не продать, даже если он будет блестеть золотом. Такому клиенту надо предлагать только самое лучшее и качественное, но… втридорога. Заметил, что он даже не смотрит на цены? Наверняка у него денег полные карманы. Может, он граф какой-то. Сейчас в город много кто приезжает. Ладно, хватит уже лясы точить. Пора обрабатывать клиента. Смотри и учись. Я сейчас продам ему доспехи по очень завышенной цене.
Мужчина с бородкой снисходительно глянул на младшего, а затем направился ко мне с профессионально-вежливой улыбкой, пока я рассматривал приглянувшийся товар.
— Добрый день, господин… — любезно произнёс он, многозначительно недоговорив.
— Громов, — сказал я.
— Господин Громов, вас заинтересовал этот доспех? — проговорил он, мимолётом поправив лацкан пиджака. — Могу предложить вам померить его, а также хочу заверить, что все наши доспехи высочайшего уровня…
Он принялся ненавязчиво нахваливать продукцию, журча словно горный ручей, попутно вставляя имена известных воинов, носящих купленные в этом магазине доспехи.
Я с наигранно восторженной улыбкой слушал его, идя за ним в примерочную комнату, куда младший сотрудник припёр приглянувшийся мне доспех из толстой кожи, со стальными клёпками, тиснёным драконом на нагруднике и с россыпью камней-артефактов. Последние делали доспехи крепче, легче и даже могли охладить их, ежели того потребует ситуация.
Мужчина, не переставая ворковать, вместе со своим помощником ловко помог мне напялить доспех, приладив его к моей фигуре с помощью специальных ремешков.
— Идеально, — покрутил головой смертный, дёрнул себя за бородку и показал мне согнутые кольцом указательный и большой пальцы. — В этих доспехах вы точно станете грозой хаоситов, господин Громов.
Я хмыкнул, рассматривая своё отражение в зеркалах, висящих по кругу в примерочной. Они вдруг напомнили мне увиденное через разрыв в академии — волосатые руки, душащие то ли Громова-младшего, то ли меня в его теле.
Что же касается доспехов, они и вправду оказались хороши. Вот только смертный заломил за них слишком высокую цену, кидая на своего помощника хитрые взгляды. Ну и конечно же, мне не понравилось его поведение, хотя денег у меня было как у Фенрира шерсти.
Надо бы проучить алчного смертного, а заодно протестировать новый атрибут Апофиса, который ему достался от Маммоны. Он назывался «искушение». Интересно, сумеет ли дракончик как-то помочь мне?
Я мысленно его позвал и почти сразу получил ответ, после чего мне не составило труда объяснить ему свою затею. Тот быстро согласился и уже через миг любопытная чёрная морда слегка высунулась из-за шторы, прикрывающей вход в примерочную.
— Ну что, господин, будете брать? — улыбнулся мне во все тридцать два зуба смертный с бородкой.
— Цену бы надо снизить, — проговорил я, глянув на мужчину.
Тот раскрыл рот, а потом вдруг захлопнул его, задумчиво нахмурился и затих, словно мысленно боролся со своей алчностью.
— Да, можно и снизить, — не очень уверенно сказал он и облизал губы.
Младший удивлённо воззрился на своего наставника, словно тот только что согласился отдать мне почку.
Я улыбнулся и назвал свою цену. Мужчина, поколебавшись, согласился, мучительно хлопая глазами, будто с трудом переступил через себя.
Младший совсем удивился, даже рот открыл и почесал затылок.
А уже через десять минут, оплатив свою покупку, я пошёл к выходу, услышав ехидный шёпот младшего, адресованный мужчине:
— Цена точно была завышена?
— Не твоего ума дело, — огрызнулся тот, уже освободившись от влияния Апофиса. — Иди лучше пыль протри, а то грязное всё.
Я бросил взгляд через плечо и увидел, что смертный зло дёргает себя за бородку, разочарованный тем, что каким-то невероятным образом мне удалось убедить его продать доспехи гораздо дешевле.
Глава 18
На улице я быстро поймал такси, и пока шофер укладывал в багажник мой доспех, скрытый плотным чёрным мешком с лейблом магазина, мне не составило труда мысленно связаться с Апофисом, продолжающим находиться в здании. Я полюбопытствовал, чем же дракончик искусил продавца. А тот ответил, что надавил на его алчность, мол, начал подталкивать смертного к мысли, что столь грозный воин, как Громов, сделает магазину хорошую рекламу, если будет сражаться в их доспехах. Вот мужчина и согласился на понижение цены.
Я поблагодарил Апофиса, отметив, что он проделал ювелирную работу. Человек даже не понял, что кто-то вмешался в ход его мыслей.
Дракончик тоже был доволен собой и в хорошем настроении вернулся восвояси.
— Можно ехать, господин, — проговорил таксист, наконец-то запихав доспехи в багажник.
— Так поехали, — бросил я и уселся на заднее сиденье.
Водитель шустро погнал автомобиль по улочкам города, быстро превращающегося в военный лагерь. Многие государственные учреждения были отданы под нужды военных. Там они спали, складировали оружие, боеприпасы и продовольствие.
А ещё на улицах цокали копытами вереницы лошадей, которых вели в сторону Стены. Ведь в Пустоши, буквально в двадцати километрах от Стены, уже не работали сложные механизмы вроде автомобилей, потому и нужны были лошади. Думаю, их немало поляжет на полях сражений.
Пока же такси привезло меня к забору, опоясывающему владения Громова-старшего.
Я выбрался из машины, взял из багажника свои покупки и утопил кнопку дверного замка. Калитка открылась практически сразу, выпустив пару слуг. Они цапнули доспехи и потащили их в особняк. А я налегке пошёл за ними по брусчатой дорожке, подметив, что двор стал ещё более ухоженным.
На крыльце же меня поджидал Громов-старший. Его седая борода была всклокочена, а лицо с резкими морщинами и ниточками шрамом оказалось мрачным.
— Чего такая физиономия? — спросил я, взойдя по мраморным ступеням крыльца. — Запор мучает или не рад видеть внука?
Смертный тревожно покосился на прошмыгнувших в особняк слуг. Не успели ли они услышать мои слова? И Громов, видимо, решил, что не успели, поскольку его тревога ушла.
Однако он всё-таки сердито проворчал, шутливо погрозив мне пальцем:
— Нельзя так, нельзя так разговаривать с дедом.
— Ладно, дед, рассказывай, что тут да как у вас, и с чего у тебя физиономия такая мрачная.
— Пойдём, — приглашающе махнул он мне рукой, поправил пояс домашнего халата и повёл меня в особняк.
Тот тоже изменился в лучшую сторону. Старые обои сменились новыми, кое-где появился свежий паркет, а стены гостиной теперь украшали портреты членов семейства Громовых. Они взирали на нас под мерное тиканье напольных часов с кукушкой.
— Всю жизнь их берег, — кивнул на портреты мужчина, стоя подле камина, — надеялся, что однажды вот так повешу их в новом родовом гнезде.
— Мечты сбываются. Ну, если я им помогаю, — усмехнулся я и уселся на софу, попирающую гнутыми ножками ковёр. Тот занимал чуть ли не весь пол гостиной с винтажной мебелью.
— Родоначальник, Игнат Громов по прозвищу Гордый, — указал смертный на портрет, висящий выше остальных.
На нём был изображён лысоватый мужчина в меховой шубе с глазами навыкате и щекастым лицом.
— Похож на жабу в мехах, — выдал я своё ценное мнение и услышал недовольное пыхтение Громова. — А чего? Я человек простой, что вижу, то и говорю. Вот ты похож на сластолюбца из борделя, а я — на странствующего бога-философа.
Мужчина неожиданно помрачнел ещё больше. Повесил голову и тяжело выдавил:
— Выходит, ты уже знаешь, раз назвал меня сластолюбцем из борделя. Кто хоть сказал?
— Что знаю? — навострил я уши. — Нет, я много чего знаю, но мог уже и забыть. Освежи мою память.
Громов резко плюхнулся в кресло, да так, что чуть тапки не слетели, а потом закинул ногу на ногу и удручённо проговорил:
— Ты же знаешь, что у меня были отношения с…
— Да, да, со служанкой, чью грудь из Петрограда было видно. Кстати, что-то я её не заметил, пока по дому шёл.
— Ушла она, — печально вздохнул мужчина и глянул в окно. За ним беззаботно щебетали птички, усевшись на ветку яблони. — Я, значится, купил ящик винишка, решил попробовать бутылочку. Отметить кое-чего. Да так нализался, что… это… ну, в общем, с другой служанкой того. А эта дура сразу всё растрезвонила другим. Ну вот и сказочке конец. Ушла моя любимая, оставив после себя парочку пощёчин и несколько царапин от ногтей.
— А-а-а, вот чего ты такой мрачный. Всё-таки не в запоре дело.
— Я ей и так и сяк пытался всё объяснить, а она только глазами зло зыркала и проклинала меня. Может, ты чего посоветуешь? — с надеждой взглянул на меня смертный. — Осуждать-то всяк горазд. Вон Лидия из храма не вылезает, всё молится за меня. А посоветовать ничего не может, кроме как с извинениями и подарками к любви моей идти. А та, повторюсь, ни в какую.
— Попробуй извиниться перед ней в Прощёное воскресенье.
— А это что такое? — удивлённо вскинул брови Громов.
— А-а-а, блин, тут же о нём не знают. Это изобретение христиан. Хотя оно и у них из рук вон плохо работает. Ладно, забудь. Просто изобрази, что ты при смерти. Готов поспорить, что твоя зазноба прибежит, тряся грудью так, что та будет подлетать выше головы. Только всё должно быть реалистично, и потом никогда не говори ей, что всё это было не по-настоящему. Усёк?