Более того, оба урода удовлетворённо сверкнули зенками, решив, что перед ними точно провинциальный дворянчик из слабого рода, у которого даже нет денег на лечение отца. А тот тоже явно никто, раз его не лечит государство.
— Что ж, мне всё понятно, — насквозь фальшиво скорбно сказал усач-полицейский. — Я всей душой на вашей стороне, господин Громов, но не могу пойти против закона. А по нему я обязан изъять этот артефакт до выяснения всех обстоятельств. Вас в ближайшее время пригласят в наше отделение, где с вами поговорит старший офицер. Вы ему предоставите доказательства, что артефакт принадлежит вашему роду, и он вам тут же его вернёт. Уверен, что всё будет хорошо. Не переживайте.
— Но как же… мой отец, — сбивчиво залопотал я, изобразив отчаяние.
— Господин, вам же уже все объяснили! — громко вставил краснорожий, возмущённо уставившись на меня. — Не знаю, как у вас в провинции, а у нас в столице с полицейскими никто не спорит. А то они и на пятнадцать суток могут бросить за решётку даже дворянина. Так-то. Лучше подпишите нужные документы и ждите, когда вас вызовут в отделение.
Полицейский тотчас жестом фокусника извлёк несколько листов из тонкой сумки-планшета, чей кожаный ремень был переброшен через его плечо.
— Что же вы делаете, твари? — скрипнул я зубами, пронзив обоих холодным взглядом, способным заморозить стужу. — Думаете, я не понимаю, что вы тут устроили? Мошенники. Считаете, что на вас не найдётся управы?
— Но-но-но! — зло выдохнул полицейский, топорща седые усы. — Не забывайтесь, молодой человек! Вы оскорбляете должностное лицо при исполнении! За такое можно и не только пятнадцать суток получить!
— Ага, ага, — злорадно поддакнул краснорожий, почесав нос с прожилками. — Лучше не ерепеньтесь, господин, и не несите чушь.
Глава 19
Полицейский зло подкрутил ус и грубо сунул мне бумаги под нос.
— Подписывайте, гражданин Громов! — брызжа слюной, пролаял он, словно бульдог, вцепившийся в сахарную кость, которую уже никому не собирался отдавать.
— Подписывай, подписывай! — насмешливо поддакнул краснорожий, хозяйским взглядом осматривая мой артефакт.
Я криво усмехнулся и посмотрел на экран телевизора, висящего под потолком. Как раз сейчас начались срочные новости. И это было мне на руку.
— Вы даже не знаете, с кем связались, ублюдки, — со злым весельем подмигнул я им и открыл дверь, ведущую в лавку.
— Куда это он? — выдохнул краснорожий, настолько удивившись, что даже пропустил мимо ушей то, что я назвал их ублюдками. — А-а-а, сбежать хочет. Правильное решение.
Усач что-то нечленораздельно пробурчал, тоже явно посчитав замечательным выходом мой внезапный побег.
Однако я не собирался никуда бежать. Встал в дверях и посмотрел на улицу. Там продолжался дождь, мелькали редкие прохожие и машины, а в припаркованном возле тротуара полицейском авто всё также восседать служивый.
— Эй ты! Иди сюда! — крикнул я ему и повелительно махнул рукой.
Тот заколебался.
Он точно был в сговоре с усачом, а потому не больно-то хотел выбираться из тёплой машины. Но всё же, подумав пару мгновений, смертный выскользнул из автомобиля и побежал к лавке, придерживая форменную фуражку.
— Что тут у вас происходит? — недовольно прорычал он, морща рябую физиономию с белёсыми бровями.
— Да вот господин изволит безобразничать: оскорбляет должностное лицо и не подчинятся, — кивнул на меня усач, криво усмехаясь.
С одной стороны его явно бесило, что я не прогибаюсь перед ним. А с другой — его веселило то, что я позвал второго служивого, вроде как надеясь на его помощь. Но усач-то прекрасно знал, что рябой ничем мне не поможет. Он же из их банды.
— Пятнадцать суток по нему плачут, — издевательски вставил краснорожий, глянув на меня. — Отец в больнице помирает, а он в тюрьму загремит. Куда катятся дворяне?
— Читай, — сунул я рябому «корочки», которые успели для меня сделать слуги императора. Там была и моя фотография, и ФИО, и новый статус. — А теперь смотри, сука, туда.
И я пальцем ткнул в сторону телевизора, где красовалось моё мужественное лицо.
Рябой удивлённо глянул на «корочки», а потом посмотрел на экран. Перевёл взгляд обратно, вздрогнул и просипел краснорожему:
— Это… сделай-ка телевизор погромче.
Тот почувствовал подвох и насторожился, но пульт всё же взял и увеличил громкость.
— … Его Императорское Величество срочным указом назначил Александра Громова, бывшего кадета академии стражей из города Стражград, Рукой императора, — проговорила миленькая ведущая. — Этот статус позволит ему…
И дальше она рассказала, что я теперь могу всех на одном месте вертеть, кроме самого императора и его семьи.
Причём по телевизору в замечательном качестве показали мои фотографии. Возможно, будь они более плохого качества, у смертных в лавке возникли бы какие-то сомнения, что перед ними именно тот самый Громов, но фото были просто шикарными. Наверное, даже паук в углу искренне поверил, что в лавку нагрянул сам ставленник императора.
— Бо-о-оги, — тоненько выдохнул хозяин скупки, смекнув что к чему.
Его красная рожа стала белее снега, а пальцы с моим артефактом задрожали так, будто смертный сел задницей на оголённый провод под напряжением.
Усач тоже изрядно сбледнул, осознав, кто перед ним. Его глаза испуганно забегали по сторонам, а во взгляде уже скакали не рубли, а годы тюрьмы, которые он получит за свои проделки.
Но полицейский не собирался сдаваться. Он попытался выкрутиться.
— Господин, произошло недоразумение, — протараторил смертный давшим петуха голосом. — Раз вы Рука императора, то, конечно, уже нет никакой надобности проверять — вам ли принадлежит артефакт. Просто нас ввёл в заблуждение ваш вид и слова… Вы же говорили об отце, который…
— Заткнись, урод! Я солгал об отце, желая выяснить, насколько вы гнилые люди.
— Да мы… мы верные слуги императора, — проблеял полицейский и обернулся к подельнику. — Витька, верни немедленно принадлежащую господину Громову вещь!
Я взял артефакт из трясущихся загребущих лап белорожего и приказал рябому:
— Арестуй этих козлов и вызывай сюда своё начальство. Живо!
Тот сглотнул, судорожно глянул на усача и потянулся рукой к наручникам, висящим на поясе.
— Это всё он! Он меня заставил! — полузадушенной свиньёй проверещал хозяин лавки, тыча пальцем в усача.
— Заткнись, идиот! — прорычал тот, понимая, что особых доказательств у меня нет.
— Не утруждайтесь, мрази, — иронично улыбнулся я им. — Судье хватит одного моего слова, чтобы упечь вас на десяток лет.
— Молю, не надо! — завопил хозяин лавки.
А вот усач оказался более решительным. Он оттолкнул своего коллегу и метнулся к выходу. Но я ожидал от него чего-то подобного, потому телепортировался к двери и со всей силы вмазал кулаком в лицо ублюдку. В моих ушах от наслаждения даже христианские ангелы запели.
Усач вскрикнул и без сознания грохнулся на спину, заливая грязный пол кровью из разбитого носа.
— Открывай дверь в свою конуру! — повелительно бросил я хозяину лавки, отчаянно заламывающему руки.
Он, в отличие от усача, даже не пытался сопротивляться. Сломался, как только понял, кто я такой.
Смертный торопливо бросился к двери, попутно умоляя меня простить его. Я молчал. Рябой же сразу нацепил на мошенника наручники и вызвал своё начальство, как я и приказал.
— Я не хотел ничего дурного, — продолжил стенать хозяин лавки, старательно корча жалобные гримасы. — Меня заставили. А я-то не хотел, не хотел. Умоляю, простите меня, господин Громов. Проявите сочувствие.
— Прощения хочешь? Милости? — прорычал я, столкнув брови над переносицей. — Просишь проявить сочувствие? А где же было твоё сочувствие, когда я говорил, что мой отец при смерти? А⁈ Почему ты не проявил сочувствие и не вернул мне артефакт?
— Я… я, — замычал тот, опустив голову.
— Ты получишь по заслугам. И ты, урод, — добавил я, глянув на рябого.
— Да я чего? Я же ничего и не делал. Просто должен был в машине сидеть. Это не мои дела, — затараторил полицейский, испуганно глядя на меня.
Он тоже не стал отпираться, видимо решив, что если сознаётся, то меньше получит, а то и вовсе отделается увольнением.
— Ты получишь по заслугам, — пообещал я рябому и почувствовал, как меня резко отпустили эмоции.
Мне больше не хотелось даже видеть рожи этих уродов. Я развлёкся, восстановил справедливость и вывел мошенников на чистую воду, а потому без сожаления предоставил решать их судьбу приехавшим полицейским в погонах с большими звёздочками. Но не обычным полицейским, а тем, кто занимался внутренними расследованиями. Они рьяно заверили меня, что все сделают в лучшем виде.
После этого я в хорошем расположении духа добрался до другой скупки и уже там продал-таки артефакт за адекватную цену. Купил несколько заряженных ловушек и перелил энергию в кубок-портал.
К этому времени на город опустились первые сумерки, стало прохладнее и зажглись кованые фонари, согнувшиеся над узкими брусчатыми улицами, стиснутыми старинными домами с пятнами гнили и кое-где потрескавшейся штукатуркой. Да ещё и дождь опять зарядил. Он злорадно бил по телефонной будке, пока я набирал номер Громова-старшего.
— Громов у аппарата, — ввинтился в моё ухо усталый голос.
— А чего ты еле стонешь, будто помереть собрался? — приподнято спросил я. — Мне уже пора думать, что делать с наследством?
— Помру, если постоянно будут звонить желающие поздравить меня с тем, что мой внук стал Рукой императора. Я уже язык натёр до мозолей, разговаривая с ними, — пожаловался мужчина, но в его голосе так и сквозили радостные и даже надменные нотки. — Я же половину из этих людей и не знаю вовсе. Какие-то старинные друзья объявились, дальние родственники выискались и ещё Чернобог пойми кто. Звонили даже три сударыни, каждая из которых утверждала, что беременна от тебя.
— Всего три? Мало чего-то.