Еда пахла восхитительно, но ему никак не удавалось попробовать ее: со всех сторон его теребили люди, задававшие вопросы на всевозможных языках. Он помнил, что не должен отвечать по-английски, и только улыбался в ответ и кивал, иногда повторяя несколько заученных слов на хинди.
Сквозь море тел Уилл заметил человека, похожего на индуса, который пытался пробраться к нему. А что, если бы он захотел поговорить с Уиллом? Тогда вся его маскировка накрылась бы медным тазом! К счастью, вдруг появились музыкальные инструменты: странные штуки с натянутыми струнами, губные гармоники и даже какое-то сооружение, отдаленно похожее на аккордеон.
Теперь переселенцы давали свое представление, возможно, желая тем самым поблагодарить артистов. Уилл почувствовал себя немного сдавленным и оглушенным, но все происходило настолько доброжелательно, что он не очень возражал. Ему в руку вложили стопку, и люди смотрели на него так выжидающе, что Уиллу ничего не оставалось, кроме как опрокинуть ее в рот. Горло обожгло. Толпа радостно зашумела.
К началу танцев Уилл выпил еще две стопки, и танцы теперь показались ему лучшим в мире занятием. Он вступил в потную паутину из рук и топал ногами по полу, понятия не имея о том, что делает. Поодаль он заметил крутящуюся волчком в ослепительном цветном вихре Марен. Ему захотелось схватить ее, остановить, дотронуться до ее кожи. И внезапно они оказались прижаты друг к другу, а окружившая их толпа принялась аплодировать.
— Они хотят, чтобы мы станцевали, — шепнула Марен. Уилл чуть было не ответил ей по-английски, что не умеет танцевать, но было уже поздно. Она взяла его за руки и повела в неуклюжем вальсе. После нескольких па он попытался вести ее сам и оттоптал все ноги своей партнерше, поэтому она повела опять — и вскоре они уже беспомощно смеялись, остановившись.
Вдруг музыку перекрыл женский вопль ужаса. Инструменты смолкли. Послышались ругательства. Толпа двинулась в направлении шума. Уилл посмотрел туда и разглядел одного из толстых охранников мистера Питерса. Тот возвышался над маленьким мужчиной с красным от гнева возмущенным лицом. Женщина, возможно его жена, кричала на охранника, и за всем этим наблюдал их сынишка с бледным от страха лицом.
Охранник прижал мужчину к стене, запустил руку ему в карман и вытащил узкую бутылку. Мужчина попытался выхватить ее обратно, но охранник ударил его по лицу. Вагон на минуту замер. Затем несколько других переселенцев с криками двинулись на охранника, но человек Питерса передернул затвор винтовки, и пассажиры остановились, дав ему дорогу.
— В чем проблема? — спросил охранника мистер Дориан, когда тот проходил мимо.
— Не твоего ума дело, — огрызнулся тот и вышел из вагона.
Женщина теперь плакала открыто.
— Мальчик у них болеет, — сказал мужчина Дориану. — Мистер Питерс продает лекарство. У отца нет денег заплатить. Питерс дал лекарство, но теперь требует деньги. Отец пытается что-нибудь продать. Не получается. А теперь Питерс забрал лекарство.
— У него совершенно нет денег? — спросил мистер Дориан.
— Только еда на дорогу. Но Питерсу не нужна еда, ему нужен акт.
— Акт? — нахмурилась Марен.
— Акт на землю — то, за чем семья приехала.
— Ах, — понимающе кивнул мистер Дориан. — Его дарственная на землю от правительства.
Уилл знал об этом. Большинство переселенцев ехали, чтобы застолбить свою землю и основать на ней ферму или ранчо. Акт утверждал их право собственности. Без него они не могли ни на что рассчитывать.
— Наш мистер Питерс, оказывается, еще и земельными участками спекулирует, — заметил мистер Дориан.
Уилл посмотрел на маленького мальчика, на его осунувшееся личико. Он никогда не чувствовал такого жара возмущения. Не раздумывая, он отправился за охранником Питерса, и Марен побежала за ним.
— Амит! — прошептала она. — Что ты делаешь?
Не обращая внимания, он понесся вперед, в вагон Питерса. Он чувствовал, что Марен шла рядом с ним, а мистер Дориан — чуть следом.
— Не делай глупостей! — шептала девушка ему в ухо.
У Уилла в рукаве не было ни трюков, ни власти, но в кармане у него лежало почти три доллара. Он ворвался в занавешенную комнату и нашел мистера Питерса обедающим на тонком фарфоре и пьющим вино из бокала. Оба охранника вскочили при его внезапном появлении.
— А, циркач, — узнал Питерс. — Я пропустил, к сожалению, ваше выступление. Никогда, знаете ли, не был поклонником вульгарных развлечений.
Уилл вытащил из кармана монеты и положил их перед Питерсом.
— Лекарство, — произнес он.
— Ого, так ты немного говоришь по-английски.
Уилл не ответил, поняв, что совершил ошибку, — но должен же был Амит в конце концов выучить хоть несколько слов!
— Он хочет получить лекарство для того мальчика, — объяснила стоявшая рядом Марен.
Питерс разглядывал Уилла с удовольствием и с любопытством:
— Я очень рад видеть, что ваш инспектор манежа так щедро платит вам. Я слышал, некоторые из них ужасные рабовладельцы. Я с удовольствием продам вам лекарство. — Он кивнул охраннику, и тот, взяв с полки маленькую бутылочку, кинул ее Уиллу.
Поймав ее, Уилл тут же засунул лекарство в карман.
— Не только богач, но и добрый самаритянин, — сказал мистер Питерс. — Это так трогательно. Мы очень похожи. Счастье, что у меня было лекарство для мальчика. Если кондуктор узнает, что на борту семья с больным, он может ссадить их с поезда, и тогда их положение станет совершенно отчаянным. Лучше, чтобы сердобольные, как мы с вами, люди решили проблему без лишнего шума.
Уилл распознал в его словах угрозу: молчи обо всем, чем я тут занимаюсь, или пострадает та семья. Уилл повернулся к Марен, сделав вид, что ни слова не понял, и увидел ее бледное от ярости лицо. Теперь уже он взял ее под руку, опасаясь, что она сделает что-то отчаянное.
— Не забудьте вашу сдачу, — напомнил мистер Питерс.
Уилл повернулся и сгреб со стола оставшиеся монеты. Мистер Дориан молча наблюдал за всем этим из-за занавеса и приподнял свою шляпу, прощаясь с мистером Питерсом, а затем повернул к выходу.
Уилл добежал через вагоны до семьи мальчика и протянул матери бутылку с лекарством. Ее глаза расширились от изумления.
— Тот человек не придет, чтобы опять забрать ее? — нервно спросил отец.
— Нет, — сказала Марен.
Мальчик взглянул на бутылку и заплакал.
— Почему он плачет? — удивилась Марен.
— Ему вкус не нравится, — объяснила его мать.
Мальчик всхлипнул, сказав что-то похожее на «кораблик».
— Что он говорит? — спросила Марен.
— Мы забыли его игрушечный кораблик, — сказала женщина. — И он все по нему скучает.
— Спроси ее, как он выглядел, — прошептал Уилл на ухо Марен.
Марен исполнила его просьбу, и Уилл подождал, пока мать переведет вопрос сыну. Мальчик улыбнулся, его бледное лицо оживилось, и он увлеченно стал рассказывать о любимой игрушке. Пока мать переводила Марен все сказанное, Уилл достал альбом и начал очень быстро рисовать, не упуская при этом ни одной детали. Закончив, он вырвал лист из альбома и протянул его мальчику. Тот нахмурился и показал на дымовую трубу. Мать резко сказала что-то сыну, и его глаза опять наполнились слезами.
— Что не так? — спросила Марен.
— Он жадничает, — ответила мать.
Уилл заметил, что мальчик пальцем нарисовал дымовую трубу большего размера, наклонился и быстрыми штрихами увеличил трубу, добавив к ней здоровенный клуб дыма. Мальчик просиял, и Уилл почувствовал себя героем.
— Надеюсь, ваш мальчик скоро поправится, — сказала Марен.
— Спасибо вам, — ответил отец. — Спасибо.
— Цирк…
— Zirkus…
— Sirkuksen…
— Cirkuszi…
Слово, встретившее Уилла на входе, теперь отметило его уход под восклицания и аплодисменты, пока неприветливый Друри вел их через последние вагоны переселенцев. Под грузом своего маленького чемоданчика Уилл чувствовал себя совсем обессиленным. Никогда еще он так сильно не мечтал о постели. Друри привел их к армированной двери, открыл ее при помощи двух ключей, и в лицо Уилла пахнуло холодным воздухом. Послышался стук колес. Снаружи было уже очень темно.
По ту сторону сцепок их ждал второй проводник, стоявший за освещенной дверью следующего вагона. Он кивнул Друри, открыл свою дверь, и Уилл вслед за мистером Дорианом и Марен перетащил свое свинцовое тело по трясущейся платформе в третий класс.
Глава 10Маскег
— Смотрите под ноги, — сказал проводник, пропуская их внутрь. — Это был тощий парень с торчавшими из рукавов костлявыми запястьями. — У нас тут, в почтовом, тесновато. К нам мало кто заходит.
Уилл шел, огибая переполненные холщовые мешки. Почтовый вагон представлял собой длинный двухэтажный вагон без окон, освещенный газовыми светильниками. Уиллу он напомнил улей. Небольшая армия одетых в форму мужчин разбирала почту на узких столах, бросая письма и посылки самой разной формы в открытые мешки. Всю левую часть вагона от пола до потолка занимали ячейки. Работники, каждый с сумкой через левое плечо, стояли на высоких лестницах, сортируя корреспонденцию. Лестницы передвигались по специальным рельсам и ездили взад-вперед с удивительной скоростью.
— Это наш почтмейстер, Джеймс Килгур, — сказал тощий проводник, указав на одного из работников.
Мужчина с белыми усами и в форменной фуражке на голове оторвал глаза от своего документа. Уилл заметил, что на правой руке у него были только большой и указательный пальцы.
— Добрый вечер, — сказал почтмейстер и тут же крикнул в сторону: — Оуни! Где эта посылка для Эдмонтона?
Пораженный Уилл глянул вниз и увидел, как растрепанный коричневый с белым пес передвигал посылку к ногам мистера Килгура. Проделав это, пес сел на место, весьма довольный собой.
— Молодец! — похвалил его почтмейстер, перебросив посылку в один из раскрытых мешков и отметив что-то в бумагах, а затем почесал собаку за ухом. — Это Оуни, наш почтовый пес.
Треугольные уши пса встали торчком, хвост благодарно завилял.