ьшего размера, а на стенах висело больше газовых светильников.
В столовой Уилл заметил, что люди его разглядывают, и узнал нескольких мужчин из вагона для стрельбы. Куда бы Уилл ни смотрел, ему мерещились Броган, Чисхольм или Маки.
Когда принесли еду, Уилл почувствовал, что боится ее есть, хотя она и выглядела очень вкусно. Как мог он быть уверенным, что один из людей Брогана не пробрался на кухню и не подсыпал яд в его тарелку? Уилл с завистью наблюдал, как Марен за обе щеки уплетала пирог с курицей. Она поймала его взгляд и заметила, что к своей порции он и не притронулся. Видимо, поняв, какие мысли его тревожат, она взяла кусочек с его тарелки и тут же положила его в рот.
— Довольно вкусно, — сказала она, проглотив.
Уилл начал есть. Все обсуждали вооруженное столкновение с местными, и Уилл со всех сторон слышал всевозможные слухи и домыслы. Десять пассажиров убиты. Пятнадцать индейцев. Три пассажира и два индейца. Один храбрец забрался на поезд и снял скальп со стюарда. Сэм Стил прыгнул на лошадь местного, отогнал охотников, а потом опять взобрался на поезд с томагавком.
После еды Уилл почувствовал себя лучше. Вид людей вокруг вселял в него ложное чувство безопасности, и ему казалось, будто он мог подняться и просто шагнуть в свою прежнюю жизнь.
К концу ужина в вагон-ресторан вошел Сэм Стил, который, поговорив с одним из старших стюардов, отправился дальше.
— Дамы и господа, — объявил он, — лейтенант Стил попросил меня сообщить вам, что произошло короткое столкновение с небольшой группой индейцев и двое из наших пассажиров были трагически убиты.
В вагоне-ресторане раздались возгласы ужаса. Мужчины стучали по столу и клялись кроваво отомстить. Мистер Дориан продолжил есть, напряженно глядя прямо перед собой. Двое мужчин из вагона для стрельбы мрачно оглядывались по сторонам, и Уиллу послышалось, что было произнесено слово «полукровка».
Он с тоской посмотрел в ту сторону, куда удалился Стил. В начало состава. Марен, конечно, все еще волновалась, что он мог сбежать, и обеспокоенно взглянула на Уилла. Сбежать ему действительно хотелось, но делать этого он не собирался. Артисты уже трижды спасли ему жизнь. Кроме того, он дал девушке слово и не хотел его нарушать.
— Он был почти что у меня в руках, — сказал Чисхольм, накалывая на вилку мясо из консервной банки. — Все было на мази! И надо же было этому Дориану замахать своим пальто перед мальчишкой. Разве пальто вообще может остановить пулю?
— Тебе надо было дать ружье мне, — произнес Маки. — Я бы и в первый раз не промазал.
— Успокойся, Маки, — сказал Броган, ковыряясь в зубах. — Похоже, это был трудный выстрел.
Он, конечно, был недоволен, что Чисхольм промазал, но хотел подбодрить его, особенно после того, как чуть не утопил в болоте. Для осуществления его планов ему нужна была вся помощь, какой он только мог располагать.
Все трое опять разместились в купе кондукторов Пека и Страчена, которое находилось позади класса переселенцев.
— У нас больше не будет такого шанса, — сказал Маки угрюмо.
— А может, он нам и не понадобится, — ответил Броган.
— Что ты имеешь в виду? Ты же сказал, нам нужно взять этого мальчишку.
— Мы и так его возьмем.
— Так какой у нас план? — спросил Чисхольм, сверкая глазами.
— Когда я был в салуне, туда пришел этот полицейский. Я подумал: ну все, я пропал. Почему же мальчишка к нему не пошел? Ему что-то нужно, вот почему! А скорее всего, что-то нужно мистеру Дориану. У них же есть ключ от вагона-мавзолея. Готов поклясться, у них свои планы.
— Мне не нравится столько ждать, — сказал Маки.
— Этот Дориан умеет делать так, чтобы вещи исчезали, — заметил Чисхольм. — Не заставит ли он исчезнуть то, за чем мы гоняемся, и не исчезнет ли потом сам?
Броган подумал и покачал головой.
— Это чудеса, — сказал он. — А в чудеса я не верю.
После того как проводники совершили последний обход, подготовив весь поезд ко сну, Уилл, Марен и мистер Дориан тихо выбрались в коридор. С вещами в руках они переместились на пять дверей назад и вошли в тесное пустое купе. Закрыв дверь на засов, Уилл помог остальным опустить спальные полки.
— Когда вы собираетесь это сделать? — спросил он, расстелив простыню на средней полке и покрывая ее одеялом. — Я имею в виду ограбление.
Мистер Дориан достал часы и посмотрел на оба циферблата. Днем он несколько раз спрашивал стюардов о точном местонахождении поезда и его скорости.
— Нам необходимо попасть внутрь вагона-мавзолея сегодня не позже четырех утра.
— Ты можешь остаться здесь, Уилл, — сказала ему Марен. — Запри за нами дверь. Никто не знает, где ты. Мы вернемся до завтрака.
Уилл покачал головой.
— Нет уж, я здесь один не останусь.
— Тебе бы лучше держаться от этого подальше, Уилл, — настаивала девушка.
— Как я могу держаться подальше? — засмеялся он. — По-моему, я уже по уши в этом завяз. Я иду с вами. Мне так будет спокойнее.
Мистер Дориан смерил его взглядом.
— Предупреждаю тебя, Уилл: ты, может быть, еще пожалеешь, что принял это решение. Мне кажется, мы можем встретить сопротивление.
И все-таки решиться Уиллу было нетрудно. Он боялся оставаться один в купе, но главное — он хотел быть с ними, чтобы помочь Марен, если ей понадобится помощь.
— Я пойду с вами, — повторил он.
— Что ж, хорошо, а теперь — спать.
— А вы спать не собираетесь? — спросила Марен инспектора манежа.
— Пока нет.
Уилл лежал под одеялом, но не мог заснуть. Газовый светильник давал приглушенный свет. Марен ворочалась во сне на своей верхней полке. Напротив мистер Дориан, полностью одетый, что-то писал, растянувшись на своей постели. Оглянувшись, он заметил, что Уилл наблюдал за ним.
— Вы навсегда останетесь молодым, когда портрет будет написан? — спросил Уилл.
— Не думаю. Портрет стареет, и по всей вероятности, достигнув определенного возраста, он умрет, как и должно быть.
— А что тогда случится с вами? Мистер Дориан поднял глаза от листа.
— Может быть, тогда мне вдруг прибавятся все мои годы или я просто начну стареть нормально, как все. Это будет сюрпризом. В общем-то, я просто хочу прожить те годы, которые мне положены. Разве это проявление жадности?
Уилл не знал ответа на этот вопрос.
— Марен сказала, что у вас большие планы на цирк.
Мистер Дориан улыбнулся, и улыбка эта оказалась совсем другой — не просто вежливой и спокойной, которую привык видеть на его лице Уилл. Так улыбаются, когда речь заходит о том, что для человека всего важнее.
— Да, — ответил он. — Я хочу открыть цирк за океаном и еще добавить животных в мой зверинец — хочу, чтобы Ноев ковчег выглядел бедно по сравнению с моим. — Он рассмеялся, а за ним рассмеялся и Уилл.
— Вы, наверное, единственный человек, у которого есть сасквоч.
— Я тоже так думаю. Но в мире столько разных животных, которых можно было бы собрать. Представь себе, что было бы, если бы я мог поймать вендиго!
— А вы его когда-нибудь видели? — спросил Уилл, заражаясь энтузиазмом инспектора манежа.
— Пока нет, но хотелось бы. А еще есть человек на Дальнем Востоке, который умеет летать. Ты только представь себе это, Уильям. Летать! Я бы хотел включить его в свою программу до того, как это сделает мистер Барнум. Мне хочется собрать все интересное, что есть на земле, каждое чудо, если это возможно. Хочется создать новый мир, который позволит нам сбежать из своего мира.
Уиллу показалось, что в словах артиста зазвучала грустная нота.
Инспектор манежа свернул листок и положил его в карман пиджака, а потом написал на втором листке короткую записку.
— Я просто пишу своим друзьям из цирка, что у нас происходит, — сказал он Уиллу.
— Как эта записка дойдет до них?
— Ее отнесет благоприятный попутный ветер, — загадочно ответил мистер Дориан.
На глазах у Уилла он сложил лист пополам в длину, потом сделал еще несколько все более хитрых и замысловатых движений. Когда он закончил, у него получилось нечто похожее на гуся. Он потянул за маленькую полоску на хвосте у птицы, и ее крылья раскрылись, нетерпеливо подрагивая.
— Она действительно может летать? — недоверчиво спросил Уилл.
— Да.
Мистер Дориан подошел к окну и опустил стекло. Ночной воздух, смешанный с запахом дыма, ворвался в купе. Инспектор манежа высунул голову из окна, посмотрел по сторонам, подправил немного бумажные крылья птички и запустил ее в воздух. Уиллу очень хотелось проследить за ее полетом. Если бы у него была такая возможность, он увидел бы, как бумажная птичка взлетела вверх, слегка покачиваясь. Поезд несся с такой скоростью, что трудно было заметить, двигалась ли она вообще, но время от времени бумажные крылья взмахивали и птичка взлетала выше, зависая в воздухе. Вагоны стремительно проносились под ней.
Вдруг птичка очутилась рядом с курившим на товарном вагоне кондуктором. Тот заморгал глазами, попытался дотянуться до нее и схватить, но она сделала вираж вокруг его протянутой руки. Чуть дальше ее заметил еще один кондуктор, который, решив, что это летучая мышь, хлопнул по ней ладонью, отправив ее в сторону от дороги. Птичка выпрямилась и взмахнула крыльями, но поезд уже оказался далеко, и безмозглый бумажный голубок устремился вперед, в ночь.
Возможно, однако, он был сообразительнее, чем казалось, потому что тут перед ним показался хвост «Бесконечного», все еще проходивший поворот. Бумажная птичка спланировала ниже и полетела параллельно поезду. Но тут ее механизм дал сбой. Крылья перестали трепетать, и птичка начала медленно снижаться по направлению к крышам товарных вагонов.
Она спускалась ниже и ниже, пока не влетела в свисавшую из окна вагона с надписью «Цирк Данте» сетку. Сетка эта — индейский ловец снов, и бумажная птичка запуталась в его нитях, после чего ловец снов тотчас втянул внутрь.
Бумажная птичка оказалась развернута, а послание прочитано.