Говард Филлипс ЛавкрафтЛОКОН МЕДУЗЫ(перевод Л. Кузнецова)
Дорога к Кейп-Жирардо шла по незнакомой местности, и когда лучи вечернего солнца стали приобретать золотистый и какой-то полуфантастический оттенок, я понял, что мне нужно спросить у кого-нибудь, куда ехать дальше, если я вообще собираюсь попасть в город до наступления ночи. Мне не улыбалось мотаться по этим унылым долинам в южной части штата Миссури после наступления темноты, так как дороги были плохими, а ноябрьский холод — слишком сильным, чтобы выносить его в открытом автомобиле. К тому же на горизонте начали сгущаться темные тучи, а потому я напряженно всматривался в окружавшие меня плоские коричневые поля, испещренные длинными серо-голубыми тенями, надеясь заметить какой-нибудь дом, где смогу получить нужные сведения.
Место было унылое и пустынное, но в конце концов я разглядел среди группы деревьев возле маленькой речки по правой стороне одинокую крышу дома, стоявшего приблизительно в полумиле от дороги — может быть, туда ведет тропинка или колея, по которой я смогу до него добраться. Поскольку ближе не оказалось никакого жилья, я решил попытать счастья здесь, и немало обрадовался, когда в кустах на обочине показались остатки резных каменных ворот, сверху покрытых сухими мертвыми плетями вьюнков, а снизу заросшие подлеском. Последнее обстоятельство объясняло, почему я и не различил эту дорожку издалека. Я понял, что проехать здесь будет невозможно, а потому со всей тщательностью припарковал машину у ворот, где густое дерево надежно укрыло бы ее в случае дождя, и отправился к дому пешком.
Пробираясь в сгущавшихся сумерках по заросшей кустарником тропинке, я почувствовал, как меня охватывают неясные дурные предчувствия, возможно, вызванные атмосферой мрачного упадка, царившей над полуразрушенными воротами и бывшей подъездной аллеей. Полустершаяся резьба на старых каменных столбах указывала на то, что когда-то здесь было богатое поместье, а по обеим сторонам аллеи угадывались строгие ряды лип, многие из которых к настоящему времени погибли, а другие затерялись среди дикой поросли.
Пока я шел, к моей одежде цеплялись репьи и колючки, и вскоре я уже стал сомневаться в том, что здесь вообще кто-нибудь жил. Может, я понапрасну трачу силы? На мгновение я заколебался, прикидывая в уме, не стоит ли повернуть назад и поискать какую-нибудь ферму дальше по дороге, но в следующий момент показавшийся впереди дом возбудил во мне жгучее любопытство и исследовательский пыл.
Было что-то вызывающе притягательное в этом ветхом, окруженном деревьями здании, которое свидетельствовало об изяществе и обстоятельности ушедшей эпохи и, казалось, было предназначено для гораздо более южной местности. Это был типичный деревянный дом плантатора — классический образец архитектуры начала девятнадцатого века с двумя этажами, мансардой и большим ионическим портиком, колонны которого доходили до основания мансарды и поддерживали треугольный щипец. Было очевидно, что дом пришел в совершенный упадок — одна из колонн сгнила и обвалилась, а верхняя веранда или, если угодно, балкон, угрожающе осела. Я предположил, что прежде рядом с ним стояли другие строения.
Поднимаясь по широким каменным ступеням на низкое крыльцо, куда выходила резная дверь с веерообразным окошком, я занервничал и хотел было закурить, но передумал, заметив, насколько все кругом высохло — того и гляди, займется пожар. Хотя теперь я был твердо уверен, что дом необитаем, я все же не решался нарушить его покой, предварительно не постучавшись.
Потянув на себя заржавелое дверное кольцо, я приподнял его и осторожно стукнул по растрескавшейся дверной панели, отчего, как мне показалось, зашаталось и задребезжало все строение. Ответа не было, но я все же еще раз налег на тяжелое скрипучее устройство отчасти для того, чтобы разогнать царившую вокруг жуткую тишину и запустение, отчасти чтобы вызвать возможного обитателя этих развалин.
Я услышал печальный крик голубя, донесшийся как будто от реки — во всяком случае, в той стороне раздавалось слабое журчание воды. Словно в полусне я схватился за старый засов, потряс его и попытался открыть дверь. Она оказалась незапертой, но подавалась с огромным трудом и при этом отчаянно скрежетала. Наконец мне удалось справиться с ней, и я ступил в широкий сумрачный холл.
В следующую минуту мне пришлось пожалеть об этом — и вовсе не потому, что полчища призраков предстали предо мной в этом пыльном полумраке холла, а просто я сразу же понял, что дом отнюдь не заброшен. Большая деревянная лестница скрипела под тяжестью чьих-то неуверенных, медленно приближавшихся шагов. Затем я увидел высокую сгорбленную фигуру, на мгновение отразившуюся в окне на лестничной площадке.
Мой первый приступ страха быстро прошел, и когда человек преодолел последний пролет, я уже был готов приветствовать хозяина, в чьи владения я так неосторожно вторгся. В полумраке я увидел, как он полез в карман за спичкой, а потом зажег маленькую керосиновую лампу, стоявшую на шатком столике у самого подножия лестницы. Слабое мерцание фитиля осветило сутулого, очень высокого, изможденного старика, в котором, несмотря на небритость и небрежность одеяния, можно было сразу же признать джентльмена.
Не дожидаясь, пока он заговорит, я торопливо принялся объяснять цель своего визита.
— Простите, что ворвался к вам без спроса, но когда на мой стук никто не отозвался, я решил, что дом заброшен. Я только хотел узнать, как лучше проехать в Кейп-Жирардо. Мне хотелось бы попасть туда еще засветло, но теперь, конечно…
Тут я вынужден был замолчать, ибо стоявший передо мною старик перебил меня. Как я и ожидал, он говорил очень вежливым тоном и с легким акцентом, свидетельствовавшим о том, что и он, и его дом являются выходцами из южных штатов.
— Скорее вы должны простить меня, что я не сразу отозвался на ваш стук. Я живу очень уединенно, и обычно не жду посетителей. Потом, когда вы снова постучали, я пошел открывать, но ввиду того, что в последнее время мне нездоровится, я вынужден передвигаться очень медленно. Радикулит — весьма мучительная штука. Ну, а насчет того, чтобы вам добраться до города засветло, то об этом и думать забудьте. Дорога, по которой вы едете — если, конечно, вы шли к дому от главных ворот, — не самый лучший и не самый короткий путь. Вам нужно свернуть налево на первом же повороте после ворот — я имею в виду поворот на большое шоссе. Там есть еще три-четыре колеи — их вам следует пропустить, но настоящую дорогу вы никак не проглядите: прямо напротив нее, справа, растет огромная ива. Когда свернете, проедете два поворота и на третьем снова свернете налево. А потом…
Сбитый с толку столь подробными объяснениями, которые на самом деле могли лишь окончательно запутать приезжего, я не удержался и перебил его.
— Пожалуйста, подождите минутку! Как же я разгляжу все эти указатели в кромешной тьме, если я никогда прежде здесь не бывал? Не забывайте, что дорогу мне придется разыскивать при неверном свете двух фар. Кроме того, мне кажется, что очень скоро начнется гроза, а у меня машина с открытым верхом. Похоже, я попаду в изрядную переделку, если вздумаю добираться сегодня вечером в Кейп-Жирардо. Сдается мне, что лучше и не пробовать. Я ужасно не люблю причинять беспокойство, но, принимая во внимание все эти обстоятельства, я осмелюсь просить вас приютить меня на ночь. Я не доставлю вам никаких хлопот: мне не нужно ни еды, ни развлечений. Только выделите мне уголок, где бы можно было поспать до рассвета, и больше ничего. Я могу оставить машину там, где она сейчас стоит — ей ничего не сделается от сырости.
Высказывая свою просьбу, я заметил, как с лица старика исчезает прежнее выражение тихого смирения и оно приобретает крайне удивленный вид.
— Ночевать — здесь?
Он, казалось, был так изумлен моей просьбой, что мне пришлось повторить ее.
— А почему бы нет? Уверяю вас, со мной у вас не будет никаких хлопот. Что же мне еще делать? Я здесь чужой, а ездить по этим дорогам в темноте — все равно что блуждать по лабиринту. Кроме того, держу пари, что через час хлынет ливень…
На этот раз хозяин прервал меня, и в его густом мелодичном голосе я различил какие-то необычные нотки.
— Чужак — ну конечно! Это объясняет, почему вам пришло в голову заночевать здесь. Будь вы местный, вы бы вообще не подумали здесь появиться. Нынче люди сюда совсем не заглядывают.
Он замолчал, и я ощутил, как мое желание остаться на ночь усилилось в тысячу раз. Его лаконичные слова всколыхнули у меня в душе предчувствие некой тайны. Несомненно, в этом доме было нечто притягательно необычное, а царивший повсюду запах плесени, казалось, таил в себе тысячи секретов. Я вновь обратил внимание на крайнюю ветхость всего, что меня окружало — даже тусклого света керосиновой лампы хватало, чтобы ясно увидеть это. Я почувствовал, что ужасно продрог, и с сожалением отметил про себя, что отопления здесь, похоже, не водилось. Но мое любопытство было так велико, что, невзирая на все неудобства, я страстно хотел остаться в этом доме и побольше узнать о седом затворнике и его печальной обители.
— Мне нет дела до того, почему сюда не ходят люди, — ответил я. — Единственное, чего я хочу — это найти себе крышу над головой до завтрашнего утра. А что до местных жителей, так они, скорее всего, избегают сюда наведываться по причине упадка, в который пришло ваше хозяйство. Я согласен, что понадобилось бы целое состояние, чтобы содержать его в порядке, но раз уж это бремя так велико, то почему бы вам не подыскать себе жилье поменьше? Зачем вам на старости лет терпеть все эти невзгоды и неудобства?
Казалось, хозяин ничуть не обиделся на мои слова. Немного помолчав, он отвечал мне печальным тоном:
— Конечно, можете оставаться, если вам так хочется — насколько я могу судить, вам лично здесь ничего не грозит. Но другие утверждают, что этот дом каким-то образом воздействует на тех, кто в нем находится. Что же касается меня, то я живу здесь, потому что это мой долг. Есть нечто такое, что мне следует охранять — нечто такое, что удерживает меня от бегства. Хотел бы я, чтобы у меня было достаточно денег, здоровья и честолюбия, чтобы как следует заботиться о доме и земле!