Город был большой, но без сутолоки, характерной для торговых городов, в которых успел побывать Филь, и казался красивее многих других. Улицы его были необычно широкие, обрамлённые деревьями, с которых начала облетать листва. Здесь было значительно холоднее, чем в Хальмстеме, и над крышами многих домов вился печной дым.
Невысокие холмы, окружавшие город, покрывал лес с редкими проплешинами лугов. У леса ютились лачуги, которые по мере приближения к замку росли ввысь и вширь, становясь каменными зданиями с черепичными крышами. А у самого замка вправо от моста на обширной площади находился рынок. Бдительно придерживая в кармане кошелёк, Филь направился туда.
На краю рынка в палатках, что были ближе к замку, продавали пояса и башмаки, отрезы кож, посуду и прочие неинтересные товары. В следующем ряду торговали готовой одеждой всякого сорта, а рядом – свежими и засоленными овощами, зерном, бобовыми и солью.
Наскоро посчитав в уме, Филь решил, что старуха, у которой он почти нашёл вчера приют, должна быть довольно обеспеченной, коли может позволить себе бочку соли. Заодно он выяснил, что его денег хватит года на три, если поселиться прямо на этом рынке. Последнее означало, что надо побыстрее разменять хотя бы одну серебряную монету, чтобы не светить целым кошельком.
Получив в меняльной лавке пригоршню медяков, Филь ссыпал их в другой карман, и тут он учуял запах шипящих на огне колбас. У него потекли слюнки. Злодей император, желая отомстить за разбитое зеркало и неучтивое замечание о кубке, выпроводил Филя так быстро, что тот совершенно забыл о пустом желудке. Мальчик поспешил на запах.
Проскочив мимо оружейных лавок и палаток со сладостями, он достиг последнего ряда, где торговали едой. Здесь вкусно пахло дымом и ветчиной. Выудив из кармана мелкую монетку, Филь устремился к лотку с жареными колбасками.
– Эй, вестник! – услышал он и оглянулся, запоздало сообразив, что возглас относится к нему. – Какие новости? – спросила его закутанная в халат тётка с серым уставшим лицом, стоявшая за прилавком со свежим мясом.
На прилавке лежал освежёванный порубленный баран с выпученными глазами и гора сосисок радостно розового цвета, определённо с мясом марро. Филь терпеть не мог это мясо. У него не было ни вкуса, ни запаха, один цвет, да и тот странный.
– Ты, тётенька, сначала заплати денежку, потом узнаешь новости, – ответил Филь.
– За что я должна платить? – возмутилась она. – Ты – вестник, бегаешь с поручениями и новостями, вот и расскажи мне последние новости. Или у тебя нет никаких новостей?
– Как это нет? – встрепенулся Филь. – Очень даже есть! Только ведь, тётенька, я не простой вестник, а личный вестник Его Императорского Величества, так что выкладывай денежку, если хочешь знать новости!
– И про самого императора расскажешь? – заинтересовалась торговка.
– А почему нет? Меня не просили держать язык за зубами!
Тётка зачем-то окинула взглядом прилавок.
– Нету у меня ничего для тебя, вестник, – вздохнула она. – Пока товар не распродам, денег не будет.
Это должно было занять у неё немало времени: баран выглядел устрашающе. Да и сосиски, пусть дешёвые дальше некуда, совсем не вызывали аппетита.
– Ну нет так нет, – повернул Филь от неё. Вдруг он обернулся опять. – Ты, тётенька, неправильно мясо продаёшь! Так ты с ним долго тут простоишь. Хочешь, помогу?
– И что ты за это возьмёшь? – спросила его женщина.
– Накормишь меня!
Получив её согласие, Филь встал у прилавка и заорал как оглашенный, перекрывая стоящий вокруг гомон:
– Продаю седло нежного, мягкого, доброго барашка с почти человеческими глазами! Ещё на рассвете он выглядывал ими сочную травку! Налетай, свежее не найдёте на всём рынке!
Народ заинтересовался и стал с усмешками подтягиваться к прилавку. Однако чувствовалось, что этот интерес был большей частью праздный. Тогда Филь вздёрнул над головой связку с сосисками.
– Если эти сосиски отварить с таким барашком, они начнут пахнуть мясом! – завопил он, жизнерадостно размахивая связкой. – Налетайте, хозяюшки, угостите ими своих мужей, и они не заметят разницы!
Это было уже кое-что, в толпе проявился здоровый интерес. От соседних рядов потянулись люди. Не успела торговка опомниться, с её прилавка смели всё, что там было.
Потрясённо пересчитав барыши, она расцвела и порозовела так, что стала даже симпатичной. Достав из-под прилавка здоровый кусище домашнего пирога с печенью и луком, женщина с благодарностью вручила его Филю. Тот умял его в мгновение ока.
– Так какие же всё-таки новости, вестник? – спросила его женщина, когда мальчик заглотил последний кусок. Она кивнула на замок, возвышающийся над ними, весь во флагах, с тремя округлыми башнями и с недостроенной четвёртой, торчавшей как гнилой зуб.
Утерев рот, Филь сказал:
– Сегодня у императора разбили зеркало и он потерял свой… ночной колпак!
У оружейных лавок покупатели не толкались, а неторопливо и с достоинством осматривали разложенное на столах. Здесь всё было привычное: ножи, мечи, щиты, поножи, кольчуги разного плетения сверкали и переливались на все лады. Разве что рыцарских лат мальчик нигде не приметил.
Нужный ему товар он нашёл в конце ряда: в богато убранной палатке висели два десятка Арпонисов. Филь собрался прицениться к ним, чтобы знать, сколько ему содрать с давешней старухи, если она успела загнать его жезл. Теперь, когда он служил самому императору, ей было не отвертеться.
На столе перед торговцем лежала тонкая кольчужная рубашка-лорика двойного плетения и такая же лорика, только похожая на кожаную сегментированную. Филь разбирался в оружии и доспехах ровно настолько, чтобы уметь предложить товар, но тонкостей не знал. Его отец не любил оружие, он говорил, что оно слишком много весит, а прибыль с него невысокая.
Заметив, что мальчик рассматривает кожаную лорику, торговец сказал:
– Это сердарская. Один дьявол знает, из чего они их делают. Их не берёт ни стрела, ни меч, только ножом можно такую продавить.
Филь, однако, пришёл сюда не за лорикой. Он спросил:
– Сколько просите за Арпонис?
– Полтора империала, – ответил торговец.
Шагнув в палатку, он вынул из петли один жезл и положил его на стол. Мальчик присвистнул: это была страшная цена. Но ещё надо было узнать настоящую – худой сутулый торговец не был похож на кузнеца или оружейника.
– Неужели это чистое серебро? – спросил Филь, крутя в руках новёхонький жезл.
– Чистейшее! Глянь на набалдашник, там стоит казённое клеймо. Они в любой момент примут его по весу, но лучше приходи ко мне, я дам больше.
Филь вздохнул, словно ему позарез требовался жезл, но было недостаточно денег:
– Мне надо три… Я бы взял три за два.
Торговец недоверчиво усмехнулся:
– Зачем тебе три жезла, вестник, собрался в Запретные Земли?
– Туда тоже, – ответил Филь, не раздумывая. – Так как?
Торговец смерил его долгим взглядом и спросил:
– Чем платишь?
– Серебром.
Торговец отрицательно повёл головой:
– Серебром три за два не отдам. Хочешь, бери за десять аспров каждый.
Аспр была серебряная монета, полный кошелёк которых вручил Филю Клемент. Десять аспров составляли золотой империал, по его словам. Но на рынке это было не так.
«Мошенник! – разозлился Филь на императора. – Он же это знает, не может не знать!» Мальчик подумал, что треть его годового жалования только что испарилась, и помрачнел. Наблюдавший за ним торговец опять нырнул в палатку.
– Возьми эти, за всё пятнадцать аспров, – сказал он, выкладывая на стол два сильно потёртых жезла, почти чёрных от времени. Сквозь густую патину едва проглядывала полоса орнамента с фигурками. На оценивающий взгляд Филя он сказал: – Не смотри, что старые, они должны работать. Их сняли с мёртвого сердара.
Если торговец думал, что Филя это испугает, то ошибался. Мальчик немедленно восхитился: у него будет Арпонис мёртвого сердара, таких наверняка нет ни у кого! И не один, а целых два! С горящими глазами Филь быстро выудил из кошелька требуемую сумму, пока торговец не передумал.
– Проверять будешь? – спросил тот. – У меня есть горшок с молодой юкой. За горшок – ещё два крайта.
У Филя был полный карман медных крайтов, но он уже не чаял унести отсюда ноги. Он только помотал головой и побыстрей ввинтился в толпу.
Торговля разгоралась. Между рядами было уже непросто пройти, однако Филь не хотел отсюда уходить. Это был его привычный мир, в который он окунулся впервые после долгого перерыва. Здесь он хорошо знал, как себя вести, чтобы не попасть в неприятность, кого следует опасаться и кому при случае можно доверять.
Жонглёры и фокусники бродили в толпе, показывая своё искусство, и Филь загляделся на них, втиснувшись между палаток, где торговали драгоценностями. Из-за полотняной стены палатки раздавались возбуждённые голоса.
– Вы слышали, рудники опять снизили цены на сырое серебро? Его уже не покупают, все охотятся за золотом. Золотые украшения становится всё труднее найти. Я не говорю купить – найти!
– Знаю, знаю. Император даже собирается объявить монополию на золото. Я ничего не понимаю, мне стало не с чем работать, не переплавлять же нам империалы?
Филь застыл в укрытии, более не обращая внимания на фокусников. Кто-кто, а он хорошо знал, что если в одном месте не хватает какого-то товара, то цена на него растёт. Призадумавшись, он пошёл вдоль рядов, никак не реагируя на нетерпеливые тычки толпы. Уже на выходе из рынка, у палатки с посудой, он услышал:
– Вестник, эй, вестник! Что за хлам ты таскаешь на себе?
Разодетый в пух и прах юноша, по уши в кружевах, с лицом надменным и неприветливым показывал на мальчика своей спутнице. Девушка, одетая не менее изысканно, рассмеялась.
Кровь бросилась Филю в лицо, и он уже хотел ответить неподобающе, как сообразил, что одет вполне прилично, а ироничная ремарка юноши относится к жезлам, висевшим на поясе. Возмущённый тем не менее таким небрежным отношением к его значительному приобретению, мальчик запальчиво сказал: