– Только этот хлам и работает в Запретных Землях!
Насмешливое выражение на лице юноши сменилось интересом.
– Вот как? – Он перекинулся парой слов со своей спутницей. – Продай один!
Почуяв наживу, Филь удручённо ответил:
– Это жезлы моего отца и деда, я не могу их продать.
– Продай, я заплачу сколько пожелаешь!
Филь думал недолго. Рыба клюнула, пришло время подсекать.
– Ну хорошо… Три империала!
Получив в ответ три маленьких увесистых монеты с простым треугольником на обеих сторонах, он бережно убрал их в свой кошелёк. Завершив сделку, мальчик радостно припустил от рынка, но тут ему в голову пришла необычная мысль.
Быстро вернувшись к палатке рыночного менялы, он спросил:
– А сколько у вас стоит золото?
14
Жизнь умного человека нелегка.
Чужой опыт его ничему не учит…
Итак, всё стало ясно: кто-то втихую скупал здесь золото. Филю было неинтересно, для чего это делалось, но одно было точно – на этом можно заработать, если поспешить.
У менялы мальчик продал два империала за двадцать восемь аспров и вышел с рынка обладателем одного империала, ста двадцати семи аспров и кучи медных крайтов в правом кармане. Это было целое богатство. Филя жгла мысль, что тот, кто задумал махинацию с золотом, будет недолго этим заниматься. Надо было во что бы то ни стало успеть вскочить в его карету и проехаться хотя бы на запятках.
Филь стал в волнении грызть ногти, оглядываясь по сторонам. Солнце стояло уже высоко, но теплее не становилось. В воздухе ощущался запах горящих дров и опадающей листвы. В небе над городом повис высоко летящий, перекликающийся клин, направляющийся к югу.
Глядя на него, Филя осенило: «Эша или Лентола?» Он добыл из кармана медную монетку, решив довериться ей. Но на обеих сторонах монеты был один и тот же треугольник, как на империале. Аспр ему тоже не помог. Филь раздражённо дёрнул плечом и решил, что тогда выбор, у кого просить Открывающий Путь, следовало предоставить судьбе. Раковина откроет путь, а как сбыть серебро в обмен на золото в родном городе, мальчика не надо было учить. Требовалось только пошевеливаться, чтобы не остаться с грудой внезапно подешевевшего металла на руках. Хотя сначала нужно раздобыть раковину: от неё сейчас зависело всё.
Широко шагая по сбегавшей к окраине улице, Филь проворачивал в голове сделку, пытаясь найти в ней слабые места, как учил его отец. Ему было страшно, потому что он никогда не замахивался на такое, но одновременно ему было весело, ибо в случае удачи никакая Лентола не будет его больше попрекать сидением на шее. Можно будет даже наняться к кому-нибудь подмастерьем, оплатив обучение на годы вперёд, и стать важным человеком. Или выучиться вождению кораблей и в один прекрасный день выйти в море его владельцем, как отец. Вот только торговцем Филь не собирался становиться.
От быстрой ходьбы ему стало жарко, и он перекинул плащ за спину Сейчас ему помог бы вещмешок, но до Хальмстемской дороги было ещё идти и идти. Там Филь надеялся сесть в какую-нибудь попутную карету, как только заберёт у старухи свой мешок. Мальчик уже покинул богатую часть города, где всё было чинно-спокойно. Теперь вокруг него толкался обычный народ.
Разнообразно одетые люди спешили по своим делам или просто искали, на что бы поглазеть. Хорошенькая служанка в чепчике пересекла перед Филем дорогу и мило улыбнулась ему – обстоятельство, истолкованное им как предзнаменование успеха. Бегали и визжали мальчишки, задираясь ко всем кому ни попадя. Филя они не трогали: его торопливый шаг и форма защищали не хуже, чем защитили бы дополнительные два локтя роста. Изредка проезжали конные, звук от подков их лошадей был глухой.
Заметив это в очередной раз, мальчик пригляделся к брусчатке и догадался, почему она не холодила его ноги вчера ночью. Это был не камень – скорее обтёсанное квадратами дерево, вбитое в землю и выровненное в поразительно гладкую поверхность. Филь даже разглядел на ней годовые кольца. Но следов от подков на ней не было.
Впереди показалась площадь с каменной аркой посередине, под которой стояла двухколёсная кибитка, запряжённая четвёркой лошадей цугом. Вокруг кибитки суетились люди. Рядом в ожидании стояли три всадника в зелёной форме и таких же беретах. Филь невольно тронул себя за ухо, пострадавшее от них две недели назад, и вспомнил, что это были всадники Почтовой гильдии.
Все семь лошадей отличались могучим телосложением. Подойдя к ним ближе, Филь с опаской подумал, лошади ли это, ибо на их фоне кибитка казалась тщедушной. Лошади были в заглазниках и с высокими зелёными султанами. К запяткам кибитки были привязаны два запасных колеса.
– Почта на Хальмстем-Бассан отправляется! – зычно гаркнул один из всадников, привстав на стременах. – Освободите путь, а то зашибём!
Толпившиеся зеваки стали торопливо тесниться в стороны. Было ясно, что они хорошо знакомы с этим предостережением. За площадью вдоль дороги до самой окраины, которая уже просматривалась, люди тоже стали отходить к обочине.
– А тебе, вестник, нужно особое приглашение? – заметив трущегося поблизости Филя, поинтересовался Почтовой. – Или ты по делу?
Мальчик моргнул – соображать требовалось быстро.
– А сколько берёте? – выпалил он, забыв упомянуть куда.
– Сорок пять золотых до Хальмстема, – ответил Почтовой, – пятьдесят до Бассана.
Филь задохнулся от чудовищности цены:
– А до Катаоки?
– Восемнадцать до поворота на Менону, дальше сам. Так ты по делу или нет? – требовательно переспросил его Почтовой. Лошадь под ним нетерпеливо переступила копытами.
– Конечно, по делу! – выдохнул Филь как в воду нырнул. – Мне по официальному делу до Меноны. А когда мы там будем?
– В полдень. Запиши за казной одного вестника до Меноны! – бросил всадник стоявшему рядом мальчишке в зелёном камзоле, на вид старше Филя года на два.
Услыхав это, Филь сообразил, что сейчас ему платить не придется: платить будет император по счёту, выставленному гильдией. А вот потом придёт его очередь!
Мальчишка подскочил к нему с куском угля и обрывком пергамента:
– Полное имя?
– Филь Фе…
– Присягнёшь эмпароту, что отправляешься по официальному делу?
Филь обмер, но отступать было некуда.
– Присягну!
– Ну его всё равно нет, – второпях проговорил мальчишка.
Он нацарапал имя на пергаменте, снял с себя кожаный мешочек на верёвке и сунул пергамент в него. Затянув узел, он нацепил верёвку с мешочком на шею Филя.
– Теперь ты наш багаж! – Он открыл кибитку и втолкнул мальчика внутрь. – Готово!
– А ну, м-мёртвые! – раздался с козел густой протяжный бас, едва Филь нашёл себе место среди полудюжины ящиков и мешков. – Пошли!
Затем свистнул кнут. Сомнения Филя, что к полудню они успеют доехать до цели, рассеялись как дым, когда кибитка вынеслась из города. Сквозь маленькие боковые окошки была видна сплошная зелёная стена. Мальчик не чаял остаться в живых – так его швыряло по тесному пространству с остальным багажом. Минуты для него растянулись в часы.
«Пожалуйста, пожалуйста, пусть меня выпустят! – молил он разом всех святых, отбиваясь от летящих в него ящиков и мешков. – Я лучше пойду пешком!.. Ой! С-сатана!» Он хотел заорать, но кто бы услышал его там, снаружи, в грохоте подков и хрипе семи лошадей.
«Зачем ей колёса? – думал Филь, когда приноровился уворачиваться от острых углов и смог более-менее соображать. – Зачем этой кибитке колёса, она ведь всё равно не едет! Она на них лет-и-и-т! А-а-а! И»
Они почти перевернулись, но в последний момент выпрямились и, пролетев бесконечно долго по воздуху, шмякнулись о землю, а потом с ума сводящая тряска возобновилась.
Это ощущалось как лютый шторм в ненагруженной шхуне, только привязаться здесь было не к чему и ящики не были похожи на морские волны. Один из них открылся от ударов и лязгал крышкой на полу, к которому мальчик прижимал его ногами.
На следующей яме Филь не удержал его, и тот, взлетев к потолку, приземлился уже на боку. От механизма, что лежал внутри, оторвалась часть и откатилась в сторону.
И вдруг настало благословенное спокойствие, а следом послышалась пара увесистых ударов кулаком по крыше кибитки.
– Приехали! – раздался с козел знакомый бас. – Вылезай, вестник, твой поворот!
Филь из последних сил поставил ящик нормально и, как смог, пристроил в него оторвавшуюся железяку. Затем вывалился кулём из кибитки.
Лошади храпели, тянули удила и порывались продолжать бег, отчего казалось, что они пляшут на месте. Раскрасневшимся Почтовым тоже, видимо, всё было нипочём. Один только Филь так устал, будто бежал сюда всю дорогу. «Надо же, это стоит восемнадцать империалов!» – с ужасом подумал он, выпрямляясь.
Один из всадников, наклонившись к нему, снял с него верёвку с пергаментом. Сунув её себе за пазуху, он свистнул, и кавалькада поехала дальше. Когда они скрылись из виду, на Филя обрушилась тишина глухого леса.
Он стоял напротив знакомого ему поворота, приходя в себя. Решив, что жизнь положит, но заведёт себе собственного коня, Филь задрал голову: солнце было в зените. Стряхнув с себя пыль, мальчик зашагал по дороге.
Сначала он ступал как деревянный, но скоро разошёлся. И прошло не так много времени, как впереди показалась гладь Сенного озера. Дорога огибала его и уходила на Менону, где надо было спросить дорогу дальше, только спрашивать было некого: в лесу стояла звенящая тишина. Испугавшись, что не успеет в Катаоку до темноты, Филь ещё прибавил шагу.
– Эй, клоун! – вдруг услышал он и вздрогнул от неожиданности. – Не спеши, а то успеешь!
Филь судорожно заозирался: голос был звонкий и мальчишеский, и в нём было столько самодовольства, что требовалось как можно скорее обнаружить обидчика.
– Сам ты клоун, – сказал Филь, увидев наконец, кого искал. – Волк бумажный!