Двумя другими новшествами Филь собирался воспользоваться, чтобы покупаться в море. Для начала мальчик остановился перед щитом, приколоченным к стене у моста, и переставил тонкую деревянную табличку, вырезанную буквой «Т» с выжженным на перекладине именем, из отделения «В замке» в отделение «Вне замка». Эта придумка, названная Фла-вом «система Т», была призвана облегчить пересчёт и поиски пропавших в случае внезапного нападения на замок. Каждый обитатель Хальмстема имел такую табличку и строго следовал выданной инструкции, ибо в некоторых вопросах перечить Мастеру было себе дороже. Филь разок проигнорировал перестановку таблички, и Флав собственноручно выпорол его.
Другим новшеством явился спуск к берегу бухты. Теперь любой желающий вместо того, чтобы идти в обход замковой скалы, мог взобраться на восточную Мостовую башню и с помощью так называемого «уса» оказаться на пляже. «Ус» представлял собой шест, закреплённый одним концом на крыше башни, другим нависающий над берегом. Флав приделал на конец шеста блок и пропустил в него перигорский трос с противовесом на конце.
Противовес в данный момент лежал на берегу – перед Филем болтался свободный конец с завязанной петлёй. Сунув за пазуху пару увесистых камней, сложенных в кучу на крыше, Филь ухватился за петлю и шагнул в пропасть. Камни придали скорость, ветер засвистел в ушах.
– Я-я-о-о! – завопил Филь, глядя, как стремительно приближается к нему линия прибоя.
Коснувшись сандалиями песка у врытого в берег старого якоря, он, не мешкая, зацепил петлю троса за ржавую лапу. Избавившись от камней и сбросив с себя одежду, мальчик с разбегу нырнул в море.
Отплыв довольно далеко, он растянулся на спине, разглядывая замок с необычного угла. Затем понырял, доставая до дна. Но скоро ему это наскучило. Так уже случалось: начиная привычную забаву с большим удовольствием, Филь в последнее время быстро скучал в одиночестве. Он поймал себя на мысли, что считает дни до приезда Эши с Габриэль.
Почувствовав, что замёрз, он повернул к берегу и тут расслышал сверху удар тревожного колокола: на полосе песка перед замком развернулись Врата.
Филь бросил плыть, желая лучше разглядеть, кто оттуда появится, ведь это был не обыкновенный человек. Сам он чуть не разбил лоб о раковину в попытке разгадать её секрет, но она даже слабо не засветилась ни разу. И никто во всем Хальмстеме не мог помочь советом, включая Флава, единственного, кто здесь умел открывать Врата. На расспросы мальчика он пожал плечами, сказав, что понятия не имеет, как это у него выходит. Оставалось ждать в гости Эшу или Лентолу, хотя ничего необыкновенного в них Филь не находил.
На песок из Врат ступили двое мужчин, одетые в ничем не выделяющиеся рубахи и штаны, заправленные в запылённые сапоги. На поясе у них висело по два Арпониса. Мечей, висевших в ножнах, закреплённых в портупее на спине, было тоже два. Сообразив, кто это такие, Филь чуть не ушёл с головой под воду: так в Империи одевались сердары.
Переборов страх, он дунул к берегу, сгорая от желания рассмотреть мужчин поближе. Из Врат тем временем показался длинный шарабан, влекомый усталой лошадью. За ним другой, затем третий. Всего их оказалось пятнадцать.
Первый сердар ушёл вперёд. Второй дождался прохода каравана и выдернул раковину из песка. Врата закрылись.
Филь выбрался из воды и поспешил к ближайшему шарабану. Тот был забит детьми не старше пяти лет. Возницами были цыгане – Филь с детства умел их отличать. А на песке у моста уже стоял Флав в парадной официальной форме с пергаментом в руке и пером за ухом. Рядом с ним вытянулся солдат с чернильницей.
Выслушав сердара, Мастер кивнул, вписал что-то в пергамент, скатал его и отдал. Караван потянулся в сторону Бассана. Ничего не понимая, Филь вглядывался в проплывающие мимо детские лица. Они были такие грустные, что он почувствовал необходимость сделать что-нибудь, чтобы их развеселить.
Он бросился к берегу, напялил на себя одежду и сдёрнул веревочную петлю с якоря. Взлетая вверх, он заметил устремлённые на него потрясённые взгляды и услышал заливистый смех.
В кухне, поедая обед, он спросил у очередной поварихи, которые менялись каждый месяц:
– Квета, а что за дети прибыли к нам сегодня? Их что, украли цыгане и привезли сюда?
– Что остаётся делать, Империи не хватает людей, – ответила она. – А вообще никаких разговоров, ты мал ещё об этом рассуждать!
Филь помрачнел. Заметив это, худощавая повариха взъерошила мальчику волосы:
– Ты что, подумал, что их привезли в рабство? Вот глупый! У Детской Службы несколько школ, их воспитают и выпустят вольными гражданами, делай что хочешь. Считай, вся имперская канцелярия с армией из них и состоит!
У Филя отлегло от сердца.
В кухне, кроме них, не было ни души: с воцарением Флава в замке персонал урезали втрое. Большая и Малая гостиные стояли закрытые и запущенные. Сам Мастер ел где придётся, а точнее, где его поймает Руфина с подносом еды, потому что тот, увлёкшись делом, терял ощущение времени. Зато в кухне теперь всегда оставалось что-нибудь вкусненькое.
– Квета, – сказал Филь, – а можно мне того пирога?
Он показал на накрытый салфеткой поднос на лавке у печи, разобрав под салфеткой что-то стоящее внимания. Квета расцвела. Она налила Филю кружку можжевелового кваса и вручила кусок золотистого пирога с пахучими яблоками.
– Ой, как хорошо! Ешь, а то я уже не знала, что с этим делать. Мастер второй день игнорирует мои кушанья, а до этого неделю питался только по ночам. И вы там за кузней то и дело жахаете своей машиной так, что у меня посуда прыгает. Я нанялась в сумасшедший дом! – закончила она жалобно.
Филь впился зубами во вкуснейший пирог.
– Квета, – проговорил он с набитым ртом, – сегодня мы опять будем жахать. Но мы готовы перестать жахать, как только ты принесёшь нам квасу с остатками этого пирога!
Пусть не одному Флаву, подумал он, будет такое счастье, когда ты занят интересным делом, а за тобой стоят с куском достойной еды в руках.
20
Меч, ужасный меч, принёсший столько бед!
Разве могли они знать, чему дают начало?
Один – придумал, другой – сделал, третий -
применил. Безумцы – называют их теперь.
Но не стоит забывать, что лишь беспредельное
отчаяние одного сделало меч токсичным.
А бесконечное любопытство другого превратило
этот меч в страшное орудие…
Дождь накрапывал уже неделю. Не лил, а именно накрапывал без остановки. Небо затянули серые облака и недвижимо повисли над Хальмстемом. Деревья в саду стояли потемневшие и взъерошенные. Такими же взъерошенными были собаки, которых больше не загоняли под крышу. Мокрые и хмурые, они бродили от стены к стене, ища себе место, цокая когтями по двору замка.
Жизнь в Хальмстеме, казалось, замерла. С наступлением дня мост уже не опускали, трос с «уса» тоже был снят. Доступ за стены теперь разрешал лично Мастер. А с ожидаемым прибытием на подмогу Почтовых замок должен был перейти на осадное положение.
И только в двух местах здесь продолжала кипеть жизнь. Мастер наконец приступил к сбору механизма на куполе, а Филь с Ирением были близки к завершению чудовищной ковки, которая, казалось, отняла у них все силы. Кусок метеорита не был больше бесформенным куском – он помягчел и вытянулся, и уже не помещался на наковальне.
– Что ты всё-таки собираешься с ним делать? – спросил Филь у Ирения, перекрыв выпуск пара в очередной раз. – Сделай из него меч. А то ты долго думаешь, мы только время теряем!
Метеорит надоел мальчику хуже горькой редьки, но кузнец никак не мог решить, что хочет получить в результате. Поэтому он не останавливал ковку, надеясь, что форма поковки сама подскажет, чем ей быть. Филь давно плюнул бы на это, но Прений постоянно учил его новым секретам и тут же показывал их на деле. А упустить такую возможность Филь был не в силах.
Стоя по щиколотку в жидкой грязи, образовавшейся на месте травяного поля после многомесячного топтания вокруг машины, кузнец задумался. С его бороды печально капала вода. У Филя она так же капала с носа и затекала за шиворот. Потеряв всякое терпение, он взорвался:
– Прений, кончай раздумывать попусту, а то ты так привыкнешь! Неси сюда свой знаменитый сердарский меч, мы его примерим. Если у тебя уникальный металл, то и изделие, под которое ты его примеряешь, должно быть уникально!
Кузнец покосился на него и направился к кузне. Филь в ожидании уселся на наковальню. Вокруг, куда ни кинь взгляд, висела серая пелена. Сквозь неё проглядывали фигуры солдат в дозоре, выставленных Мастером на стенах и Мостовых башнях.
«Тоска смертная, – подумал Филь, – скорей бы девицы приехали!» Эша и Габриэль должны были появиться здесь со дня на день.
Он свистом подозвал одну из крутившихся неподалёку собак. Пес подбежал, крутя обрубком хвоста, и лизнул его в руку. Кажется, это был тот самый пёс, которого Филь посылал охранять кузню в незапамятные дни два года назад.
Кузнец вернулся, неся с собой короткий обоюдоострый меч. Матовое лезвие с глубоким долом делало на своём протяжении два слабых изгиба, в конце приводя острие против рукояти, головку которой закрывал кожаный колпачок.
– Это изделие режет, рубит и не ломается, – хмуро заметил Прений. – Я висел на нём, зажав конец между дверью и притолокой. Скажи мне, как это возможно.
Филь с любопытством повертел меч в руках.
– Никак не возможно, – пожал он плечами. – Что хорошо рубит, то недолго и плохо режет. Ты уверен, что он рубит?
– Перерубает гвозди, – сказал кузнец.
– И кромка не крошится?
– Даже не сминается.
– Ерунда какая-то!
Светло-серый, без рисунка клинок не давал бликов, как его ни крути. Точно как тёмно-серый метеорит, разве что при повороте под определённым углом тот мог сильно и неожиданно отразить свет.