Он задрал лицо к небу и повертел головой. Филь заметил, что дождь прекратился. Впервые за последние недели небо очищалось. Выглянула луна.
– Начинается, – тревожно сказал Прений.
Кивком отпустив солдата, Мастер припустил к кузне.
21
Этот день навсегда врезался в мою память как самый светлый, весёлый и бесшабашный день тех двух лет. Эша ещё никогда не выглядела более очаровательно, Филь – более живым и радостным, а вокруг нас стояла прозрачная золотая осень…
Солнце едва осветило верхушки деревьев, когда, прогрохотав подковами коней по обшитым медью деревянным плахам, сопровождавшая кибитку конница влетела на мост. Три десятка запылённых всадников в зелёных беретах рассыпались по двору замка и спешились. Солдаты Хальмстемского гарнизона бросились к вороту, спеша поднять мост, отгораживая замок от внешнего мира. Другие стали разнуздывать лошадей.
Прибывшие Почтовые, привязав коней, выслушали приказ своего командора и разлетелись по замку, усиливая имеющиеся дозоры. Одного из них, с раной на ноге, осторожно спустили с седла и по указанию Руфины унесли на задний двор. Его бедро выглядело так, словно по нему полоснул лапой медведь.
– Маловато будет для пятидесятидвухлетнего Катаклизма, – сказал Прений, стоя с Филем на крыльце и хмуро наблюдая за суетой во дворе. – Я ожидал как минимум одну центурию!
Дверь кибитки распахнулась, и из неё выпала Эша. За ней показалась Габриэль. Девочки были в льняных штанах и широких рубахах, на Габриэль был ещё дорожный плащ. Руфина подскочила к ним как встревоженная наседка, заметив, что рукав Эши залит чем-то тёмным. До Филя донёсся запах той пакости, которой ему лечили руку.
– Руфина, меня не надо нюхать, меня надо отмыть, – сказала ей Эша. – И не волнуйся, это всего лишь твой линимент, он разбился вздребезги. Ну здравствуй, сестрица!
Они обнялись. Руфина промолвила тихо:
– Могли бы надеть приличную одежду, тут одна солдатня кругом!
Филю их одёжки не показались особенными. Он и не такое видал на своей родине, где люди зачастую ходили, завернувшись в кусок тряпки.
Эша фыркнула и рассмеялась:
– Давно ль ты ездила багажом, сестра моя? Падать вверх ногами при езде удобней всё-таки в штанах!
Габриэль простонала, разгибаясь и хватаясь за бока:
– Ой, мамочка, я теперь буду вся в шишках и в ссадинах!
На лбу у неё красовался синяк. Эша оценивающе глянула на него.
– Ээ, как нас демоны-то покидали в своих лапах косматых и страшных, – пробормотала она и обернулась к крыльцу. – О, привет, братец! А что ты там стоишь? Или не узнаёшь? Здравствуй, Прений!
Русые волосы Эши были связаны в смешной пучок на макушке. Выглядела она такой хорошенькой, что Филь ею залюбовался. Косы Габриэль были также подвязаны кверху, но только Эше это придало такой милый потешный вид. У обеих горели щёки и блестели глаза под длиннющими ресницами.
– У вас все волосы ушли в ресницы, – сказал он, подходя к ним.
Габриэль сразу забыла про свои травмы, смешливо прыснула и чмокнула его в щёку. Руфина разулыбалась и отвернулась к крыльцу. Эша упёрла руки в бёдра.
– Дорогой Филь, – сказала она, – заруби на своём курносом носу, что тебе нельзя делать комплименты девушкам. От твоих комплиментов они все разбегутся!
Филь припомнил свою давнюю попытку сказать ей что-то приятное и мысленно согласился. Смутившись, он принялся помогать Прению выволакивать сундук из кибитки.
Эша взяла свой плащ и пошарила рукой в глубоких карманах.
– Сильно досталось на дороге? – спросил её кузнец.
Она ответила рассеянно:
– Скажем так, если бы у меня было время испугаться, я бы обязательно испугалась. Где же эта бумага?
Руфина сказала сестрам:
– Пошли ко мне, я приложу примочки к вашим синякам.
– Тащи сразу полное ведро, – кивнула Эша. – А, вот она!
Она вручила Филю свиток пергамента хорошего качества:
– Это твоё налоговое свидетельство от Детской Службы, они забрали у тебя свою десятину.
Развернув свиток, он ахнул:
– Сколько? Десять процентов? За что? Я уже оплатил торговый процент!
– Это налог с любого заработка мальчика или мужчины, – ответил ему кузнец.
Филь покраснел от злости. Эша ухмыльнулась:
– Зато тебе не придётся до смерти содержать свою жену. Она уйдёт от тебя, когда захочет. Считай это платой за свободу.
– И я теперь должен платить за своих и чужих жён? – воскликнул Филь, совершенно растерянный таким поворотом дел.
Прений добавил:
– Включая их детей.
Эша перекинула плащ через плечо, шагая следом за Руфиной:
– Ну что я тебе скажу? Добро пожаловать в Империю, Филь!
Пока Руфина лечила сестёр, он успел примириться с потерей. Источник пенсии, о которой толковала когда-то госпожа Фе, стал ему ясен. Покрутив в уме сказанное так и сяк, он признал, что придумала это дьявольская голова. Филь не видел возможности избежать такой несправедливости, но собирался заняться её поисками, как только возникнет нужда.
Он стащил с себя рабочую рубаху и надел новую, лёгкую. День обещал быть тёплым, а Прений сказал, что работы сегодня не будет. Кузнец тоже переоделся и ушёл на совещание между Мастером, командором всадников Почтовой гильдии и декурионами Хальмстемского гарнизона.
Бродя по саду, куда не заглядывал целую вечность, Филь грыз побитое ранними заморозками яблоко и раздумывал, что бы сейчас поделать. Он не любил, когда на него пялятся, а сегодня вокруг замка он то и дело натыкался на подозрительные взгляды солдат. Ещё бы на своих, а то всё больше на чужих зеленоберетников, здоровенных, подтянутых, похожих на цепных псов.
Стащив пачку бумаги из кузни, он устроился на галерее замка, которая нависала над морем. Флав научил его делать бумажных голубей, а тут само место было предназначено для этого – от галереи до воды было не меньше трёхсот шагов. Ветер дул попутный, с берега.
На расстоянии нескольких кабельтовых в море стояли три двухмачтовых корабля. Вид у них был угрожающий. Филь пригляделся: корабли стояли на якоре. Тоже ждут, сообразил он, когда грянет. Сам он ничуть не беспокоился: Флав наверняка знал, что делал. К тому же Мастер окончил университет, что для Филя было как звезда в небе.
Первый голубь полетел неудачно и воткнулся в утёс. Второй получился лучше: он преодолел половину расстояния до ближайшего корабля, пока не упал в воду.
За подобные развлечения Филя высекли бы в родном городе. Бумага там стоила дорого, хотя лучше качеством, а здесь она была хуже, но ничего не стоила. Бумажная гильдия делала её из всего, что можно: от старых тряпок и рыболовных сетей до соломы. Секрет выделки был привезён из Поднебесной Империи. Где такая располагается, Филь не знал, но был очень доволен, что секреты с разных концов Старого Света рано или поздно оказываются здесь.
Он пускал голубей и думал, в какое хорошее место он угодил. У него была большая, пусть не родная, семья, дом и ещё дружище-кузнец Ирений, на которого всегда можно положиться. Не было только цели, и это раздражало Филя. Он не умел жить просто так, ничего не делая.
Его хандра мгновенно улетучилась, стоило ему услышать за собой:
– Вот ты где прячешься, а мы с ног сбились тебя искать! – весело проговорила Эша.
Радуясь солнцу, она улыбалась, стоя перед ним всё в тех же штанах и рубахе. За последний год она успела догнать его в росте. Филь вспомнил, что ей, должно быть, уже пятнадцать лет.
Габриэль, в нарядном платье, затормошила его:
– Филь, а чем тебя кормят? Ты в плечах стал как настоящий кузнец! А как твоя рука? Ой, всё ещё бледная?
К ней вернулась её обычная живость. Косы она развязала, но Эша оставила свой смешной пучок.
– Меня весь год кормили кувалдой от рассвета до заката, – сказал он ухмыляясь. – Рука болит, но только к вечеру.
Он подумал, что жить на свете не так уж плохо. Девчонки стали такие красивые, что глаз от них было не отвести.
Эша смешливо заметила:
– Людскую и сердарскую медицину на тебе пробовали, остались демоны. Попробуй с ними договориться, может, у них найдётся средство для тебя.
– Руку откусить, – сказала Габриэль.
Принявшись сворачивать очередного голубя, Филь спросил:
– А долго длится этот ваш Катаклизм?
– По описаниям, он как снегопад, – ответила Эша. – Не знаешь, когда придёт, сколько навалит и когда кончится.
– Ой, а дай и мне попробовать! – сказала Габриэль.
Она тоже принялась сворачивать голубя, делая ему залом на клюве.
– Ты неправильно делаешь, – сказал ей Филь.
– У тебя совсем другой получается, – сказала Эша.
– Не мешайте! – ответила Габриэль. И даже ногой топнула.
Сделанный ею голубь долго висел в воздухе и почти долетел до ближайшего корабля. Девочка захлопала в ладоши:
– Ага, Филь, я тебя побила! Будешь мне указывать!
Она начала следующего. Заинтересовавшись, он спросил:
– Габриэль, а откуда ты знаешь, что ему нужен клюв?
– Потому что так должно быть!
Скоро она так навострилась, что её голуби стали играть вперегонки. Свесив головы, все трое стояли у ограждения и следили за полетом маленьких белых птиц.
От моря тянуло солью. Волнения не было, и сквозь голубую воду у подножия утёса и тёмно-синюю на глубине просвечивали валуны, заросшие водорослями.
Солнце светило почти в глаза, когда им надоело запускать голубей и они направились к саду.
– Помнится, тут есть груша, чьи плоды в это время обалденно вкусные, – сказала Эша, озираясь.
– Они все попадали давно, – сказал Филь.
– На самом верху должны были остаться, – сказала Эша. – Я всегда лазала на самый верх.
– У нас в Кейплиге вкуснее груши, – сказала Габриэль. – Надо лишь подождать, пока они вырастут.
При упоминании Кейплига Эша тихо вздохнула.
– Чего, не нравится там? – спросил Филь.