Вскоре положение стало ещё затруднительней, Филь чуть было не потерял Эшу. Но тут налево от них мелькнул затенённый широкими карнизами переулок. Карнизы были полотняные, с вышитыми на них кривулинами на непонятном языке. Кривулины Филь узнал. Облегчённо выдохнув, он свернул в переулок и постучался во внушительную дверь.
В полутёмном помещении у конторки стоял черноволосый пейсатый юноша с нашлёпкой на голове. Филь вытащил из памяти немногое, что помнил из того, как его отец общался с этими людьми. Дав жестом понять, чтобы Ирений с Эшей остались у двери, он поклонился и сказал по-итальянски:
– Мне нужно обменять некоторое количество серебряных иноземных монет на флорины.
Пейсатый юноша смерил всех троих взглядом, подметил шесть увесистых мешков у ног Ирения и подвинул к Филю перо с бумагой.
– Сколько именно? – тихо поинтересовался он.
Филь молча написал сумму. Юноша немедленно повернулся в сторону приоткрытой двери слева от него.
– Мэтр, это к вам!
Произошёл короткий обмен репликами на незнакомом языке, затем из двери показался согбенный старичок с острыми, как жала, глазами. На голове у него тоже была чёрная нашлепка. Филь похвалил себя за настойчивость, с какой просил Ирения не брать сюда холодное оружие – взгляд старичка, казалось, их раздевает.
– Это большая сумма, – едва слышно произнес он. – Приходите через три дня, обменяем с обычной комиссией.
Филь махом растерял всю деловитость: оказалось, он напрочь забыл, как тут делаются дела. Старичок не отрывал от него пронзительных чёрных глаз.
– Помнится, – проговорил он, то ли утверждая, то ли спрашивая, – вы посещали нас уже раньше? Вы были тогда здесь с неаполитанским купцом, хотя по его стати и окраске я бы сказал, что он, скорее, из бывших северных пиратов. У него тоже была с собой очень большая сумма… года три назад.
Филь обиделся за отца.
– Аскеманы уже двести лет не пиратствуют! – выпалил он.
Старичок согласно кивнул.
– Очень хорошо для всех нас… А почему я сегодня его не вижу? Вы тогда отплывали куда-то за Босфор в Эвксинское море. Для трёх лет это совсем недальняя дорога.
– Мы тогда благополучно дошли до Кафы, – ответил Филь, – оттуда ушли в Сугдею. А потом нас застал шторм, и корабль погиб. Вместе со всеми, кроме меня.
Любопытство старичка было удовлетворено.
– Сожалею о вашей потере… Готов пойти вам навстречу и произвести обмен сейчас, с двойной комиссией. Покажите, что у вас.
Филь положил на конторку серебряный аспр. Старичок взял его, покрутил в руках и отнёс за дверь, которую плотно закрыл за собой. Его не было целую вечность, а потом он вышел оттуда с исчерканным листом бумаги и протянул лист Филю.
– Всё верно? Монеты неизвестной чеканки, поэтому я приму их по весу. Но серебро хорошее, привозите ещё.
Озаботившись расчётами до отъезда, Филь пробежал глазами по бумаге: старик собирался неплохо нажиться, но и они не оставались внакладе. Получив согласие, старичок снова исчез за дверью.
Эша уже стонала от нетерпения, переминаясь с ноги на ногу, то и дело предпринимая попытки высказать своё неудовольствие, когда старичок опять появился в сопровождении прежнего юноши. Тот с натугой тащил два мешка с золотыми флоринами. Когда, покончив с подсчётами, трое путешественников выбрались наконец на белый свет, Эша утомлённо проговорила:
– Да-а, одно дело слышать, сколько это денег, и совсем другое – увидеть такую гору золотых собственными глазами!
Привязывая мешки к седлу коня, который едва успел отдохнуть и оттого враждебно косился на поклажу, Прений спросил:
– Сколько мы получим за них в Новом Свете?
Помогая ему, Филь радостно ответил:
– Обменяв в Кейплиге на серебро, получим сто двадцать процентов прибыли. Только нужно торопиться!
Они поспешили обратно той же дорогой. Эша сказала, что ей будет легче, если придётся открывать Врата там, куда прибыли, и Филь снова взял её за руку, чтобы не потерять в толпе. Под знакомым акведуком они были вынуждены остановиться и развьючить коня, потому что тот уже еле волочил ноги.
Дав ему передохнуть до вечера, путешественники снова тронулись в путь. Коня можно было сильно не беречь: во временном лагере, разбитом на месте Хальмстема, их ждала коляска с двумя лошадьми, на которых они прибыли из Кейплига. Об охране тоже можно было не заботиться: с момента осенней катастрофы дорога до столицы оставалась спокойной.
Недалеко от разрушенной деревеньки они встретили группу монахов в коричневых рясах. Служители божьи куда-то сильно спешили, мелькая грязными пятками в сандалиях. Прений с Филем быстро и низко поклонились им. Эша поклонилась только после хорошего тычка Филя, но её оплошность монахи, казалось, не заметили.
– Чего я должна им кланяться? – возмутилась она, выждав, пока монахи отойдут подальше. – Ой, не нравится мне этот ваш Старый Свет! Правы были сердары, когда девятьсот лет гнали нас в шею по дороге прогресса!
– Ты где такое слышала? – скосился на неё Прений.
– Читала в Хальмстемской библиотеке, пока жила там!
– Сказки это, – пробормотал Ирений, и тут они услышали пение.
Высокий девичий голос выводил рулады без слов, но настолько чисто и пронзительно, что все трое невольно поёжились. Поспешив на голос, они заметили крадущихся по кустам монахов, подбирающихся к развалинам церкви, на которых танцевала юная девушка. В неверном свете наступающих сумерек она кружилась, словно сорванный ветром лист. Одетая в платье из грубого холста с широкими рукавами, девушка напоминала диковинную птицу.
– Три года мы ждали её, – раздался рядом с Филем тихий шёпот. – Три года, как она устроила здесь дьявольское побоище… Осторожней, говорят, она видит в темноте. А это ещё кто такие? Прогоните немедленно этих мирян!
Из ближайших кустов высунулась тонзурка, обрамлённая венчиком седых волос, потом показалась вся голова.
– Уходите, уходите, – отчаянно замахал руками толстый монах в широченной рясе. – Мы ловим ведьму, не лезьте сюда!
– Ведьму? – спросила Эша, шагая вперед.
Прогонявший их монах спрятался. Из кустов раздалась отчаянная ругань и перешёптывание. Эша, как заворожённая, шагнула опять.
Пение оборвалось – танцовщица заметила её. Обе девушки застыли, глядя друг на друга. Вдруг Эша затряслась как в лихорадке, а конь, которого Ирений держал в поводу, заржал и попятился.
Танцовщица склонилась вперёд и зашипела так страшно, что Филя мороз продрал по коже. Он попятился вслед за конём. Затем опять, когда увидел, что за спиной танцовщицы быстро растёт темный горб. В кустах ахнули и скороговоркой зашептали молитвы.
Дрожащей рукой Эша стала шарить по платью в поисках кармана, который она вшила, чтобы спрятать там их единственный Арпонис. Она выхватила жезл одновременно с истошным визгом, разорвавшим вечернюю тишину.
Что-то чёрное метнулось к ней от старой церкви. Не имея возможности уклониться, Эша упала на спину. Темноту осветила беззвучная вспышка – и недавняя танцовщица, всхлипнув, осела на камни.
– Святой Бенедикт, что здесь только что произошло? – раздался громовой голос, и все кусты разом ожили. Оттуда полезли монахи, крестясь и славя самых разных святых. – Дитя моё, ты умеешь изгонять демонов?
Над Эшей, у которой тряслись губы, склонился старый и сухой, как полено, монах. Лицо его было строгое, но участливое. Вдруг он отшатнулся и указующе вытянул палец.
– Девка, – сказал он удивлённо. – Стриженая. Без чулок! И в сапогах! ДА ТЫ ВЕДЬМА! – взревел он, и к Эше разом бросилась полудюжина монахов.
Дёрнувшийся вступиться за неё Прений получил дубинкой по голове. А следом и Филь ощутил, как его тюкнули по затылку с большим опытом, потому что удар был несильный, но достаточный, чтобы свет в глазах померк.
24
Судя по тому, что нам известно из истории Старого Света, Филь и там не терял способности изменять рутинное течение жизни тех, с кем он сталкивался лицом к лицу…
– Богоугодное дело мы совершили, братья! Великую радость несём мы в обитель – наконец-то нами поймана Целестина Сладкозвучная с душою лютой, звероподобной!
Филь стукнулся головой о доску и очнулся. На его затылке болела шишка, вскочившая от удара дубинкой. Перед глазами было темно.
– На то мы и поставлены, брат Доминик, чтобы укрощать диавольскую природу…
Вокруг мальчика пахло соломой, нос щекотала мешковина. Филь поводил головой и понял, что на неё надели мешок.
– Будто все исчадия ада сошлись там сегодня в сумрачном месте, печальном и диком! – продолжал завывать брат Доминик.
Филь пошевелил руками и ногами и понял, что они связаны. Верёвка была грубая и неприятно кололась. Кто-то толкнул его ногу коленом, очевидно не монашеским.
– Чтоб аки аспиды высосать очи у грешницы, – басисто закончил брат Доминик.
Теперь о Филя потёрлись уже плечом, опять не монашеским.
– Ты тут? – спросила его Эша в самое ухо. – Я ничего не вижу. Повернись спиной, помоги мне ослабить узел!
Их тряхнуло, заскрипели колёсные оси. Филь догадался, что их везут в какой-то повозке. Воспользовавшись тряской, он повернулся и нащупал пальцы Эши. Ему удалось ослабить узел на её руках, распустила она его сама.
– И всё же мы должны быть благодарны, братья, этой юной девице, – раздался молодой бесстрастный голос. – Я готов поклясться всеми святыми, что только она спасла нас сегодня от страшной участи быть порабощёнными теми бесами, которые поработили Целестину. Я считаю, что сие дело требует полноценного расследования, ибо верую, что мы стали свидетелями изгнания дьявола.
Громоподобный голос, который сейчас был просто густой, ответил:
– Не торопись, брат Николай! Ты уважаемый всеми доктор богословия, но пока мало смыслишь в практической инквизиции. Дело может быть так, как ты утверждаешь, а может вывернуться совершенно иначе. Завтра с утра мы начнём всестороннее дознание для установления улик, и я могу заверить, что лично придержу тебе место в трибунале. Истина от нас не уйдёт.