По знаку отца Даламау один из монахов наклонился и бережно водрузил на стол бархатную подушку, на которой тускло отсвечивал Арпонис.
Прений возразил:
– Эша не высасывала жизнь, она боролась с веларой.
– Кто такая велара? – немедленно встрял отец Николай.
– Демон, – ответил Прений. – Редкий, но опасный. Он паразитирует в людях, лишая их воли, заставляя действовать, как ему хочется. Хотя ходят слухи, что может быть полезен.
Глаза отца Николая вспыхнули интересом. Давешний старец склонился к писцу:
– Пиши: «Говорит, что через ведьму Эшу знаком с Веларой… признаёт, что последняя – демон… ищет пользу от знакомства…».
Филь подумал, что дедушка, по-видимому, выжил из ума. Кузнец, однако, ухом не повёл. Казалось, ему было безразлично, чем кончится это разбирательство, и он ничего не собирался скрывать. Зная Прения, который мог сильно нервничать, если был в чём-то не уверен, Филь догадался, что тот свято верит в помощь Эши. В отличие от самого Филя.
Прений продолжил:
– Если это длится достаточно долго, а человек по натуре слабый, то избавление от велары приводит… к тому, что вы видели. Ваша Целестина – не жилец, – заключил он.
– Не сочувствует жертвам Велары-демона! – прошипел старец.
Отец Николай спросил, показав на жезл:
– И что же это за инструмент, как он действует, кто изготовил его?
Отец Даламау нахмурился, но промолчал.
– Этот жезл называется Арпонис, – ответил Ирений, – он многое может. Им можно выявлять прячущихся демонов, убивать их, прогонять и им же можно лечить людей. Но тогда Арпонис должен быть в руках самого демона, а у них не у всех есть руки, – усмехнулся кузнец.
Старец прошипел писцу: «Он знает, как натравливать демонов на людей для якобы лечения!»
– А у кого из них есть руки? – участливо осведомился отец Даламау.
– Мы зовём их нергалы, – ответил Ирений. – Эти опаснее прочих. Говорят, их всего с десяток, однако и один – уже много. Большинство демонов не обладают умом, как дикие животные, и непохожи на человека. Кроме нергалов – эти могут при желании стать неотличимы от людей ни внешне, ни в разговоре. А умом они обставят любого. Мы выбили почти всех демонов пару веков назад и добили бы окончательно, если бы нергалы не взялись ими командовать.
– А вы давно с ними встречались? – ввернул отец Николай.
– Месяца три назад видел одного.
Филь знал, кого кузнец имеет в виду. В Хальмстемской битве к Филю подкрался один из нергалов по имени Набезан и почти вонзил в него когти, когда Мастер завёл свою машину и демоны пустились наутёк. Эша рассказала, что этот демон каждый год пытается добраться до Хранилища и каждый год терпит поражение. Ещё она сказала, что нельзя допускать, чтобы нергал коснулся тебя, потому что он таким образом узнает, что у тебя на уме.
– И что вы сделали тогда? – смиренно спросил отец Даламау.
Кузнец усмехнулся в бороду:
– Я? Мне с ними делить нечего! Этот разумней остальных, так что пусть живёт. Будет хоть кому держать наших демонов в узде.
Отец Даламау сощурился от удовольствия:
– Ваших, говорите? Как интересно! Тогда последний вопрос, на который вы пока не ответили… Кто и где изготовил жезл?
– Я сделал его, – сказал Ирений. – Мой отец умел их делать и мой дед тоже. Выделка Арпонисов – это наш фамильный секрет. Этот я сделал в Хальмстеме… – кузнец сбился, – в Новом Свете, по ту сторону… гм…
– Потустороннем, как я полагаю, – поспешил ему на помощь отец Даламау.
К ужасу Филя кузнец, не зная, что понимают здесь под этим, утверждающе кивнул. Братство загалдело. Отец Даламау сладко улыбнулся и отечески похлопал отца Николая по плечу:
– Ну и славно! Согласитесь, мой учёный муж, что интуиция меня не подвела и перед нами исключительный случай? Эти двое погрязли в ереси, но они куда больше, чем еретики! Сократив формальности, мы сэкономили время и быстро вскрыли их подлинные лица. Перед нами, брат Николай, самые настоящие бесы. В подземелье их!
Отец Доминик взвыл, очнувшись ото сна:
– Пусти серп свой и пожни, потому что пришло время жатвы, ибо жатва твоя созрела!
Филь затрепетал как под зимним холодным дождём. К нему и Прению подскочили монахи и грубо заломили им руки за спину. Отец Николай, с сомнением глядя на обоих, произнёс задумчиво:
– Отец Даламау, я не отрицаю присутствие злого духа в этих двоих. Но не будет ли экономней для разума предположить, что они не бесы, а обычные, как мы, люди из плоти и крови?
Монахи резво поволокли пленников к выходу.
– Вот мы и проверим, что у них за плоть и что у них за кровь, – ответствовал отец Даламау. – А вы возвращайтесь лучше в Париж! С вашими учёными оборотами вам там самое место!
25
Бедная Эша! Только от полного отчаяния она могла кинуться за помощью к тому, кого не переносила всей душой. Этим она всех нас удивила, но больше всего мать. Возможно, тогда она и поверила, что её дочь стала взрослой, когда Эша впервые сумела переступить через себя…
Филь плакал, забившись в угол тесной сырой камеры. Здесь не было ни соломы, ни окна и царила кромешная тьма. Он клял себя за то, что не заставил Эшу вернуть их назад сразу, как увидел, куда они попали. Чёрт бы с ним, с одним процентом жизни! Теперь у них заберут её всю.
Слёзы его были злые и жгучие. Филь размазывал их руками, приказывая себе не реветь, но не мог остановиться, потому что слишком большую глупость он совершил. Он был страшно зол на себя, и одновременно ему было себя очень жалко.
В двери неуверенно заскрежетал ключ.
– Эша! – подняв голову, прошептал Филь с надеждой. Но это была не она – с факелом в руке на пороге стоял отец Николай.
– Овцы как взбесились, собаки неспокойны, – без вступления, ровно сказал он. – Ваших рук дело?
Филь глянул на него из угла. Его слёзы мгновенно высохли: проём двери позволял проскочить мимо учёного типа. Но тут его загородил толстожопый отец Доминик с дубинкой в руке. В тесной камере сразу стало нечем дышать.
– Смени подштанники, смердишь ведь, – не выдержал Филь.
– Человек, подвергшийся омовению, пусть невольно, соприкасается с грехом и пороком, – заученно пробасил отец Доминик.
Отец Николай поднял факел повыше и шагнул в камеру.
– Мое имя Николай Эймерик, – проговорил он размеренно. – Я хочу подать апелляцию верховному квалификатору в Сарагосе, чтобы изменить способ, каким следует производить против вас дело. С юридической точки зрения важно ведь не зловредительство колдуна, а характер его связи с дьяволом и выяснение, требует ли колдун от дьявола того, что по учению доступно исключительно Богу. Вы требовали такого от своих демонов?
Почуяв надежду, Филь ответил:
– Я с ними не разговаривал, только убивал. – Он показал на Арпонис, торчавший у отца Николая за поясом. – А нас что, отсюда выпустят?
Передав факел пахучему собрату, отец Николай вытянул Арпонис из-за пояса.
– Нет, – покачав головой, сказал он, разглядывая инкрустацию на жезле. – Но у вас будет шанс умереть с чистым сердцем, не озлобленным неправедным приговором.
«Что поленом об голову, что головой об полено», – опять приуныл Филь. Отец Николай, будто случайно, направил Арпонис на него и вдавил в жезл палец.
– Ничего не выйдет, – злорадно произнёс Филь. – Нужен настоящий демон, тогда сработает. Да и надо знать, куда жать.
– Ты знаешь?
Филь дёрнул плечом:
– Попробуйте значок греческой дельты, это чтобы убить. Или «стрелка», чтобы обнаружить демона. А ещё проще – гляньте на набалдашник. Если глаза собаки светятся, значит, поблизости демон.
Отец Николай перепробовал всё сказанное и разочарованно произнёс:
– Ничего не происходит.
Не упустив возможности взвыть, отец Доминик вздёрнул дубинку к потолку:
– Поворотитесь к лику светлому, многообещающему и грозному те, кто сражён в Армагеддоне!
Отец Николай поморщился. Филь спросил:
– Что с ним, чего он такой? Он, по-моему, ненормальный!
– Его в детстве забыли на кладбище, – сказал отец Николай. – После этого он поступил в послушники.
Он собрался уходить, и тут ухо Филя уловило где-то далеко в подземелье смешок, от которого у него ёкнуло сердце. Только бы эти двое перед ним не обернулись раньше времени!
– А потом чего? – быстро спросил он. – Ну поступил – и что?
– Да ничего, – ответил отец Николай. – Уже через два года он снова говорил.
Мужской голос позади него энергично произнёс:
– Отдай дубинку. Дубинку отдай, говорю!
За отцом Домиником выдвинулся из полутьмы рослый монах. Он был так задрапирован в плащ с капюшоном, что из него торчал только нос. Из-за его спины выглянул ещё один монах, поменьше и потоньше.
Отец Доминик подпрыгнул и резво обернулся вместе с отцом Николаем.
– Сгинь, чёрт! – взвизгнул отец Доминик. – Тьфу, попутал, напугал!
Новоявленный монах потянул верёвку на поясе, повёл плечами, и его плащ свалился с него. Филь выпучил глаза – под плащом оказался сердар, во всей красе, с двумя Арпонисами на поясе и мечами за спиной. Он был в привычной для сердаров одежде, и только ноги его были обуты в монашеские сандалии.
– Сейчас, – скупо произнёс он и так двинул коленом по брюху монаха, что тот охнул и в корчах согнулся на полу. – А ты, брат, стой где стоишь, и тебе ничего не будет, – предупредил он отца Николая.
Тот лишь кивнул, не сводя потрясённых глаз с двух потёртых Арпонисов, украдкой сравнивая их со своим.
Сердар с прищуром огляделся. У него были русые волосы до плеч и серые глаза, окаймлённые длинными ресницами. Снисходительная ухмылка не покидала его губ.
– Что-то ты совсем плох, приятель, – сказал он Филю, разглядев на его лице высохшие следы от слёз. – А ну, пойдём! Тебе здесь более ничего не грозит.
Перебравшись через отца Доминика, к Филю метнулся второй монах.