– Эша! – выдохнул он, сжимая её в объятиях.
– Прости, что задержалась, – протараторила она, когда Филь её отпустил. – Необходимую помощь найти было непросто!
Эша тоже собралась скинуть с себя плащ, но сердар заметил это и погрозил ей пальцем:
– Я же сказал, только за стенами, а то ты будешь представлять собой хорошую цель!
Она насупилась и с вызовом спросила:
– А ты не будешь представлять?
– Я – это не ты!
Девушка повела глазами, будто этот спор ей давно надоел.
– Знакомься – это Ардалион, – сказала она Филю. – Сердар, как видишь!
Тот неожиданно церемонно поклонился:
– Зови меня просто Лион… Так, а где кузнец?
Уши отца Николая, казалось, вдвое удлинились – столь внимательно он вслушивался в разговор. Глаза его тоже не знали покоя, перебегая от одного к другому. Забытый Арпонис висел в его руке. Без церемоний забрав у него жезл и передав его Эше, Лион переспросил:
– Где второй пленник? Только не ври! Мне врать бесполезно.
– В соседней камере.
Лион отправился туда, поковырялся в скважине ключом, снятым с пояса постанывающего брата Доминика, и выпустил Ирения.
– Не ждал? – спросил он кузнеца как хорошего знакомого.
Тот усмехнулся в бороду:
– Между множеством провальных решений и одним верным я не сомневался, что она выберет… Спасибо, что пришёл!
Лион довольно осклабился:
– Ну тогда всё, отправляемся домой!
Отец Николай опасливо прочистил горло:
– Гм-гм… А как именно вы намерены это сделать? В обители шестьдесят монахов-доминиканцев, умеющих неплохо драться, и уйма челяди. Вы воспользуетесь каким-то средством переноса?
– Мы воспользуемся ногами, – ответил сердар. – А за монахов не переживайте, они будут заняты.
Лион повёл их вперёд. Отец Николай, как привязанный, пошёл следом. Филь удивился, почему тот не остался сзади в безопасности, потом понял, что монаха терзает любопытство. Филя оно тоже бы мучило.
Едва они покинули глухую тишину подземелья и вышли в помещения, где были окна, за которыми стояла ночь, стало слышно, что снаружи творится полнейший бедлам. Истошно завывали и раздирались от лая собаки, блеяли овцы, ржали кони. Часть животных, судя по звукам, сломала загоны и носилась теперь по двору. Благословясь и сквернословя, за ними гонялись челядь и монахи. В воздухе висели такие выражения, что отец Николай смутился.
– Сатана в обители! – слышался могучий рёв отца Даламау. – Окропите двор и всех четвероногих!
– Вы что, напустили на них демонов? – рассмеялся Филь.
Эша сдержанно улыбнулась:
– За неимением выбора я напустила на них своего папочку. Он, как настоящий сердар, неплохо управляет животными.
Вышагивая впереди, Лион бросил через плечо:
– Полно тебе, я лишь внёс смятение в их ряды. Чтоб избежать лишнего внимания.
Филь удивился такому раскладу, но решил, что позже подумает над генеалогическими корнями Эши, а пока вспомнил о цели, которая явилась началом всему. Это было важнее того, кто там у Эши настоящий папочка.
– Ирений, – воскликнул он, – а золото?
Кузнец, казалось, тоже только что вспомнил о нём. Он ухватил отца Николая за воротник.
– Где ты взял Арпонис?
– В малой кладовой.
– Веди нас туда!
– Там нет золота, – буркнул отец Николай.
Бросив на него косой взгляд, Лион сказал:
– Врёт.
– Знаю, – кивнул Ирений. – Они тряслись над Арпонисом, словно он сокровище, и должны были сложить его вместе с золотом.
Лион ещё раз глянул на отца Николая.
– Загадка разгадана, – сказал он, – это где-то здесь. По-моему, вон та дверь!
– Сатана! – прошептал монах в ужасе.
Эша прыснула. Прений хмыкнул:
– Я много раз говорил, что ты пугаешь людей, когда делаешь это.
– Тогда пусть они лучше контролируют, куда смотрят их глаза, – отрезал Лион.
В кладовой, задвинув отца Николая в угол, он повёл снятым по дороге со стены факелом.
– Ваши? – спросил он, указав на два отличающихся от всего прочего мешка.
– Наши! – Филь кинулся к ним и подцепил один, тяжёлый, как хвостовой молот, но сразу же отпустил, едва не взвыв от боли в ужаленной Сотерисом руке.
Прений молча поднял его мешок и взвалил себе на плечо. Второй поднял Лион. Не желая оставаться с пустыми руками, Филь взял третий, полегче двух первых, стоявший в ряд с дюжиной других, перевязанных одинаковым шнуром с восковой печатью.
Не веря глазам, отец Николай ахнул:
– Это монастырское золото, вас за него предадут анафеме!
Прений ответил невозмутимо:
– Если он так оценивает своё пребывание у вас, это его дело.
Монах спал с лица. До сей минуты он как будто был расположен дружелюбно, насколько возможно. Теперь же он глядел на них с неподдельной ненавистью.
– Если вы слуги ада, – с силой произнёс он, – убирайтесь отсюда, и да будут ваши потомки навеки прокляты! Если же вы дети ангелов…
Он сбился. Ненависть вдруг исчезла, вместо неё проглянуло молодое беззащитное лицо. Лишь чёрные глаза продолжали упрямо гореть на нём.
– Оставьте мне один Арпонис! – взмолился монах. – Оставьте хоть один жезл, зачем вам столько?
Лион преградил ему дорогу и, закрывая перед его носом дверь кладовой, бросил:
– Ещё чего захотел! Охраняй-ка лучше свои сокровища!
Монах замолотил кулаками в дверь. Звук его ударов ещё долго раздавался позади, пока не затих вдали. Только выйдя на свежий воздух из пропахшего монахами здания, Филь понял, как там воняло.
– А теперь вперёд, по стеночке к воротам, уверенно и молча, – выглянув за угол, прошептал Лион. – И не вздумайте бояться животных, я им сейчас добавлю!
У него сделалось лицо, словно он никак не мог припомнить что-то. Гам во дворе усилился. Сразу за этим Лион нырнул за угол и твёрдой походкой направился вдоль стены по двору, освещённому множеством факелов в руках остервенелой челяди.
Что там творилось, было сложно описать словами. Собаки хватали за ноги людей и лошадей, те отпинывались от собак. Блеяли овцы, чьи копыта разъезжались на скользкой брусчатке. Лошади время от времени вставали на дыбы, и все шарахались от них, ещё увеличивая хаос.
Благополучно достигнув ворот, которые оказались приоткрыты, но ни одно животное в них почему-то не выбегало, Лион жестом поторопил следовавших за ним Филя, Эшу и Ирения. Перед тем как кузнец заботливо прикрыл ворота, в дальнем конце двора показалась необъятная фигура отца Доминика. Складки его рясы разметались по воздуху. Он размахивал дубинкой и исступлённо орал:
– Молитеся, братья, настал последний день! Разверзлись волчьи пасти под нашими ногами, жена премерзкая ступила на святую землю, горе нам, горе!
На него не обратили внимания: у остальных тут хватало своих забот. Влетев с разгону в самую свалку, отец Доминик получил копытом по тучному заду и растянулся на земле. «Может, хоть теперь сменит подштанники!» – ехидно подумал Филь.
За воротами Эша освободилась от своего плаща, оказавшись – вот сюрприз – в привычных штанах и рубахе. Лион торопливо проговорил:
– А теперь живенько побежали… Нам вон до того лесочка!
Беглецы скатились с холма, на котором возвышалась обитель, и припустили к ближайшей дубраве. Лион пропыхтел на бегу:
– Они сейчас очнутся, мои таланты в этой области довольно ограниченны!
И точно: гам в обители утих, а следом ночную тишину разорвали крики погони.
Вбежав в просторный дубовый лес, беглецы наткнулись на привязанных там трёх лошадей. Поспешно разместив на них поклажу, Прений сгреб повод двух из них, Эша взяла под уздцы третью. Филь бросил свой мешок на землю, растирая правую руку, которая выбрала именно это время, чтобы разболеться. Лион склонился над раковиной.
– Куда, в Хальмстем? – спросил он Эшу. – Или…
– Ой, только не надо изображать из себя всемогущего! – воскликнула она. – Дальше Периметра всё равно не откроешь!
Раковина в ладонях Лиона слабо засветилась.
– Могу к самому Периметру, – сказал он. – Хотя… Прений, ты ж теперь снова живёшь в Бассане?
Раковина засветилась сильней. Заворожённый её светом, кузнец пробормотал:
– Мне надо в Кейплиг, я обещал Арии вернуть их к её порогу. Иначе она бы их не отпустила.
Эша звонко рассмеялась:
– Если бы ты только слышал те кары, которые в противном случае она сдержанно пообещала обрушить на его голову!
– Да? – произнёс Лион с лёгкой улыбкой. – Значит, она нисколько не изменилась.
Его лицо залил призрачный свет, и он выпустил раковину из рук. Она воткнулась в землю, оставшись стоять и покачиваясь, как детский волчок. Из неё в небо вонзился луч, развернувшись во Врата. За ними была та же ночь и лес, только хвойный, качающий кронами на краю дороги.
Ирений с двумя лошадьми прошёл во Врата, за ним туда шагнула Эша с другой лошадью. Филь поднял свой мешок с земли, когда заметил в ближайших кустах что-то блестящее. Так мог блестеть нож или хорошо заточенный наконечник стрелы. Кто-то из монахов всё-таки успел добежать до них.
Кончик стрелы приподнялся и нацелился в спину сердара. Не имея времени предупредить, Филь вздёрнул набитый монетами мешок и выбросил его перед собой на вытянутых руках. Стрела, звякнув, застряла среди монет. Увидев, что обнаружен, монах бросился наутёк.
Лион обернулся так шустро, что Филь испугался. Объяснения сердару не требовались: кусты ещё качались. От них во все лопатки убегал монах.
– Так, друг сердечный, – хмуро бросил Лион, – давай-ка тоже уносить ноги!
Он почти втолкнул Филя во Врата и едва проскочил туда сам, как с той стороны призрачной завесы показалась толпа преследователей. Впереди, совершенно озверелый, бежал отец Даламау. Лион успел закрыть Врата перед его носом.
Эша подпрыгивала от нетерпения, глаза у неё были тревожные. Но быстро приобрели своё обычное несколько ехидное выражение, едва Врата погасли и четверо беглецов остались освещены только светом луны.
Не ощущавшийся до поры камень свалился с души Филя, когда он оказался на знакомой дороге. Он вдруг почувствовал себя здесь настолько дома, что шмыгнул носом от радости. Лион вытащил из его мешка арбалетную стрелу, осмотрел её, покачал головой и отбросил в сторону. На землю из продранной дыры выпало несколько золотых монет. Подобрав их, Прений привязал мешок за седлом коня, свободного от поклажи.