Заметив, что Габриэль с Эшей сразу заскучали, он сменил тему:
– Вот что! Я сейчас вас устрою, а потом мы с тобой всё обговорим, идёт?
Он проворно обернулся и замахал рукой коренастому сержанту, зевающему неподалёку.
– Эй, Денард, окажи услугу, дай двух солдат перенести эти сундуки в мой шатёр! Синьориты, – поклонился Андреа в очередной раз, – я отдаю его вам!
Обняв Филя за плечи, он повёл его к кромке леса, где в стороне от бревенчатых бараков на поляне среди сосен был разбит просторный разноцветный шатёр, а шагах в двадцати от него стояла одинокая палатка.
– У меня осталась последняя свободная палатка, мы в ней поживём, – сказал Андреа. – Синьориты, располагайтесь! – показал он на шатёр.
Тут, словно опомнившись, он кинулся туда и стал вышвыривать наружу свои вещи. Весьма невысокого качества, как подметил Филь, знающий, что коренные итальянцы любят выпендриться. Провернув этот факт в голове, он пришёл к выводу, что хитрый император нанял молодого архитектора, чтобы сэкономить денег.
– Андреа, – сказал Филь, – а это у тебя первый замок?
Архитектор смутился, но, признав, что первый, выволок из шатра грубо сколоченный стол с гладкой доской сверху, два корявых табурета и вынес набор чертёжных приспособлений, похожий на тот, которым пользовался кузнец. Эша и Габриэль нырнули в освободившийся шатёр.
Андреа расстелил один из листов рулона на столе.
– У меня небольшой опыт, и я небогат, зато я талантливее многих, – с вызовом сказал он. – Смотри!
На чертеже было на что поглядеть: это был Хальмстем… и не Хальмстем. Замок занимал всю плоскую вершину горы, как хотел Филь, со стенами, за которыми была только пропасть.
Кроме выдающегося вперед мыса – там стены сходились к открытой морю ограждённой площадке, как было раньше.
Главный корпус стал массивнее и выше, в нём прибавилось этажей. И появилась четвёртая башня, симметричная Дозорной. Но не это было главное – прежняя лёгкость очертаний исчезла: замок стал напоминать угрюмого монстра, готового совершить прыжок в пропасть. Такой Хальмстем мог отпугнуть любого, кто захотел бы его захватить.
– Не переношу красивостей, люблю функциональность, – сказал Андреа, заметив, что произвёл на Филя впечатление. – Я разбил почти всё по «золотым сечениям», так что внутри у вас прибавится простору, а узких коридоров не будет. Нравится?
– Мамочка, какой страшный! – вскрикнула Габриэль, появившись из шатра и успев сменить дорожное платье на летнее.
– Да-а… – протянула Эша в соломенной шляпе на голове. – А у этого замка есть характер!
Она стрельнула в Андреа глазами. Он заметил её взгляд, залился румянцем и свернул развернутый чертёж.
– Давайте я вам покажу всё на месте, – произнес он с азартом. – Идём?
Все согласились и под его предводительством зашагали к стройплощадке.
Этот день архитектор целиком потратил на них, не найдя ни минуты, чтобы пообщаться со строителями. Филю это не понравилось, хотя Андреа рассказывал увлекательно. На следующий день, однако, работа возобновилась. Андреа носился как угорелый, Филю с Эшей тоже не пришлось скучать. Закончив разбирать завалы вокруг Хранилища, солдаты очистили вход в него, и им понадобилась помощь по упаковке находившейся там библиотеки – её отправляли в Кейплигский замок.
Заметив знакомую железную книгу, Филь сказал Эше:
– Я видел, как Флав открыл с её помощью что-то вроде Врат и стащил кубок Локи из Кейплига. Это как возможно? Ты же говорила, Врата не открываются за Периметром?
Эша рассеянно посмотрела на книгу:
– Филь, её сделали демоны, это их творение. Надо прочитать в ней что-нибудь на их языке, и она выполнит написанное. Как, например, отворит проход откуда угодно в Хранилище, в Западную башню Кейплига или в Запретные Земли. Только эта штука убивает сердаров, а иногда и людей. Не трогай её. Рядом с ней вообще вредно находиться, – усмехнулась она, – за ней охотятся нергалы.
На следующий день Филь упаковывал библиотеку с солдатами в одиночку: Эша всё время провела рядом с Андреа. Вернулись они с площадки только вечером, угодив под руку Габриэль, пылавшей от злости.
– Мама говорила тебе, чтобы ты меня не бросала! – воскликнула она гневно. – Я тут целый день одна-одинёшенька, мне совершенно нечем заняться!
Эша смутилась и буркнула, что сестра могла бы сама найти себе занятие. Габриэль расплакалась и сказала, что никогда с ней больше никуда не поедет. Успокоилась она только после ужина, когда Андреа стал рассказывать о Неаполе и том, что тамошний король Роберт умер, а королевой стала его внучка Джованна, которая такая оторва, что вся Кампания только диву даётся. Но назавтра всё повторилось сначала.
За два дня терпение Габриэль исчерпалось, и к очередному вечеру Филь обнаружил её раздающей команды поварам, что и в каком порядке сыпать в котлы, чтобы было вкуснее. Потом она занялась ревизией продуктов и натаскала из лесу корешков и пряных травок. Для своей охраны она взяла опцион новобранцев. Габриэль развела такую деятельность, что стало ясно: ближайшее время она не будет жаловаться на скуку.
Ободрённая этим, Эша уже не покидала место строительства, следуя вместе с Филем хвостом за Андреа. Итальянец был не против их присутствия. Объяснять он умел интересно, успевая руководить сотней работников, присланных Флавом. Нрава Андреа был доброго, а если ругался, у него это получалось смешно.
– Может, мне податься в Италию? – спросила Эша у Филя в день, когда последний камень внешней стены был уложен, и Андреа бегал по площадке, проверяя работу и радуясь большому достижению.
– Тебе нельзя в Старый Свет, – сказал Филь. – Первый монах, с которым ты столкнёшься, натравит на тебя своих братьев, и они отправят тебя на костёр.
– Не отправят, – сказала Эша упрямо. – Сначала им надо меня догнать.
– Ну, тогда закидают камнями!
– Камнями разбрасываться – занятие неблагодарное, – заметила Эша. – Можно руку вывихнуть. Твои монахи упускают из виду, что демоны, которые прорываются к нам при каждом Катаклизме, транзитом попадают от нас к ним, а то что бы делала у них та велара? Я это объясню, и они поймут, что я союзник, а не враг. Они же просто боятся, неужели ты не понимаешь?
Филь не был уверен, что они только боятся, однако возразить ему было нечего: ранее сталкиваться с богослужителями ему не доводилось. Свои верования он почерпнул от отца, который верил в существование Посейдона, Зевса и Гермеса, но никто из этой компании не был жадным до крови. Филь не знал, какой именно бог требует от монахов, чтобы они жарили людей живьём, и не рвался узнавать, ибо нрав у этого бога был страшный, ведь для его успокоения требовалось пытать и жечь себе подобных.
– В общем, ты задалась целью умереть не своей смертью, – сказал Филь, не желая более спорить. – Как говорит Ирений, каждый из нас сам творец своей судьбы.
Эша невесело усмехнулась:
– Матушка определила её, когда решилась вылечить меня во что бы то ни стало. Ещё никто не умер своей смертью, отведав когда-либо из кубка Локи, так что через пятьдесят лет или завтра, но не миновать мне яда, камня или ножа. Как и тебе, дорогой братец, пусть на тебя это не оказало воздействия!
Что будет через пятьдесят лет, Филя не интересовало. Сейчас он хотел только, чтобы замок построили как можно быстрее. Летние дни пролетали один за другим, надо было шевелиться, но Андреа стал медлить. Вместо чертежей он теперь всё чаще смотрел на Эшу и, судя по взглядам, думал о чём угодно, только не о работе.
Наконец всякая работа окончательно встала. Без указаний итальянца строители не могли двигаться вперёд, а тот лишь прогуливался с Эшей до скалы с гротом и обратно, изредка забредая на стройплощадку. Филя это злило. Он чуть не наяву ощущал, как его денежки утекают в трубу. Наконец у него лопнуло терпение.
– Ирений, поговори с Андреа, – попросил он кузнеца. – Он ничего не делает вторую неделю!
– Ты владелец – иди и разговаривай, – ответил Ирений.
– Я не могу с ним разговаривать, он ухаживает за моей сестрой! – воскликнул Филь в панике. – Он знает, что она мне не родная и даже не двоюродная, он что угодно может подумать!
Он залился краской, не зная, как ещё объяснить, что Андреа может подумать, что Филь его ревнует. Эх, нет тут госпожи Фе, она бы приструнила этого итальянца!
Ирений хлопнул Филя по плечу:
– Ладно, сделаю что смогу!
О чём он говорил с архитектором, осталось неизвестным, но после этого итальянец снова занялся делом. Зато поймать его вечерами стало совершенно невозможно, разве что когда он приходил спать. Казалось, он приклеился к Эше. Уже и солдаты принялись их подначивать, давая советы, от которых Лентола упала бы в обморок, а этой парочке всё было нипочём. И вдруг у них что-то сломалось.
Однажды вечером Андреа возвратился в палатку злой и молча улёгся спать. На следующий день он работал как чёрт, раздавая указания так, что Филь обрадовался его продуктивности. Однако после заката итальянец испарился, а вернулся заполночь взбешённый. «Порка мадонна» слетала с его уст с такой частотой, что Филь проснулся и поинтересовался, что стряслось. Андреа в ответ проскрежетал зубами.
Под утро тело Филя зачесалось, словно по нему прошлись крапивой. Он волей-неволей продрал глаза: Андреа дрых рядом без задних ног. Филь выбрался из палатки с ощущением, что случилось что-то нехорошее, но кругом всё спало крепким сном, кроме постовых у моста и Габриэль – в предутренних сумерках виднелась её фигурка в ночной рубашке, медленно ступающая по прибрежному песку.
– Чего ты поднялась в такую рань? – спросил Филь и протяжно зевнул.
Габриэль кинулась к нему:
– Филь, она удрала! Полночи где-то бродила, потом ворочалась, а потом, а потом… Эша зажгла Врата и удрала! А-а-а!
Рот Габриэль разъехался и, сделавшись совершенно дурною, она заревела в голос. Плюхнувшись на пень, девочка подняла кверху красное обиженное лицо.
– Она меня бросила! – заревела Габриэль пуще прежнего.