– Увидимся, – бросаю я на прощание.
Мы с Максом встречаемся в Аппер-Хай. Он не может меня подвезти, потому что готовит сюрприз. Сюрприз! Не представляю, что это будет. Да хоть автомат с жвачкой! Достаточно самого факта, что у меня есть парень, устраивающий мне сюрпризы.
Взгляд Крикета обжигает мне шею. Честно говоря, мне очень интересно, почему он не следует за мной.
Я оборачиваюсь:
– Что сегодня делаешь?
Крикет делает три шага в мою сторону:
– Ничего.
Мне снова становится не по себе.
– А.
Парень потирает щеку, и я читаю надпись на его руке, которая гласит: CARPE DIEM[21]. Как раз в тему.
– Я хочу сказать, мне нужно выполнить кое-какую домашнюю работу. Но это не займет много времени. Может, часок. Всего один час. Максимум два.
– Ясно. Домашняя работа…
Я уже собираюсь выдать еще одну бессмысленную фразу, как вдруг слышу звук подъезжающего автобуса.
– Это мой! – уже на бегу выкрикиваю я.
Крикет что-то кричит в ответ, но я ничего не слышу за скрипом пыхтящего у обочины автобуса. Я занимаю место рядом с худой женщиной в платье с восточным узором. В руках у нее «Тибетская книга мертвых».
А потом бросаю взгляд в окно. Крикет по-прежнему смотрит на меня. Наши взгляды встречаются, и на этот раз парень застенчиво улыбается мне. И сама не зная почему, я улыбаюсь в ответ.
– Ооо! – восклицает моя соседка. – Ты сияешь.
Глава восьмая
Лучше бы это был автомат со жвачкой.
– Он пригодится нам для концертов, – говорит Макс, жестикулируя больше, чем нужно. – Ты же знаешь, как неудобно грузить вещи в три отдельные машины. А уж припарковать их в этом городе просто невозможно.
– Точно! Великолепно! Просто класс!
Это грузовик. Макс купил грузовик. Большой, белый и… Просто грузовик. В любом случае, это не «шевроле-импала» 64-го года выпуска. Мой парень продал свою машину, чтобы купить грузовик.
А теперь ходит вокруг, восхищаясь… Чем? Большой вместимостью?
– Ты же знаешь, мы собирались отправиться в тур по побережью. Крейг знает кое-каких парней в Портленде, а Джонни – в Лос-Анджелесе. Это именно то, что нам нужно. Мы можем отправляться прямо сейчас.
– Турне! Bay! Круто!
ТУРНЕ. Долгая разлука с Максом, знойные красотки в облегающей одежде, флиртующие с моим бойфрендом в разных городах, постоянные напоминания о своем существовании… ТУРНЕ!
Макс замолкает.
– Лола.
– Хм…
– Ты ведешь себя как все девчонки. Говоришь, что счастлива, хотя на самом деле нет.
Макс скрещивает руки на груди. С его татуированных локтей на меня обвиняюще смотрят пауки.
– Я счастлива.
– Ты бесишься, потому что думаешь, что в дороге я кого-нибудь встречу. Кого-нибудь постарше.
– Я вовсе не злюсь. – Я расстроена. Разве можно злиться на то, что мы уже обсуждали, и Макс, похоже, знает все мои мысли. – Просто… удивлена. Мне очень нравилась твоя машина, вот и все. Но эта тоже хорошая.
Макс приподнимает одну бровь:
– Тебе нравилась моя машина?
– Я ее любила.
– А знаешь. – Макс прижимает меня к машине. Метал холодит мне спину. – Грузовики весьма хороши для некоторых вещей.
– Некоторых вещей?
– Некоторых вещей.
Ладно. Может, вся эта история с грузовиком не такая уж большая ошибка. Мои пальцы зарываются в осветленные бело-желтые волосы моего бойфренда, и наши губы сливаются в страстном поцелуе, как вдруг грубый мужской голос рявкает прямо на ухо:
– Есть мелочь, мужик?
Мы отрываемся друг от друга и обнаруживаем рядом парня в грязной, залатанной вельветовой куртке. Он смотрит на нас в упор.
– Извините, – говорю я.
– Не стоит извиняться. – Бродяга подмигивает мне из-под свисающих на глаза дредов. – Я всего лишь до чертей голоден.
– Задница! – кричит Макс ему вслед.
Сан-Франциско буквально наводнен бездомными. Я не могу пройти от дома до школы, чтобы не наткнуться на дюжину бомжей. При виде них я чувствую себя неловко, поскольку они напоминают мне о моем происхождении. Хотя обычно я их игнорирую. Смотрю в другую сторону. И все же… Это очень напрягает.
Но на Хай-стрит бомжи ведут себя как пассивно-агрессивные ублюдки.
Я не люблю здесь бывать, но некоторые друзья Макса работают в дорогих бутиках винтажной одежды, магазинах париков, в книжных и лавках с бурито. Несмотря на психоделическое граффити и витрины из богемского стекла, Хайстрит – в шестидесятых своеобразная мекка свободной любви, – несомненно, гораздо грязнее и неприятнее других улиц города.
– Эй, забудь этого парня! – улыбается Макс.
Он понимает, что мне необходимо отвлечься, и ведет в то место, где у нас было первое свидание. А потом мы заглядываем в магазин париков, чтобы примерить несколько. Глядя на меня в дурацком взъерошенном фиолетовом чуде, Макс прыскает от смеха. Мне нравится его смех. Макса не так-то просто рассмешить, и каждый раз, когда у меня получается, я очень радуюсь. Он даже разрешает мне примерить один из своих париков – в стиле блондинки Мерилин.
– Вот подожди, тебя еще увидят Джонни с Крейгом, – ухмыляюсь я, имея в виду членов его команды.
– Скажу, решил отрастить волосы, – смеется Макс.
– Рогаин[22] работает, – говорю я голосом Макса.
– Очередная стариковская шуточка? – Макс с улыбкой возвращает мне бледно-розовый парик. – Нам пора идти. Я обещал Джонни встретиться с ним в три тридцать.
Я прячу волосы под парик:
– Вы что, недостаточно общаетесь дома?
– Не так уж часто ты с ним видишься, – парирует Макс.
Джонни Окампо – барабанщик «Амфетамина» и сосед Макса по квартире – работает в «Амебе Рекордс». И это единственное место, которое мне нравится в этом районе. «Амеба» – огромное бетонное хранилище редких виниловых пластинок, постеров и разноцветных CD-дисков, расставленных на полках по жанрам. О музыке всегда можно что-то сказать, если практически держишь ее в руках.
– Я просто тебя поддразниваю. Кроме того, – добавляю я, – ты совершенно не общаешься с Линдси.
– Брось, Ло. Между мной и этой маленькой пронырой целая пропасть. Я предпочитаю проводить время с тобой. – Макс берет меня за руку. – Вдвоем.
В «Амебу» мы заходим молча. Джонни, плотный мускулистый филиппинец, на своем обычном месте за информационной стойкой. У этой стойки такой вид, словно парни, стоящие за ней, обладают тайными познаниями, и не только в том, что касается хорошего музыкального вкуса, но и во всем остальном. Джонни обслуживает клиента, поэтому они с Максом обмениваются лишь легкими кивками. Я приветствую Джонни взмахом руки и растворяюсь среди товаров.
Я слушаю в основном рок, но стараюсь знакомиться и с другой музыкой, ведь никогда не знаешь, где обнаружишь что-нибудь стоящее. Хип-хоп, классика, рэгги, панк, опера, электроника… Ничто сегодня не привлекает моего внимания, и я опять отправляюсь исследовать полки с записями рока. Где-то между Р и О крошечные волоски на моей шее вдруг встают дыбом. Я поднимаю глаза.
И вижу его.
Прямо в центре зала стоит Крикет Белл, и, похоже, он что-то ищет. Или кого-то. А потом наши взгляды пересекаются, и его глаза зажигаются, словно звезды. Он улыбается – не только губами, но даже уголками глаз – так тепло и радостно.
Но я уже догадываюсь, что сейчас произойдет.
У меня потеют ладони. Не говори ничего. О, господи, пожалуйста, молчи. Но предательский голос в голове молит совсем о другом: «Скажи это. Скажи».
Крикет так легко лавирует между людьми, словно их здесь нет и мы в магазине только вдвоем. Короткая попсовая песенка, доносящаяся из колонок, сменяется сложной роковой мелодией. Мое сердце колотится все быстрее и быстрее. Как сильно я раньше мечтала об этом. И как сильно мне хочется, чтобы сейчас все это закончилось, и как можно скорее.
Крикет останавливается прямо передо мной, теребя браслеты на руке:
– Я… Я надеялся, что встречу тебя здесь.
Кровь приливает к моим щекам. НЕТ! Это чувство нереально. Оно прошло, и не стоит мучить себя. Как же я это все ненавижу. Как я ненавижу его!
Однако, похоже, я ненавижу Крикета лишь за то, что на самом деле никакой ненависти не ощущаю. Я опускаю глаза на альбом «Феникса» у меня в руках.
– Я же сказала, что приду. – Паника нарастает, и я сжимаю диск французской группы все сильнее. – Крикет, пожалуйста…
Слова льются из парня потоком:
– Я никак не могу перестать думать о тебе, и я уже не тот, что был раньше, я изменился…
– Крикет… – Я поднимаю глаза, чувствуя, что вот-вот упаду в обморок.
У него такие яркие голубые глаза. Такие искренние. Полные отчаяния.
– Давай вместе пройдемся сегодня вечером. И завтра вечером, каждый ве…
Слова застревают у Крикета в горле – он что-то увидел за моей спиной.
Запах жвачки и сигарет. Я готова умереть на месте.
– Это Макс, мой бойфренд. Макс, это Крикет Белл.
Макс приветствует Крикета легким кивком. Нет никаких сомнений, он все слышал.
– Крикет – мой сосед… – Я поворачиваюсь к Максу: – Был моим соседом. Что-то вроде того.
Макс едва заметно прищуривается, переваривая информацию. В отличие от Крикета. Тот совершенно не способен скрывать свои эмоции. Лицо Крикета напряжено, он отодвигается назад. Скорее всего, неосознанно.
Выражение лица Макса неуловимо меняется. Он понял, кто такой Крикет. Догадался, что это родственник Каллиопы Белл.
И еще он понял, что я никогда не упоминала о нем в наших разговорах.
Макс приобнимает меня за плечи одной рукой. Возможно, Крикету жест кажется непринужденным, однако мускулы Макса напряжены. Он ревнует. Я вроде бы должна порадоваться, но почему-то могу думать лишь о том, как сильно сконфужен Крикет. Как бы я хотела, чтобы мне было все равно.
Означает ли это, что мы квиты? Разве я чувствую себя отомщенной?
Воздух между нами сгущается, словно морской туман. Необходимо действовать, и я одариваю Крикета теплой улыбкой: