Я смеюсь, и глаза парня улыбаются в ответ.
– Дело в наших домах, – говорю я. – Они должны стоять ближе друг к другу, а пропорции тела у тебя прекрасные.
Крикет опускает ноги и смеривает меня внимательным взглядом. Момент настолько затягивается, что я вынуждена отвести глаза. Крикет тоже когда-то сказал, что у меня прекрасное тело. От этой неожиданной мысли я краснею. Наконец он прерывает затянувшееся молчание:
– Это не для меня. – Парень запрыгивает в комнату и исчезает в глубине.
Я в недоумении:
– Крикет?
Я слышу, как он копошится у себя в комнате.
– Пять минут. Прими душ или займись чем-нибудь еще.
А неплохая идея. Вряд ли Крикету что-то видно в темноте, и все же легкий макияж не помешает. Я уже подношу кисточку к ресницам, как вдруг понимаю, насколько это глупо делать макияж для человека, который вовсе не является моим парнем. Я останавливаюсь на вишневом блеске для губ, однако, ощутив аромат помады, испуганно вздрагиваю.
Запах вишен. Чайные листья. Первая любовь.
Я возвращаюсь в комнату, стирая блеск с руки, и в этот момент слышу стук в окно. А затем вижу, что парень собирается сделать.
– О, господи! Нет, Крикет, не надо!
– Она выдержит мой вес. Просто держи за тот конец, ладно? На всякий случай.
Я крепко хватаюсь за край. Крикет достал одну из полок из своего шкафа, с твердой проволочной основой, покрытой белым пластиком, и установил ее между нашими окнами, словно мост.
– Осторожней! – вскрикиваю я, когда мост начинает шататься.
Крикет улыбается:
– Все в порядке. У меня получится.
И действительно получается. Крикет быстро перебегает по доске прямо ко мне. Его лицо оказывается напротив моего.
– Теперь можешь отпускать, – шепчет он.
Мои руки трясутся от напряжения. Я отступаю назад, давая парню возможность зайти в комнату. Он спрыгивает вниз, случайно касаясь при этом моих ног. И мое тело вздрагивает. Это первое прикосновение за долгое-долгое время. Он настолько высок, что его сердце бьется где-то на уровне моей щеки.
Его сердце.
Я отступаю назад.
– О чем ты думал? – шиплю я, сгорая от злости. – Ты мог упасть и свернуть себе шею.
– Я подумал, что будет куда удобнее болтать лицом к лицу, – тихо говорит Крикет.
– Мы могли бы встретиться на улице и погулять, как в прошлый раз.
Парень задумывается.
– Так мне вернуться?
– Нет! То есть… нет. Ты уже здесь.
Стук в дверь заставляет нас отпрянуть друг от друга.
– Лола? – Это Натан. – Я слышал грохот. Ты в порядке?
Мои глаза расширяются от страха. Родители меня УБЪЮТ, если застукают здесь непрошеного гостя. Даже если речь идет о Крикете. Я заставляю парня лечь на пол рядом с кроватью так, чтобы тот, кто будет стоять у входа, ничего не заметил. Затем подпрыгиваю к двери, молясь, чтобы Натан не начал задавать вопросов про матрас.
– Я свалилась с кровати, – сонно бормочу я. – Замучили ночные кошмары.
– Кошмары? – Дверь открывается, и Натан просовывает голову внутрь. – Их у тебя давно уже не случалось. Не хочешь поговорить об этом?
– Нет, это был просто… глупый сон. Меня преследовала росомаха. А может, оборотень. Не знаю. Это же сны. Теперь все в порядке.
Пожааалуйста, уйди. Чем дольше папа стоит там, тем вероятнее, что он заметит «мост».
– Ты уверена, что все в порядке? Ты была такой рассеянной за обедом, а потом и вовсе поцарапалась…
– Я в порядке, папа. Спокойной ночи.
Натан сдается и закрывает дверь:
– Спокойной ночи. Я тебя люблю.
– И я тебя.
Он почти ушел, как вдруг:
– Почему ты лежишь в кровати в очках?
– Я… правда? – Я глажу себя по лицу. – О! Bay! Похоже, я устала сильнее, чем предполагала.
Натан хмурится:
– Я беспокоюсь за тебя, Лола. Ты уже давно сама не своя.
Мне совершенно не улыбается обсуждать это при Крикете.
– Папа…
– Это из-за Норы? Я знаю, дела идут не слишком хорошо с тех пор, как она приехала, но…
– Я в порядке, папа. Спокойной ночи!
– Значит, дело в Максе? Или в Крикете? Ты так странно себя повела, когда вечером его увидела, я вовсе не хотел тебя расстроить, когда сказал…
– Спокойной ночи, папа.
ПОЖАЛУЙСТА, ЗАМОЛЧИ!
Натан вздыхает:
– Ладно, мультяшка Лола. Но сними очки. Не хочу, чтобы ты ими поранилась.
Я кладу очки на прикроватную тумбочку, и Натан уходит. Крикет ждет, пока шаги на лестнице не стихнут. Его голова появляется рядом с моей, и хотя я знаю, что он здесь, все равно подпрыгиваю от неожиданности.
– Мой отец говорил о… – Я пытаюсь придумать подходящее объяснение. – Я видела, как ты пришел домой, а Нора в этот момент рассказывала про свою жуткую клиентку. Наверное, у меня было безумное выражение лица.
Я себя ненавижу.
Крикет молчит.
– И… что теперь? – спрашиваю я.
Крикет отворачивается, прислонившись спиной к моей кровати:
– Если хочешь, я уйду.
Грусть. Желание. Боль внутри такая сильная, что непонятно, как я вообще могла думать, будто она прошла. Я смотрю на затылок Крикета, и кажется, словно из комнаты выкачали весь кислород. Он растопил мое сердце. Я тону.
– Нет, – тихо шепчу я. – Ты только пришел.
Мне снова хочется до него дотронуться. Я должна до него дотронуться. Если я этого не сделаю, то умру. Я тянусь к его волосам. Крикет даже не замечает. Но едва мои пальцы его касаются, он оборачивается. И резко отдергивает голову так, что я чуть не попадаю ему в глаз.
– Прости! Прости меня! – шепчу я.
– Что ты делаешь? – Крикет с улыбкой тянется к моим глазам.
Я хватаю его указательный палец – просто так – и держу его.
Однако парень тут же замечает мой радужный пластырь:
– Это здесь ты процарапалась?
– Ничего страшного. – Я смущенно отпускаю его руку. – Неудачно помыла посуду.
Крикет смотрит, как я тереблю руки.
– Классные ногти, – в конце концов говорит он.
Они черные с розовой полосой, идущей от центра вниз. А потом… я вдруг понимаю, как можно его коснуться.
– Эй! Давай я и тебе накрашу. – Я уже достаю свой любимый темно-голубой лак. Почему-то я уверена, что Крикет не будет возражать.
Я ставлю тюбик на пол рядом с Крикетом, который по-прежнему сидит, прислонившись к моей кровати. Он выпрямляет спину.
– Будет больно? – спрашивает он.
– Ужасно! – Я трясу пузырек. – Но постарайся кричать как можно тише, я не хочу, чтобы Натан вернулся.
Крикет с улыбкой наблюдает, как я тянусь к тетради по химии.
– Положи это на колени, мне нужна твердая поверхность. А теперь положи сюда руки. – Мы так близко друг к другу, гораздо ближе, чем когда работали над платьем. – Сейчас я возьму твою левую руку.
Крикет судорожно сглатывает:
– Ладно.
И он протягивает мне ладонь. Сегодня на тыльной стороне руки у него нарисована звезда. Я гадаю, что это может значить, одновременно приподнимая его пальцы. Его рука дергается.
– Ты должен быть неподвижен, – с улыбкой говорю я.
Контакт!
Под светом луны я крашу ногти парня в темно-синий цвет. И пока я сосредоточена на работе, наши руки расслабляются. Мы молчим. Моя кожа и его кожа. Мою руку отделяет от его коленей лишь тоненькая книжечка. Я все время ощущаю на себе взгляд парня – не на руках, а на лице, – и он обжигает, точно африканское солнце.
Закончив работу, я поднимаю глаза. Крикет отвечает прямым взглядом. Луна медленно движется по небосводу. Ее свет падает на его ресницы, и я вдруг понимаю, что сижу одна в темноте с парнем, который однажды уже разбил мне сердце. Который поцеловал бы меня, если бы не мой бойфренд. Которого бы поцеловала и я, если бы не мой бойфренд.
Которого я все равно хочу поцеловать.
Я закусываю нижнюю губу. Крикет смотрит на меня, не в силах оторваться. Я наклоняюсь вперед, оказываясь в его тени. Воздух между накаляется до предела. Это почти физическая боль. Парень смотрит вниз, на мою рубашку. Мы так близко, что ему все видно.
Я открываю губы.
А потом Крикет вскакивает.
– Я хочу, – хрипло говорит он. – Ты знаешь, я хочу.
Он поправляет доску и быстро запрыгивает наверх. Крикет Белл уходит, не оглядываясь, и потому не видит слез, текущих по моим щекам. Единственное, что от него остается, – это мазки голубого лака на оконной раме.
Глава двадцать четвертая
– Лоооо-лаааа. Прекрасная Лола. – Глаза у Франко красные и слегка выпученные. Как обычно.
Я копаюсь в кассовых ящичках, выкидывая на пол негодные ручки и запылившиеся инструкции.
– Ты не видел картриджи для билетов?
– Нет, а ты видела сегодня попкорн? Он такой аэродинамически правильный. Я был просто обязан его попробовать. У меня на зубах не осталось зернышек?
– Зернышек нет, – обрываю я парня.
– Мне кажется, у меня в зубах застряли зернышки. Вот тут, между передними. – Франко стоит, омерзительно исследуя языком собственный рот, как будто пытаясь поцеловать самого себя взасос. – Девчонки вечером такие красотки.
– Конечно! Девчонки…
– Я хочу сказать, я бы не стал никого снимать, но если бы это случилось, я бы сказал: вот красивая девчонка.
Серьезно, если он скоро не заткнется, я его удавлю. Мое терпение уже на пределе. Я машу двумя руками Сент-Клэру, который режет билеты на вечер. Поблизости никого нет, поэтому он подходит.
– Ради всего святого, поменяйтесь местами, – прошу я.
– А ты симпатичный, Сент-Клэр, – ухмыляется Франко.
– У тебя все симпатичные, когда ты в хорошем настроении. – Сент-Клэр садится на место Франко. – Брысь!
Франко ковыляет прочь.
– Спасибо, – говорю я. – Просто у меня… больше нет сил это выносить. Сейчас!
Сент-Клэр пожимает плечами. Это его любимое движение.
– Только сейчас или весь ноябрь?
– Да никогда, – убежденно говорю я.
И это правда. С момента моего полного и абсолютного провала с Крикетом – а затем и его внезапного исчезновения из моей жизни – прошло уже две недели. Это было жутко неприятно. Крикет причинил мне боль, и я зла на него. Нет, я в ярости, потому что это была моя ошибка. Я сама