Желание взаимно.
Я приглашаю брата с сестрой наверх, в мою комнату. Крикет замирает у подножия лестницы, сомневаясь, можно ли ему подняться наверх. Энди подталкивает парня в спину, и я чувствую облегчение.
– Мы обязательно что-нибудь здесь найдем, – говорю я Каллиопе.
Она все еще на грани обморока.
– Не могу поверить, что все это устроила моя глупая племянница.
Мои челюсти сжимаются, но я понимаю, что на месте Каллиопы говорила бы то же самое.
– Давай разложим костюмы и посмотрим, что у нас есть.
– Разложим где?
Глядя на свой пол, я едва не теряю хладнокровие. Каллиопа права.
– О! Точно.
– Пока я распихиваю груды туфель и одежды по углам, к нам присоединяются Энди с Крикетом. Натан ждет в дверном проеме, обеспокоенно поглядывая то на Крикета, то на нас с Каллиопой. После того как пол очищен от барахла, мы раскладываем костюмы.
Все, не отрываясь, смотрят на пол. Зрелище ошеломляющее.
– Какая у тебя музыка? – спрашивает Энди.
Головы всех присутствующих тут же поворачиваются к нему.
– Что? – Энди пожимает плечами. – Нам нужно знать, какую программу Каллиопа будет откатывать, прежде чем Ло возьмется за дизайн костюма.
Натан непонимающе моргает.
Я улыбаюсь:
– Энди прав. Под какую музыку ты катаешься, Каллиопа?
– Это отрывок из «Ромео и Джульетты», фильма тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.
– Понятия не имею, как это звучит. – Я показываю на свой ноутбук. – Скачай мелодию.
– Я могу сделать кое-что получше. – Каллиопа садится в мое кресло и забивает свое имя в поисковую строку. Одним из первых выпадает видео с ее последних соревнований. – Посмотрите это.
Мы собираемся вокруг компьютера. Музыкальное сопровождение Каллиопы романтичное и запоминающееся. Исполненное драматизма и напряженное. Мелодия, грустная поначалу, заканчивается сильным крещендо. Это прекрасно. Каллиопа великолепна. Прошло немало времени с тех пор, как я видела ее выступление, и я даже не подозревала, какой она стала. Или просто забыла. Или заставила себя забыть.
Каллиопа двигается страстно, уверенно и грациозно. Словно прима-балерина. И дело не только в том, как она катается, но и в выражении ее лица, в том, как она держит руки, голову… Девушка выражает в танце целую гамму чувств. И чувствует каждую эмоцию. Неудивительно, что Крикет верит в сестру. Неудивительно, что он стольким пожертвовал ради ее успеха. Она необыкновенная.
Клип заканчивается, все молчат. Даже Натан под впечатлением. А меня вдруг охватывает удивительное чувство: эта сила, эта красота – в моей комнате.
А затем… я осознаю совсем другое присутствие.
За моей спиной стоит Крикет. Легкое прикосновение пальцев к моей спине через шелковую ткань кимоно. Я закрываю глаза. Мне понятно его желание прикоснуться ко мне. Пока родители рассыпаются в поздравлениях Каллиопе, я завожу руку за спину. Крикет удивленно отстраняется, но я нахожу его руку, беру ее и легонько поглаживаю ладонь. Всего один раз.
Крикет не издает ни звука. Лишь замирает на месте.
Я уже отпускаю руку парня, как вдруг моя ладонь оказывается в его пальцах. Он повторяет движение, нежно поглаживая ее сверху вниз.
Я не могу сдержаться. И судорожно вздыхаю.
В этот момент в комнату врывается миссис Белл, и, на мое счастье, все поворачиваются к ней. Все, кроме Крикета. Я всем телом ощущаю его тяжелый, пристальный взгляд.
– Ну, как идут дела? – спрашивает миссис Белл.
Каллиопа вздыхает:
– Мы только начали.
Я выхожу вперед, изо всех сил стараясь избавиться от ощущения неловкости. Как-никак, здесь присутствуют трое из четырех наших родителей.
– Здравствуйте, миссис Белл, – говорю я. – Рада вас видеть.
Женщина заправляет пряди волос за уши и вступает в жаркий спор с Каллиопой. Как будто меня вообще не существует. Честно говоря, это обидно. Мне бы хотелось ей нравиться. Впервые с того момента, как он вошел в дом, Крикет открывает рот:
– Мам, разве не здорово, что Лола нам помогает? – Его пальцы обхватывают запястье, чтобы потрогать браслеты, но их нет.
Миссис Белл поднимает глаза, сбитая с толку внезапным вмешательством сына, а затем сурово смотрит на меня. Я ее раздражаю. Она знает о том, что я чувствую к ее сыну, или о том, что он чувствует ко мне. Или о том и другом. Если бы только на мне было что-нибудь респектабельное. Из-за этого растрепанного вида а-ля только что из постели я чувствую себя хуже некуда.
Не такое впечатление я хотела бы о себе оставить.
Миссис Белл кивает:
– Так и есть. Спасибо тебе. – И она поворачивается к Каллиопе.
Крикет сгорает со стыда, но я посылаю ему ободряющую улыбку. Ну и ладно, видимо, нам обоим надо поработать с родителями. Мы с этим справимся. Я отворачиваюсь, чтобы взять тетрадь, и вижу, как Натан с Энди обмениваются многозначительными взглядами. Не уверена, что это значит, но, возможно, они чувствуют раскаяние.
У меня появляется проблеск надежды. И сила.
Я принимаюсь за работу, и все вокруг словно сходят с ума. У каждого своя точка зрения, но миссис Белл считает, что ее мнение куда важнее мнения дочери. Следующие полчаса проходят в беспорядочных спорах. Я пытаюсь снять мерки с Каллиопы, как вдруг в меня врезается Энди и я напарываюсь на острый край стола.
– ВОН! – заявляю я. – Все вон!
Они застывают на месте.
– Я серьезно, все, кроме Каллиопы. Я не могу работать в таких условиях.
– Идите, – просит Каллиопа, и родственники уходят.
Остается лишь Крикет.
Я посылаю ему кокетливую улыбку:
– Ты тоже.
Он нерешительно улыбается в ответ.
Натан, который уже стоит в коридоре, громко откашливается.
– Ты вообще не имеешь права находиться в комнате моей дочери.
– Простите, сэр. – Крикет засовывает руки в карманы. – Позвони, если что-нибудь понадобится. – Он смотрит на Каллиопу и тут же переводит взгляд обратно на меня: – Если одной из вас что-нибудь понадобится.
Крикет уходит, но во время снятия мерок я не перестаю улыбаться, разглядывая блестящий лак на ногтях ног.
Каллиопа берет со стола щипцы для завивки ресниц и стучит ими по руке.
– Почему моему брату нельзя находиться в твоей комнате?
– О! Мне не разрешают приводить сюда парней.
– Да брось! Натан вас застукал? Нет? Шутка. Не рассказывай мне.
Я затягиваю сантиметр вокруг грудной клетки Каллиопы чуть сильнее, чем надо.
– Ай!
Я не извиняюсь, заканчивая работу в тишине. Когда я записываю последние мерки, Каллиопа прочищает горло.
– Прости, – говорит она. – Так любезно с твоей стороны помочь мне. Знаю, я это не заслужила.
Я останавливаюсь, не дописав цифры.
Девушка кладет щипцы для завивки обратно на стол:
– Ты была права. Я думала, он знает, но он не знал.
Я смущена:
– Не знал что?
– Что он очень важен для нашей семьи. – Каллиопа скрещивает руки. – Когда Крикет поступил в Беркли, я решила вернуться к своему прежнему тренеру. Я хотела переехать обратно лишь для того, чтобы быть поближе к нему. И наши родители тоже.
Такое ощущение, что Каллиопа еще не договорила, поэтому я жду, когда она продолжит.
Кэл садится в мое рабочее кресло:
– Слушай, ни для кого не секрет, что я сильно усложнила жизнь нашей семьи. Крикет многое недополучил и не испытал из-за меня. Я тоже многое недополучила, и меня это бесило, и все же это был мой выбор. У Крикета выбора не было. Но он воспринял это по-доброму, со всей своей душевной щедростью. Если бы не Крикет, наша семья не смогла бы вынести всего этого. А ведь на его долю выпало самое тяжелое. Делать нас счастливыми. – Девушка поднимает на меня глаза. – Я хочу, чтобы ты знала. Я чувствую себя просто ужасно из-за того, что сделала с братом.
– Каллиопа… Не думаю, что Крикет чувствует что-то подобное. Ты же знаешь, это не так.
– Ты уверена? – Ее голос прерывается. – Как ты можешь быть в этом уверена?
– Я уверена. Он тебя любит. И гордится тобой.
С минуту Каллиопа молчит. Я смотрю, как она пытается взять себя в руки, и мое сердце разрывается от боли. Видеть страдания столь сильной натуры невыносимо.
– Нам стоило почаще говорить ему, как сильно мы его ценим.
– Да, он такой. И да, вам стоило.
– Он тоже так считает. Всегда считал. – Каллиопа вновь смотрит на меня. – Извини, что я так с тобой поступила.
Я слишком удивлена этим признанием, чтобы ответить.
Девушка кладет руку на лежащий рядом мятый костюм:
– Ответь мне на один вопрос. Мой брат никогда тебе не лгал. А ты?
Я сглатываю:
– Бывают такие люди, которым невозможно врать.
– Хорошо. – Каллиопа встает, криво ухмыляясь. – Но если ты разобьешь Крикету сердце, я разобью тебе лицо.
Еще полчаса мы работаем вдвоем, подбирая куски тканей, прикидывая их так и эдак. Каллиопа отлично знает, чего хочет, и, тем не менее, уважает мое мнение. Я польщена. Мы останавливаемся на черном варианте, костюмы других цветов Каллиопа забирает домой.
– И где же твое платье? – спрашивает она.
Я не понимаю, о чем она говорит:
– Какое платье?
– Платье Марии-Антуанетты, я видела твои рисунки.
– Видела что?
– Крикет притащился с ними на одно из соревнований, чуть ли не лобызал эти чертовы бумажки. Я, конечно, безжалостно его высмеяла, но… Это было интересно. Ты вложила в эти страницы немало труда. Брат сказал, что ты не менее усердно воплощаешь свою идею в реальность. – Каллиопа оглядывается по сторонам. – Я думала, скрыть такой гигантский бальный наряд невозможно, но, похоже, ошибалась.
– А… Его здесь нет. Я перестала над ним работать. Я не пойду на бал.
– Что? ПОЧЕМУ? Ты работала над платьем полгода.
– Да, но… это глупо, правда же? Явиться туда одной?
Каллиопа смотрит на меня как на идиотку:
– Так явись с моим братом.
От ее слов – ее разрешения! – у меня мурашки бегут по коже, но я уже все решила.
– Танцы в следующие выходные. Крикет будет на другом конце страны, на национальном чемпионате.