Поначалу печально было обнаружить, что обоняние практически неразвито в человеческом теле. Пришлось уделять много внимания развитию этого очень важного восприятия. Это было не просто, так как пришлось с нуля выращивать нужные рецепторы и встраивать их в нервную систему. Пусть и не быстро, но я это сделал и настроил, чтобы всё работало как надо. Пришлось немного расширить чувствительную область внутри ноздрей, но теперь я мог распознавать намного больше запахов, чем человек, а поворачивая голову и отслеживая потоки воздуха, мог быстро определить направление, откуда идёт запах. Тактильные восприятия наоборот были очень неплохо развиты. Тут я всё оставил без изменений.
И это только восприятия. Внутренние органы, отвечающие за обмен веществ, регенерацию, построение мышц, соединительной и костной ткани, значительно увеличили свою эффективность. Мышечные волокна теперь создавали намного большее усилие, чем у базовой модели. Кости повысили прочность и упругость в разы. Отравить меня тоже намного сложнее, чем обычного человека. И это просто за счёт того, что я мог контролировать процесс построения тела, давая чёткие задачи некой управляющей всем процессом системе. Почему-то люди ничего о такого рода возможностях не знали, из-за чего испытывали бесчисленное количество трудностей. Тренировки помогали освоить все изменения и адаптироваться к ним. Гимнастика тут очень помогла, я «на законных основаниях» оброс мышцами, оба моих тела выглядели очень неплохо по человеческим меркам. В четырнадцать лет я понял, что свою задачу гимнастика выполнила, и бросил занятия, переключившись на боевые виды спорта. Славик и Димон извинились перед тренером, но поскольку никто из них особых успехов не демонстрировал, то тренер особо и не переживал. Я отправил Славика изучать рукопашный бой, а Димона борьбу. В итоге за год занятий в разных секциях близнецы начали ощутимо различаться на вид. Димон, как и планировалось, стал массивнее, а Славик выглядел более лёгким.
С момента, как я пошёл в школу, и до сегодняшнего дня мои девизом было сдерживаться. Сдерживать силу, сдерживать скорость, сдерживать знания, сдерживать слова. Эмоции… Их не то, чтобы надо было сдерживать, их надо было показывать адекватно образу ребёнка. Переживать и волноваться по пустякам, игнорировать важные вещи. Тупить в очевидных вопросах, принимать глупые решения. Проявлять безответственность, подводить родителей, забывать выполнять обещанное. Я должен был отыгрывать обычных детей со всеми их обычными странностями, а не вундеркиндов. Также приходилось поддаваться на манипуляции, не замечать нелогичностей. Всё приходилось делать через некий умственный фильтр «а как это воспримут другие». Это утомляло. Только редкие тренировки, когда я брал лапы и макивару и уходил в парк, позволяли работать не сдерживаясь. Если не стоять близко к моим телам, то зритель силу удара толком не увидит. Правда, один раз я неудачно поставил Славика с макиварой и, влепив что есть дури по нему ногой Димона, наблюдал полёт своего тела на несколько метров с последующим ударом спиной о дерево. Выглядело, как в лучших традициях азиатских фильмов про волшебное кунг-фу. После этого удвоил осторожность. В общем, это сдерживание меня подбешивало, но пока было терпимо.
На тренировке приходилось, чуть ли не зевая, наблюдать, как в голову летит кулак, при этом делать вид, что не успел среагировать, и пропускать удар. Проводя бросок, надо было опять же делать вид, что сильно напрягаешься и аккуратно опускать соперника, а не впечатывать в пол с силой. В общем, театр одного актёра за полным отсутствием аплодисментов от благодарных зрителей. Бросать тренировки борьбы и рукопашного боя я ближайшее время не хотел, так как приобретал очень ценный опыт, который самостоятельными тренировками, я бы никак не получил из-за очень непривычной для меня анатомии. Правильная постановка удара, сочетания ударов в серии и прочее — всё это было очень ценно. Тоже самое в борьбе.
Той ещё задачей было научиться одновременно говорить двумя телами. Это реально было сложно, так как если саму речь я ещё мог контролировать параллельно в обоих телах, то вот раздваивать мыслительный процесс, чтобы держать темп беседы и не тупить — это было сложно. Но и это путём тренировок решилось без проблем. Плюс Димоном я отыгрывал образ молчуна.
В общем, моя первая проблема — это постоянное скрывание способностей моего тела. Я справлялся, хотя это и становилось все сложнее. Надо просто было быть как можно менее заметным. А вот вторая проблема требовала уже активных действий.
Глава 5
Вторая проблема возникла в результате того, что, пытаясь вести себя как человек, я во многом действительно стал человеком. А человек — как и формикадо — существо социальное. Ведя социальную жизнь, приходится обзаводиться связями, с кем-то дружить, с кем-то враждовать, кого-то поддерживать, кого-то — пусть всего лишь на словах — атаковать.
Я решил, что безопасно будет ориентироваться на большинство, которое поддерживало социальные вещи: спортивный образ жизни, не воровать, не предавать, держать слово, не хулиганить, последнее в меру, конечно. В общем, с отъявленными хулиганами не связывался, да их и не было в нашей школе. Наркотики, само собой, нет, как и алкоголь с курением, но достаточно снисходительное отношение к таким привычкам у остальных. Изначально я такую позицию занял, чтобы не выделяться, но спустя девять лет в школе уже сформировался круг друзей, и я сам не заметил, как стал считать это отношение к жизни естественным и правильным для себя. Но вместе с тем я очень быстро с удивлением обнаружил, что мою позицию большинство поддерживает несколько искусственно. То есть многие люди на словах что-то атаковали или не одобряли, при этом сами, не особо скрываясь, предавались критикуемым порокам. Например, от физрука часто пахло алкоголем, а от замужней математички — физруком. Но так или иначе были парни и девчонки, с которыми у меня были общие интересы и с которыми я сдружился. Кто-то из школы, кто-то из спорта.
И вот у одного из моих друзей, Толика, образовалась проблема. Моя же проблема состояла в том, влезать в это или нет. Я даже помочь не мог, так как всё плохое уже случилось. Вопрос для меня был — оставить как есть или как-то прореагировать.
Началось всё два года назад. Нам тогда было по тринадцать лет. Возвращаясь с Толиком домой из школы, мы обнаружили трёх наших одноклассников серьёзно бухающими в укромном месте во дворе дома. Четвёртым в их компании был Арсений, успешно справляясь с ролью заводилы и бармена одновременно. Толик попытался толкнуть речь о вреде алкоголя, но ораторских навыков у тринадцатилетнего пацана было недостаточно, чтобы направить заблудших ровесников на путь истинный. Да и уже принятое мешало им внимать с почтением. В итоге Толик был добродушно послан поближе к интимным частям тела. Толик тоже с лёгкостью перешёл на мат и высказал, не стесняясь, всё, что думает об этих начинающих алконавтах и не забыл нелицеприятно высказаться об Арсении, как об организаторе. Начинающие алкопрофи с Толиком спорить боялись, так как он с шести лет занимался борьбой, а вот Арсению было пофиг. Он, будучи весьма здоровым парнем даже для своих пятнадцати лет, разбил Толику нос, а мне в лице Славика поставил синяк под глазом, так как после того, как Толик в «честном» бою огрёб, я как настоящий друг вступился и… тоже огрёб. Понятно, что даже в тринадцать лет, я мог голыми руками разобрать Арсения на суповой набор, но пришлось соответствовать образу пусть и крепких, но гимнастов, а не бойцов, так что для меня всё кончилось тоже печально. Я к инциденту отнёсся философски, а вот Толик обиделся.
После того случая мы не раз и не два пересекались с компанией Арсения. Мне не надо было слушать рассказы очевидцев и сплетников, обоняния хватало, чтобы понять, что одним лишь алкоголем там не ограничиваются. Присутствие прочих веществ тоже имело место. Сам Арсений всегда обходился исключительно алкоголем, причём в умеренных количествах. Но остальных в употреблении наркотиков всячески поощрял. Я понял, почему, унюхав однажды у него в рюкзаке немалое количество травы и кокаина. В общем, Арсений толкал дурь. В итоге все в школе это знали, но связываться с ним не спешили. Родители парня были людьми весьма обеспеченными и странно наглыми. Мама и папа его всегда катались на дорогих тачках, а вели себя настолько высокомерно, что это даже не раздражало, а забавляло. Кто они и чем занимаются, никто толком не знал. Вроде, бизнесом, а вроде и не совсем. Слухи ходили настолько разные, что было ясно, что никто на самом деле ничего не знает. Что странно. Я уже не раз убедился, что дети знают очень много, если не всё. Но вот конкретно с семьёй Арсения всё было как-то мутно.
В общем, пересекаться мы с ним пересекались, но до драк больше не доходило. Да и нас особо не задирали. Но Толик обиду затаил. И отомстил жестоко. Он умудрился заснять Арсения, как тот прячет «клад», после чего это видео появилось во всех школьных чатах. Был скандал. Никаких серьёзных последствий для Арсения этот инцидент не имел, так как с товаром в сумке никто его не ловил. И хотя все всё понимают, но наказать не смогли. Родители подняли вой, Арсений покинул нашу школу и перешёл на домашнее обучение. Ему оставалось доучиться всего год. Всё это произошло в конце учебного года. Я учился в девятом классе.
На видео, кстати, совсем неочевидно, что его Толик снял. Что режиссёром и оператором является именно мой друг, он мне сам рассказал, лёжа на кушетке в больнице, куда я пришёл его навестить через пять дней после публикации ролика.
Причиной нахождения Толика в больнице, а не в спортзале, являлось жестокое избиение неизвестными, в результате которого был повреждён позвоночник. Надежда ходить у него была, но пятьдесят на пятьдесят — не самый хороший расклад для подающего надежды пятнадцатилетнего борца.
Рассказав мне всю свою невесёлую историю, Толик откинулся на подушке и уставился в потолок.
— Толян, у тебя отец же мент. Он что-то говорит? — поинтересовался Димон. Последний год с Толиком больше общался Димон, так как они вместе ходили на борьбу.