Областной суд посему приговаривает обвиняемого Гашпара Мацо на основании парагр. 2, пункт V, № 50/23 сб. з. и расп., а также парагр. 92 угол. закона к 6 (шести) месяцам тюремного заключения как главному наказанию.
Обвиняемый, на основании парагр. 480 угол. код., обязан возместить государственной казне все судебные издержки и расходы на расследование, а также расходы, которые возникнут в будущем.
Условная отсрочка отбывания наказания не разрешается.
При определении меры наказания как смягчающие обстоятельства были приняты во внимание добровольное признание, возраст, близкий к несовершеннолетнему, а также то, что не было отягчающих обстоятельств; поэтому суд обоснованно применил установления парагр. 92 угол. код.
Дата. Печать. — За верность документа ответственный заведующий канцелярией Йозеф Фридл.
Еще подпись, что приговор вручен мне и в письменном виде.
10 октября. Срок моего заключения кончается. Жду свободы. Но какое разочарование! Снова тюрьма ЦУГБ. Я в весьма плачевном состоянии. После вмешательства тюремного врача меня выпускают. Но не на свободу, а под полицейский надзор. Я должен регулярно являться в жандармский участок. Нигде не могу найти работу. Передо мной закрыты все двери. Я во всей глубине познал горечь нищеты при фашизме. Живу благодаря помощи патриотически настроенных сограждан. Не раз задаю себе вопрос: правильно ли я поступил? Вместо перехода в Советский Союз — тюрьма, суд и нищета. Может, Сиди-Бел-Аббес принял бы меня лучше?
4 августа 1942 г. Уже несколько месяцев участвую в подпольном движении, связан и с французскими пленными, бежавшими из немецких концлагерей. С первыми офицерами я познакомился в июле 1942 года в Трнаве, где они жили под полицейским надзором. Это поручики де Ланнурьен и де ла Ронсьер.
6 августа 1944 г. Сегодня я женился. Жену я впервые встретил полтора года назад. Тогда я порвал брюки и отнес их в мастерскую по ремонту одежды. Так мы познакомились. Знакомство перешло в любовь. Она сказала мне, что ее брат бежал за границу и она о нем ничего не знает. Когда готовился переход французов из Венгрии и приехал де ла Ронсьер, она устроила нам встречу в мастерской. Мы бы поженились раньше, но у меня не было документов, особенно военных, поскольку в военном ведомстве я числился как дезертир. Она упросила протестантского священника в Врбовом. Он тайно, без необходимых документов обвенчал нас.
11 августа. Атмосфера наэлектризована. Тучи надо мной сгустились. Друзья советуют мне поскорее уехать из Братиславы и обосноваться где-нибудь в средней Словакии.
28 августа. Восстание. Я явился в штаб в Банска-Быстрице. Получаю приказ тотчас же отправиться в Склабиню. Я еще успеваю отвезти жену в Зволен. Она будет работать в больнице медсестрой. Она решила отдать в фонд восстания все свои сбережения. А я спешу в Склабиню. Первыми я вижу советских партизан. Настоящих русских, которых тут сбросили с самолетов. Я наконец буду сражаться вместе с теми, к которым я столь безуспешно спешил из Агде. Встретился я и с де Ланнурьеном. Он командир французского подразделения. Они уже участвовали в первом бою у Стречно. Он назначает меня своим адъютантом. Поручает мне задания, которые по характеру очень близки функциям офицера связи, — я должен обеспечивать согласованность политических действий французского, советского и чехословацкого штабов повстанческой армии.
6 сентября. Нецпалы. После Дубной Скалы нас перемещают в Склабиню и Долный Калник. Вдалеке, у Вруток, гремит артиллерийская канонада. Настроение как в нашем батальоне после отступления из Дьена.
10 сентября. После драмы в Нецпалах подразделение выступает по приказу как один человек. Бои за Прекопу, Затурчье, Мартин. Они обходятся нам дорого — еще пятеро мертвых и двенадцать раненых, двое — смертельно. Теперь мы — резерв командного пункта бригады в Требостове. Лейтенант Леман и лейтенант Гессель получили задание наладить связь с французскими рабочими в Дубнице. Они возвращаются с шестьюдесятью парнями, о которых нам в Склабине говорили. Их возглавляют капитан запаса Форестье и младший лейтенант Донадье. Приход четырех офицеров дает командиру возможность реорганизовать руководящие кадры подразделения. Его подбодрило и то, что нам выделили мотоцикл, немецкий армейский автомобиль связи и несколько грузовых машин. С этого времени мы можем доехать на машинах прямо к месту боя, не тратя зря силы на утомительные пешие марши.
11 сентября. Капитана вызывают к командованию северо-западной группировки. Прием у генерала Голиана. Он поздравляет капитана и читает телеграмму из Лондона, подписанную министром Ингром: «Французский штаб, который информирован о создании французской группы, поддерживает вас в вашей деятельности и выражает согласие с переходом под чехословацкое военное командование. Со своей стороны, я отдаю приказ чехословацким армиям сделать все для того, чтобы облегчить вам выполнение задания». Присутствующий при этом полковник Величко с сомнением качает головой: ведь с согласия французского командования в Москве французские партизаны подпадают под его подчинение. И не могут поэтому перейти под командование генерала Голиана. Достигнута договоренность: пока будет принято окончательное решение, французы будут гостями чехословацкой армии, останутся в Сляче.
12 сентября. Располагаемся в «Бристоле». Вместо курортников по паркам и дорожкам в Сляче прогуливаются раненые. Отели и санатории превратились в госпитали. В одном из них легкораненые французы. Встреча радостна. Все счастливы. Я увиделся с женой. Она говорит о своей работе, с утра до ночи на ногах. С гордостью показывает мне постоянный пропуск сестры Мацовой с тремя печатями. «Видишь, какая я важная», — устало улыбается она. Мы сможем видеться целую неделю, пока наша часть будет в Сляче. Ее приглашают на встречу зволенского Красного Креста с нашей частью. Столы прогибаются под тяжестью блюд с бутербродами, пирогами, пирожными. Звучат тосты в честь французов. «Благородный полдник» — так кто-то назвал эти чарующие минуты, которые ненадолго заставили забыть тревоги минувших дней. Воодушевление возросло, когда пришел грузовик и из него выгрузили подарки. Бритвенные приборы и кремы, зубные щетки, туалетные принадлежности, все очень элегантное.
14 сентября. «Мерседес» капитана в ночном тумане налетел на железнодорожный вагон. Все остались живы-невредимы, лишь он (он сидел рядом с шофером) упал с сиденья, и осколки стекла порезали лицо и руки.
В «Бристоль» его привезли без сознания. Он должен лежать.
16 сентября. Капитана приглашают в генеральный штаб. В Банска-Быстрице его опять принимает Голиан. Генерал сообщает ему о замысле образовать из французского подразделения «легион бойцов», который будет действовать вместе с чехословацкими войсками. Решение соответствует приказам французского штаба, и поэтому капитан заявляет, что подчинится этому приказу, однако подчеркивает, что необходимо найти решение, которое не задело бы полковника Величко. Своим существованием подразделение обязано только ему, он всегда делал все, что было в его силах, чтобы помочь французам. Они за это очень ему признательны. Образование такого «легиона» дало бы французам значительные выгоды и преимущества. Статус бойцов регулярной армии, выгодный для раненых, а также и в случае плена, даст им возможность получать жалованье, питание и одежду. Генерал предлагает капитану переместить часть в Святой Криж. Но капитан отказывается сделать это, прежде чем согласует с полковником ключевой вопрос. Генерал приглашает капитана на обед. Представляет его офицерам генерального штаба и гарнизона в Банска-Быстрице. Все восторженно приветствуют его. Говорят о французско-чехословацкой дружбе. После обеда капитан встречается с полковником. Величко спрашивает о позиции генерала. И, ознакомившись с ситуацией, не скрывает смущения. Просит капитана прийти в 16 часов в кабинет генерала. Капитан приходит в назначенное время, генерал уже ведет взволнованный разговор с Величко. Они говорят по-словацки и по-русски… Вечером полковник и его штаб приезжают к нам в Сляч. Величко сообщает, что с согласия генерала французы пока останутся при бригаде имени Штефаника, а официально будут под командованием чехословацкого штаба. Полковник пользуется этим случаем, чтобы выразить свое искреннее отношение к французским бойцам. Он считает их лучшей боевой единицей своей бригады. Завтра он хочет провести смотр.
17 сентября. До обеда. Полковник со штабом приезжает инспектировать. Он в новой форме полковника зенитной артиллерии словацкой армии, на фуражке чехословацкая кокарда. С ним его штаб. Подразделение построено на лугу перед отелем. Караульный взвод делает «на караул!». «Здравствуйте, товарищи», — здоровается полковник. Дежурный офицер ведет его к капитану и офицерам. Они здороваются. Вместе направляются к построенному подразделению. Бронцини командует: «На караул!» Полковник останавливается, здоровается и говорит. Ершов переводит. Полковник высоко оценивает заслугу французов. Вспоминает погибших, раненых. Называет Томази. Вспоминает Стречно, Дубну Скалу, Прекопу, Мартин. «Да здравствует Франция! Да здравствует Чехословакия! Да здравствует Советский Союз!» Я стою по стойке «смирно» вместе со всеми. Все так торжественно, волнующе, что даже мороз по коже. Если б нас послали сейчас на фронт, мы бы сделали из немчуры отбивные.
17 сентября. После полудня. Капитан дал обед. На нем присутствуют все советские офицеры и пятнадцать французских офицеров, сержантов и солдат, среди них Альбина, медсестра. Стол ломится от блюд, бокалы полны. Один тост сменяется другим. За Францию. За Советский Союз. За Чехословакию. За Сталина. За де Голля. За бригаду. Полковника. Капитана. Встать, выпить до дна, сесть. Если бы мы отправились сейчас на фронт, от швабов только клочья бы полетели.
22 сентября. Конец отдыха. Мы получили приказ передислоцироваться к Словенскому Правну. Тут командует жандармский подполковник. Оборонительная система бессвязна. Воинских частей мало. Немцы продвигаются от Гайделя, занимая все незащищенные места. Капитан решает занять рубежи в окрестностях Гадвиги. В десять мы закрепляемся на позициях. Командирам взводов предоставляется проявлять инициативу. Ситуация весьма сложна: наши отдельные части разделены труднодоступными гребнями гор. В довершение всего здешние швабы с нетерпением ожидают прихода своих, немцев. После обеда словацкие роты на левом фланге отступают под напором врага. Отступают и батареи. На нашем участке пока только незначительные перестрелки. Поэтому командир часто ездит в Нецпалы на командный пункт, чтобы выяснить ситуацию. Его информируют: возникла опасность, что все силы, находящиеся в долине Турца, будут окружены и уничтожены, если немцы проникнут туда с юга от Словенского Правна. Но одни мы не в состоянии остановить врага. В штабе решили, чтобы мы оставались на своих позициях до тех пор, пока там не возникнет угроза полного окружения. Тем временем силы, находящиеся в Турце, стянутся к Банска-Быстрице. Вечером капитан перегруппировал нас, мы отходим в направлении на Мошовце. Лишь небольшой отряд останется на перекрестке Словенского Правна вплоть до 23 часов. На этом пространстве нет уже ни одного словацкого солдата. С авангардом пехоты к деревне приближаются немецкие танки. Мы оттягиваемся к Мошовцам. Войска всю ночь идут от Мартина на юг. Турец пал. Мы последние. Капитан не получает приказов. Мы грузимся в машины. Отходим к Чремошному. Здесь нам приказывают: отойти к Святому Крижу. Вечером мы осуществляем переброску. Часть на поезде, часть на машинах.