— Пускай Джейкоб и Белла поговорят с глазу на глаз, — сказал Эдвард. В его голосе ничего не изменилось. Одним словом — робот.
— Только через мой труп, — прошипела Розалии. Она все еще вертелась рядом с головой Беллы, одна из ее холодных рук лежала на болезненной щеке Беллы как будто она принадлежала ей.
Эдвард даже не посмотрел на нее.
— Белла, — он сказал абсолютно безжизненным голосом, — Джейкоб хочет поговорить с тобой. Ты боишься оставаться с ним наедине?
Белла со смущением посмотрела сначала на меня, затем на Розали.
— Роуз, все хорошо. Джейк не собирается обижать нас. Иди с Эдвардом.
— Это может быть ловушка, — предупредила блондинка.
— Не представлю, каким образом, — сказала Белла.
— Карлайл и я будем всегда в твоем поле зрения, Розали, — сказал Эдвард. Бесчувственный голос надломился, раскрыв гнев. — Мы одни из тех, кого она опасается.
— Нет, — прошептала Белла. Ее глаза заблестели, ресницы увлажнились. — Нет, Эдвард, я не …
Он покачал головой, слегка улыбаясь. Улыбка выглядела болезненной.
— Я не это имел ввиду, Белла. Я в порядке, не беспокойся обо мне.
Противно. Он был прав — она занималась самобичеванием, причем ранила и его чувства тоже. Девочка была типичной мученицей. Она действительно должна была родиться в другом веке. Должна жить в прошлом, и отдать себя на съедение хищникам, найдя для этого весомую причину.
— Пойдемте, — сказал Эдвард, его рука напряженно указала на дверь, — пожалуйста.
Его самообладание, которое он сохранял специально для Беллы, того и гляди могло пошатнуться. Я видел, что он был близок к тому чтобы воспламениться изнутри. Другие это тоже видели. Молча они стали выходить за дверь, когда я вышел из проема. Они прошли быстро, мое сердце сделало всего лишь два удара, когда комната опустела, за исключением Розали, в сомнении застывшей на середине комнаты и Эдварда все еще стоящего у двери.
— Роуз, — спокойно сказала Белла. — Я хочу, чтобы ты ушла.
Блондинка впилась взглядом в Эдварда и жестом приказала идти первым. Он исчез за дверью. Она посмотрела на меня долгим предостерегающим взглядом и потом тоже исчезла. Наконец, когда мы остались одни, я пересек комнату и сел рядом с Беллой. Я взял ее холодные руки в свои, осторожно потер их.
— Спасибо, Джейк. Стало лучше.
— Я не собираюсь врать тебе. Ты ужасно выглядишь.
— Знаю, — вздохнула она. — На меня страшно смотреть.
— Как на бледную поганку, — согласился я.
Она улыбнулась.
— Как хорошо, что ты здесь со мной. Есть повод для улыбки. Я не знаю, сколько еще драмы я смогу вынести.
Я закатил глаза.
— Хорошо, хорошо, — она согласилась. — Оставлю это при себе.
— Да уж давай. О чем ты думаешь, Беллс? Серьезно!
— Эдвард просил тебя поговорить со мной?
— Вроде того. Хотя, я не представляю себе, почему он думает, что ты будешь слушать меня. Ты никогда не слушала меня раньше.
Она вздохнула.
— Я же говорил… — начал я.
— Знал ли ты, что у сказанного тобой семь раз «Я же говорил тебе» есть брат? — спросила она, перебивая меня. — Его имя «Заткнись, черт тебя возьми».
— Один-ноль в твою пользу.
Она ухмыльнулась. Ее кожа выглядела так, будто была натянутой на кости.
— Я не могу похвастаться, что придумала это сама, услышала в одной из серии Симпсонов.
— Минус один.
— Это было забавно.
Мы молчали где-то минуту. Ее руки начали медленно согреваться.
— Он действительно просил тебя поговорить со мной?
Я кивнул.
— Сказать нечто, что тронет тебя. Внутри тебя идет борьба, главное неупустить, когда это начнется.
— Так почему же ты согласился?
Я не ответил, потому что не был уверен, что знаю ответ. Я знал только одно — что каждую проведенную с ней секунду только собирался добавить к часам боли, которые будут позже. Сродни наркоману с ограниченным запасом наркотиков, для меня наступил день их подсчета. Чем больше я возьму сегодня, тем будет труднее, когда запас кончится.
— Всё будет хорошо, — сказала она после минуты нашего молчания. — Я верю.
Я опять разозлился.
— Один из твоих теперешних недугов — это слабоумие? — огрызнулся я.
Она засмеялась, но меня охватил такой гнев, что затряслись мои руки, сжимавшие её.
— Может быть, — сказала она. — Я не утверждаю, что все будет легко, Джейк. Но как я могу жить, уже пережив то, что я пережила, и не верить в волшебство?
— Волшебство?
— Объясню специально для тебя, — сказала Белла. Она улыбнулась. Вытащила одну руку и потрепала меня по щеке. Рука теплее, чем до этого, но моя кожа еще чувствовала прохладу, прохлада была во многих отношениях.
— Больше чем кто-либо ты обладаешь волшебством, которое только ждет, чтобы изменить все вокруг тебя.
— О чем это ты болтаешь?
Белла продолжала, все еще улыбаясь.
— Эдвард рассказал мне однажды, что это похоже на ваше запечатление. Он сказал, что это было подобно сну в летную ночь, подобно волшебству. Ты найдешь ту, которую действительно ищешь, Джейкоб, и может быть, тогда эти слова приобретут смысл.
Если бы она не выглядела такой хрупкой, то я бы рассвирепел. Но разве можно было сердиться на нее?
— Если ты думаешь, что запечатление может вызвать это умопомешательство… — я с усилием произнес это. — Неужели ты думаешь, что только потому что я однажды запечатлю какую-нибудь незнакомку, то это делает эту ситуацию правильной?
Я указал на опухшее тело.
— Раскрой мне смысл всего этого тогда, Белла! Какой смысл моей любви к тебе? Какой был смысл твоей любви к нему? Когда ты умрешь, — огрызаясь произнес я. — это будет тоже правильным? Какой смысл всей этой боли? Моей, твоей, его? Ты убьешь и его тоже. Не то чтобы это меня заботило…
Она вздрогнула, но я продожил.
— Так какой был смысл всей этой вашей закрученной любовной истории, в конце всего? Есть ли вообще какой-нибудь смысл? Пожалуйста, расскажи мне о нем, потому что я его не вижу.
Она вздохнула.
— Пока что я не знаю, Джейк. Но я просто….чувствую….что все будет хорошо, каким бы трудным это не казалось сейчас. Мне кажется, что ты бы назвал это верой.
— Твоя смерть будет бессмысленной, Белла! Бессмысленной!
Ее рука опустилась с моего лица к опухшему животу и нежно погладила его. Ей не надо было говорить мне слов, я и так знал, о чем она думает. Для нее был смысл, она умерла бы.
— Я не собираюсь умирать, — сказала она сквозь зубы, я мог бы сказать, что уже слышал эти слова от нее. — Мое сердце будет биться. Я достаточно сильна для этого.
— Ты не понимаешь что делаешь, Белла. Ты всё время пытаешься сражаться со сверхъестественным. Ни один нормальный человек не смог бы. Ты не настолько сильна.
Я взял ее лицо в свои руки. Мне не надо было напоминать себе о нежном обращении с ней. Все, что было связано с ней, просто кричало о ее хрупкости.
— Я смогу сделать, смогу, — бормотала Белла, как детская книжка про маленький моторчик.
— Не смотри так на меня. И каков же твой план? Надеюсь, он хотя бы есть.
Она кивнула, не встречаясь с моим взглядом.
— Знал ли ты, что Эсме, прыгнула с утеса? Я имею в виду, когда она была человеком.
— И что?
— А то, что она была почти мертва, никто даже не побеспокоился отправить её в больницу, её сразу отправили в морг. Ее сердце все еще билось, когда Карлайл нашел ее.
Так вот что она имела ввиду, когда говорила, что ее сердце будет биться.
— Ты не собираешься остаться человеком, — тупо изрек я.
— Нет, я не настолько глупа, — она встретилась со мной взглядом. — Мне кажется, что у тебя свое мнение на этот счет.
— Экстренная вампиризация, — пробормотал я.
— Это сработало с Эсме. Эмметтом и Розали, и даже с Эдвардом. Никто из них не был в таком хорошем состоянии, как я. Карлайл только изменил их, потому что либо это, либо смерть. Он не лишил их жизни, а всего лишь спас.
Внезапно я почувствовал приступ вины из-за хорошего вампирского доктора, как и тогда. Я спрятал это чувство поглубже и начал сначала.
— Послушай меня, Беллс. Не делай этого таким образом.
Как и до этого, когда позвонил Чарли, я знал, что это действительно имеет значение для меня. Я понял, что мне необходимо чтобы она осталась жива, оставалась человеком. Да кем угодно!
Я глубоко вздохнул.
— Не жди, когда станет поздно. Не таким путем. Живи. Ладно? Просто живи. Не поступай так со мной… с ним, — мой голос стал сильнее и громче, — Ты же знаешь, что он сделает, если ты умрешь. Ты же видела это раньше. Хочешь, чтобы он опять отправился к этим итальянским убийцам?
Она съежилась на диване.
Я не учел, что эти слова были не так уж и необходимы.
Пытаясь сделать голос более мягким, я спросил:
— Помнишь, когда я был ранен новорожденным вампиром?
— Что ты пытаешься мне сказать?
Я ждал, но она не отвечала. Только поджала губы.
— Ты сказала мне быть хорошим мальчиком и слушал Карлайла, — напомнил я ей, — И что я сделал? Послушался вампира. Ради тебя.
— Ты послушался, потому что в тот момент это было правильно.
— Ладно, перейдем к другой причине.
Она глубоко вздохнула.
— Сейчас не то же самое.
Ее пристальный взгляд коснулся большого живота и она зашептала, затаив дыхание.
— Я не хочу убивать его.
Мои руки опять затряслись.
— О, а я и не слышал самой главной новости. Прекрасный здоровый мальчик, как бы ни так. Нужно накупить голубых воздушных шариков.
Ее лицо порозовело. Цвет был так прекрасен, что у меня скрутило живот, будто ножом. Зазубренным, ржавым и обломанным.
Я собирался уступить. Опять.
— Не знаю, мальчик ли это, — робко заметила она, — ультразвук не сработал бы. Оболочка вокруг ребенка твердая, как их кожа. И значит, это останется маленькой тайно. Но я всегда вижу мальчика когда думаю об этом.
— Это не просто какой-нибудь миленький малыш, Белла.
— Посмотрим, — сказала она почти самоуверенно.