Я думаю и Эдвард и Джейкоб испытали такое же облегчение, как и я, когда пришло время уходить. Я чувствовала себя так странно, тратя энергию на человеческие хлопоты, когда было столько других, более важных дел. Мне было тяжело сконцентрироваться. Но в то же время, это был, возможно, последний раз, когда я видела Чарли. Может быть, это было даже хорошо, что я была в оцепенении и не могла осознать этого.
Я не видела маму со времени свадьбы, но я считала, что должна быть только рада этому постепенному отдалению от нее, которое началось два года назад. Она была слишком хрупка для моего мира. Я не хотела втягивать ее даже в самую малую его часть. Чарли был сильнее.
Может быть, достаточно сильный для того, чтобы попрощаться прямо сейчас, но я не смогла.
В машине было очень тихо. Снаружи, дождь превратился во что-то среднее между водой и льдом. Ренесми сидела у меня на коленях, играя с медальоном, открывая и закрывая его. Я смотрела на нее и представляла, что бы я могла сказать Джейкобу прямо сейчас, если бы мне не приходилось держать эти слова в тайне от Эдварда.
Если когда-нибудь будет достаточно безопасно снова, привези ее к Чарли. Расскажи ему всю историю. Расскажи ему, как сильно я любила его, как я не могла покинуть его, даже когда моя человеческая жизнь закончилась. Скажи ему, что он был самым лучшим отцом. Скажи ему, чтобы он передал слова любви Рене, что я надеюсь, что она будет счастлива, что все у нее будет хорошо…
Мне нужно будет отдать документы Джейкобу до того, как будет слишком поздно. Я отдам ему записку для Чарли. И письмо для Ренесми. Что-то, что она сможет прочитать, когда я уже не смогу сказать, как сильно люблю ее.
Не было ничего необычного за пределами дома Каленов пока мы подъезжали к нему, но я могла слышать некоторый шум внутри. Множество низких голосов перешептывалась и рычали. Шум не прекращался и казалось, что кто-то спорит. Я смогла выделить голоса Карлайла и Амуна, которые звучали чаще, чем другие.
Эдвард припарковал машину прямо перед домом, вместо того чтобы поехать в гараж. Мы обменялись настороженными взглядами перед тем, как вышли из автомобиля.
Джейкоб выглядел по-другому, его лицо было серьезным и осторожным. Я предположила, что он находится в раздумьях как Альфа. Очевидно, что-то случилось, и он собирался добыть информацию, которая могла понадобиться ему и Сэму.
— Алистер ушел, — пробормотал Эдвард, пока мы поднимались по лестнице.
Внутри, конфронтация была ощутима почти физически. Каждый вампир, что присоединился к нам, за исключением Алистера и трех вовлеченных в сору, стояли вдоль лестницы и наблюдали. Эсме, Кэби и Тиа располагались ближе остальных к трем вампирам в центре: посредине комнаты Амун шипел на Карлайла и Бэнджамина.
Скулы Эдварда напряглись и он быстро переместился поближе к Эсме, таща меня за собой. Я напряженно прижала Ренесми к груди.
— Амун, никто не вынуждает тебя оставаться с нами, если ты хочешь уйти, — сказал Карлал спокойно.
— Ты украл у меня половину клана, Карлайл! — взвизгнул Амун, указывая пальцем на Бэнджамина. — Поэтому ты позвал меня сюда? Отнять его у меня?
Карлайл вздохнул, а Бэнджамин закатил глаза.
— Да конечно, Карлайл выбрал борьбу с Волтури, подвергая опасности всю свою семью, только для того, чтобы я был здесь, — сказал Бэнджамин саркастически. — Будьте разумным, Амун. Я здесь для того, чтобы сделать справедливую вещь. Я не присоединяюсь ни к какому другому ковену. А вы можете поступать так, как сочтете нужным, как и сказал Карлайл.
— Ничем хорошим это не кончится, — зарычал Амун. — Алистер единственный, кто поступил разумно. Мы все должны бежать отсюда.
— Подумай, кого ты назвал разумным, — прошептала Тиа в сторонке.
— В этой резне мы все умрем!
— Никто не собирается сражаться, — сказал Карлайл уверенно.
— Это ты так говоришь!
— Если это произойдет, ты всегда сможешь сменить сторону, Амун. Я уверен, Волтури оценят твою помощь.
Амун усмехнулся.
— Возможно, это и есть ответ.
Ответ Карлайла был спокоен и искренен.
— Это не сможет изменить моего отношения к тебе, Амун. Мы друзья уже очень давно, но я никогда не стал бы просить тебя умереть за меня.
Голос Амуна стал более спокойным.
— Но ты тащишь моего Бэнджамина на дно вместе с собой.
Карлайл положил руку на плечо Амуна. Амун стряхнул ее.
— Я остаюсь, Карлайл, но это может оказаться во вред тебе. Я присоединюсь к ним, если это будет единственный путь выжить. Вы все просто дураки, если думаете, что сможете ослушаться Волтури. — Он нахмурился, затем вздохнул, посмотрел на меня и Ренесми и добавил сердитым тоном, — Я буду свидетельствовать, что этот ребенок растет. Это правда. Любой бы увидел это.
— Это все, о чем мы когда-либо просили.
Лицо Амуна исказила гримаса.
— Но это не все, что вы получаете, похоже. — Он повернулся к Бэнджамину. — Я дал тебе жизнь. Ты растрачиваешь ее.
Лицо Бэнджамина выглядело холоднее, чем я когда-либо видела. Это выражение совсем не вязалось с его мальчишескими чертами лица.
— Какая жалость, что вы не смогли подавить мою волю в процессе. Возможно, тогда вы были бы более довольны мною.
Глаза Амуна сузились. Он резко показал что-то Кеби, и они гордо прошли мимо нас по направлению к двери.
— Он не уходит, — сказал мне Эдвард спокойно. — Но теперь он будет держаться еще более обособленно. Он не обманывал, когда говорил о возможности присоединения к Волтури.
— Почему ушел Алистер? — шепотом спросила я.
— Никто точно не знает. Он не оставил записки. По его высказываниям можно было понять, что он считает, что борьба неизбежна. Несмотря на его поступок, он очень переживает за Карлайла, чтобы примкнуть к Волтури. Я предполагаю, он решил, что опасность чересчур велика. — Пожал плечами Эдвард.
Хотя беседа была только между нами двумя, конечно все могли ее слышать.
Элеазар ответил на слова Эдварда, словно они были адресованы всем.
— По тому, что он бормотал, можно было понять не только это. Мы не говорили много о Волтури, но Алистер волновался, что неважно как решительно мы сможем подтвердить вашу невиновность, Волтури не станут слушать. Он думает, что они в любом случае найдут оправдание, которое поможет достичь их целей здесь.
Вампиры беспокойно переглядывались. Идея, что Волтури могут манипулировать собственными священными законами для своей выгоды, не пользовалась популярностью. Только румыны были невозмутимы, обмениваясь ироничными полуулыбками. Они казались полностью довольны тем, как остальные старались думать только хорошее об их заклятых врагах.
Много приглушенных обсуждений началось в одно время, но я прислушивалась к разговору румын. Возможно потому, что светловолосый Владимир продолжал поглядывать в моем направлении.
— Я надеюсь, Алистер был прав в своих предположениях, — шептал Стефан Владимиру. — Неважно, какой будет результат, мир изменится. Пришло время, чтобы наш мир увидел, чем стали Волтури. Они никогда не потеряют власть, если каждый будет верить в эту ерунду о них и о том, что они защищают наш жизненный уклад.
— Когда мы правили, мы хотя бы были честны в том, чем являемся, — ответил Владимир.
Стефан кивнул.
— Мы никогда не надевали белые шляпы и не называли себя святыми.
— Я думаю, настало время для сражения, — сказал Владимир. — Можешь ли ты представить, большую силу, которая сможет выступить когда-либо? Другой шанс, настолько же хороший?
— Все возможно. Может быть однажды…
— Мы ждали уже пятнадцать сотен лет, Стефан. И они становятся только сильнее с годами.
Владимир сделал паузу и посмотрел на меня снова. И он не подал виду, что удивлен, когда заметил, что я тоже наблюдаю за ним.
— Если Волтури выиграют это сражение, они уйдут отсюда еще более могущественными, чем пришли. Каждое завоевание добавит им силы. Подумай, что только младенец может дать им, — он резко поднял подбородок, указывая на меня. — И она до конца еще не раскрыла свои способности. И повелитель стихий. — Владимир кивнул в направлении Бэнджамина, который тут же напрягся. Подобно мне, сейчас практически каждый прислушивался к разговору румын. — С их ведьминскими близнецами у них нет надобности в иллюзионисте или огненном прикосновении. — Его глаза переместились на Зафрину, затем на Кейт.
Стефан посмотрел на Эдварда.
— Но читатель мыслей им точно необходим. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Действительно, они извлекут огромную пользу, если выиграют.
— Большую пользу, чем мы можем позволить им извлечь, не правда ли?
Стефан вздохнул.
— Я думаю, что вынужден согласиться. И это значит…
— Что мы должны противостоять им, пока еще есть надежда.
— Даже если мы сможем только слегка покалечить их, даже заставим их уйти…
— Затем, когда-нибудь, другие закончат нашу работу.
— И наша длительная вендетта будет отплачена. Наконец-то.
Они закрыли глаза на мгновение и затем проговорили в унисон:
— Кажется, есть только один путь.
— Так что, мы будем сражаться, — сказал Стефан.
Хотя я могла видеть, что они были обеспокоены, что самосохранение борется в них с жаждой мести, улыбки, которыми они обменялись, были полны предвкушения.
— Мы сражаемся, — согласился Владимир.
Я подумала, что это хорошо. Подобно Алистеру, я была уверена, что борьбы не избежать. В этом случае, еще два вампира, сражающихся на нашей стороне, могли только помочь. Но решение румын все еще вызывало во мне дрожь.
— Мы тоже будем сражаться, — сказала Тиа, и ее обычно мрачный голос звучал как никогда торжественно. — Мы предполагаем, что Волтури захотят превысить свои полномочия. Но мы не собираемся быть их марионетками. — Ее глаза задержались на ее друге.
Бэнджамин оскалил зубы и бросил озорной взгляд на румын.
— Очевидно, я популярный товар. И мне придется выиграть свое право быть свободным.
— Для меня не будет в новинку, сражаться за то, чтобы оградить себя от королевских правил, — сообщил Гаррет дразнящим тоном.