– Ладно, не пугай. Далеко еще? – глухо произнес Сабан.
– Я уже не знаю. – В голосе Пашки чувствовались усталость и обреченность.
– Не заблудимся? Найдешь выход-то? – совсем тихо спросил Сабан.
– Постараюсь. Там впереди два ответвления, помню впереди была запруда, за ней решетка. Думаю, что это путь к выходу, глубина, видишь, увеличивается.
– Пройдем?
– Грязновато там.
– А если у лаза нас встретят легавые?
Пашка наклонился к уху Сабана и зашептал:
– Пустим чубатого вперед. На переговоры. Если обманет, пристрелим его девку. Не получится с ней, попробуем с Маруськой. Так будем пробиваться. Иначе погибнем все.
Они снова вытянулись в цепочку. Впереди, чуть покачиваясь, со свечой в руке двигался Пашка, за ним Сабан, потом Гришка-Отрыжка, следом Валя-Сквозняк с чубатым на веревке, а замыкали вереницу Маруся с девчонкой и здоровый Толян-Лом с двумя мешками. Вот и вся группа.
Появился уклон, уровень жидкости стал снова повышаться. Они брели уже по колено в черной воде.
Сабану не хватало свежего воздуха, к тому же разболелась голова от мыслей, от запахов, что делать, если у входа их поджидают легавые? План, предложенный Пашкой, был, по сути, единственным спасением. Но мог ли согласиться с ним Сабан? Это ниже его достоинства. Какой-то Пашка, деревенский парень, всего-навсего адъютант, по простому прислуга, который чистил его штиблеты, вдруг берет на себя инициативу, выводит всех на свободу… Сабан чувствовал, что его авторитет, как главаря банды, не просто померк, он как-то неожиданно перешел к Пашке. Тот во дворе поднял крышку спасительного люка, первым спустился и предложил всем следовать за ним. Сабан его послушался. А Адвокат нет. Сабан и его гопкомпания под землей ищут выход, а Адвокат наверху, на свободе смеется над дураками. Пашка так и двигался все время впереди, никому не доверял в поисках выхода. И чтобы не скучали, давал советы. Потом рассказал про схроны вора Ваньки-Каина. Тоже еще историк. И его слушали. Еще немного – и угодливый Пашка начнет командовать. Достаточно небольшой искры для ссоры, и все могут провозгласить Пашку главарем, а Сабана скинуть. Конечно, этого не произойдет. Конечно, Сабан специально подогревал себя.
Никто не рискнет пикнуть, открыть рот против него. Он же отобрал у всех револьверы и якобы для большей сохранности сунул в свой саквояж. Потому и мучился от тяжести. Но общее настроение явно изменилось. И он это ощущал своими внутренностями, своей кожей. Как ни печально, но с потерей Зюзюки и Пыри костяк банды распался. Если еще уйдет Отрыжка, то тогда вообще всем хана. Крест на банде? Нет, он восстановит свою бригаду. Соберет нужных ему артельщиков.
Свет от пламени свечи впереди неожиданно исчез. Все стали.
– Куда делся Пашка? – подал голос Отрыжка.
– Сам не знаю, – ответил Сабан и сунул револьвер за пояс.
– Он не утонул там?
– Стой ты. Не накликай беды, – огрызнулся Сабан. – Сейчас вернется и скажет.
Время тянулось медленно. Без света никто не хотел двигаться вперед.
– Всем стоять на месте и не расходиться! – на всякий случай для острастки крикнул Сабан. Его слова эхом прокатились по подземелью. – Павел сейчас подойдет. Он проверяет дорогу. Если кто двинется без моего разрешения, сразу пущу пулю. Стреляю на звук. – Он вытащил из-за пояса револьвер, направил его в воду. Глухо громыхнул выстрел. Все молчали. Сабан прекрасно понимал, что в такой темноте никто не захочет первым сунуться вперед. Но, с другой стороны, в такой темноте и легавый мог проскочить. Это его заботило в первую очередь. – Сквозняк, – крикнул он. – Ты легавого держишь?
– Да, он у меня на привязи.
– Легавый?! – крикнул Сабан. – Ты чего молчишь, сука?
– Он на веревке.
– Так ты дерни ее!
Послышалось сопение, какая-то возня.
– Ну и как? – спросил Сабан.
– Молчит гад.
– Дерни еще!
Откуда-то слева доносились всплески воды. И чей-то приглушенный вопль.
– Вот черт, – раздался голос Сквозняка. – Не могу найти. Веревка есть, а его нет. Вот же гад, он веревку привязал к скобе!
– Идиот! – взревел Сабан. – Ты его прошляпил! Он ушел назад, к люку. Я предчувствовал это! Давай возвращайся, отыщи его, иначе нам всем каюк. Он сюда легавых приведет.
– Но я ничего не вижу, – хрипло крикнул Сквозняк. – Тут сплошная темнота, как я найду его? И тут яма. Ой! – послышался сильный всплеск.
– Отправляйся за ним, – крикнул Сабан и крутанул барабан в револьвере, – если не хочешь получить пулю. Попадешь в лапы к легавым, твоя беда. Сам выкручивайся.
– Но тогда дай мне револьвер!
– У тебя фомка есть, вот ей и обороняйся.
– Сука ты, Сабан, век тебя не забуду!
– Ну держись, падла! – рявкнул Сабан. – Я тебе сейчас покажу суку! – Он не выдержал и пошел на звук голоса. Ему хотелось растерзать Сквозняка, изувечить его, затоптать ногами.
– Если ты не приведешь легавого сюда, я тебя просто утоплю в этой вонючей луже, понял?
И снова громыхнул выстрел. Пуля ударилась в стену. Послышались проклятия и хлюпающие шаги удалявшегося Сквозняка. Все молчали. Через несколько минут, когда тишина стала совсем нестерпимой, из-за поворота появился робкий свет. К группе приближался Пашка. У него в руке горели две новые толстые свечи. Стало можно даже различать лица. У всех вырвался вздох облегчения.
– А кто стрелял-то? – настороженно спросил Пашка.
– Это я стрелял, – сказал Сабан. – В крыс. Ты где пропадал?
– Да там схрон обнаружил.
– Что?! Какой схрон? Иди поближе.
Пашка подошел, наклонился к Сабану и стал что-то шептать ему. Сабан не верил своим ушам. Пашке опять повезло. Да еще как. Он нашел новый лаз, в котором была выемка, а в ней, невероятно, находился какой-то сундук. Сверху лежали свечи, спички.
– Ну и что теперь делать? – спросил Пашка. – Время-то жмет, уходить надо, а у сундука замки, нужна фомка. Я запалил еще одну свечу, осветил там все. И что делать, не знаю.
– Тьфу ты, черт! – выругался Сабан. Вот когда он пожалел, что отослал Сквозняка. Была бы фомка. У Лома, он знал, никаких инструментов с собой нет, он тащил два мешка со жратвой и оставшимся имуществом из ломбарда. Да его и не слышно было. Уж не утонул ли он где по пути. Бог с ним. Не велика потеря. Сабану страшно хотелось взглянуть на найденный сундук. Воображение рисовало те самые не доставшиеся им золотые вещи: кольца, броши, серьги, подсвечники, все то, что они не смогли надыбать у Мартынова. А вдруг этот схрон сделали со времен царей? В сундук спрятали свой самый ценный домашний скарб. Так ему цены нет.
– Большой сундук-то? – Он отвел Пашку в сторону.
– Да большой, вдвоем его не поднять.
– Ах ты, пропасть, – чертыхнулся Сабан. – Дорогу к нему запомнил?
– Да, я свечой подкоптил потолок. Найду.
– Больше там ничего не было?
– Да вроде нет.
– Тогда уговор, никому ни слова. Через пару деньков вернемся сюда с сумками. Сундук оставим, а что внутри, возьмем с собой. Понял?
Павел молча кивнул.
– Надо уходить, не ровен час легавые припрутся.
– Ты прав, но вот беда, от Сквозняка чубатый сбежал, – едва слышно произнес Сабан.
– Ой, надо драпать.
Сабан взял вторую свечу и вернулся к ожидавшей группе.
– Всем слушать меня. Мы скоро выберемся из этого логова. Пашка нашел выход и проверил по часам. Выходить будем по одному. Первый Пашка. Он осмотрится и подаст сигнал, за ним я, потом Отрыжка, Маруся и девка. Замыкает группу Лом. Только я почему-то не слышу его голоса. Он не утонул? – Ответом послужило молчание. – Где Толян-Лом, я вас спрашиваю.
В ответ прежняя тишина. Все словно в рот воды набрали. Даже Гришка-Отрыжка ни слова не произнес.
– Не вздумайте идти к себе домой или к родственникам. – Продолжил Сабан. – Отправляйтесь на Хитров рынок, на Сухаревку, в потайные места. Встречаемся через три дня у мадам Савостьяновой на блатхате. Я всем дам деньги, чтобы могли переодеться. Ясно?
В ответ по-прежнему никто не произнес ни слова. Это было плохое предзнаменование. Лучше бы спорили, возражали. И Гришка-Отрыжка ведет себя странно, молчит. Ни во что не вмешивался, не роптал. Сабан по опыту знал, что в этом молчании проявлялось глухое недовольство.
– Что молчите? Сдохли уже? – Он с силой крутанул барабан в револьвере. – Скоро свобода. Будете делать так, как я сказал, останетесь живы и выкарабкаетесь отсюда. Но если кто из вас хоть пикнет, хоть слово скажет против, того первого пристрелю. Здесь подземелье, надежная могилка.
И снова впереди замелькала фигура Пашки. Сабан поднял свечу. При ее свете стало как-то повеселее. И отбрасываемые тени не были уже такими пугающими. И своды не казались столь мрачными. К тому же находка Пашки придала ему сил. Впереди появилась цель, надежда на обогащение. Делиться же с кем-то он не собирался. Вот если с Пашкой. А впрочем, зачем ему Пашка? Он и сам может сюда наведаться один. Правда, перспектива снова лезть в это вонючее подземелье не очень-то его прельщала. Но если пустить Пашку одного, тот может что-нибудь припрятать, утаить. Как быть? Пашка один знал дорогу к этому лазу. Сабан вздохнул, нет, без него ему никак не справиться.
– Николай Михайлович! – раздалось сзади. Сабан замедлил шаг. Ему послышалось? И вдруг уже отчетливее: – Николай Михайлович!
Он остановился. К нему приблизилась Маруська, с ней голубоглазая девка.
– Что надо? – грубо спросил он, недовольный, что прервали ход его мыслей.
– Лом отстал. Упал в какую-то яму. Звал на помощь, его не услышали. – Маруся провела рукой по лбу, стирая блестевший пот.
– Что? – зло ощерился Сабан. – Этого еще не хватало! Где он?
– Где-то сзади бултыхается.
– А где Гришка-Отрыжка?
– Там тоже, старается ему помочь.
– Вот дьявол! Как попались, пусть так и выбираются.
Он сделал несколько шагов назад и сам очутился по пояс в воде. Свеча погасла. Он поднял вверх руку с саквояжем и завопил:
– Да помогите же мне! Дуры! – В ответ тишина.