упню насквозь пропороть!
Вот это со мной и случилось, наступили мы с моим «Носителем» на такой шип, который Еркаты оставили на этой тропке против колхов-налётчиков. Но, как говорится, нет худа без добра. От боли, пронзившей всё моё существо, я обрёл контроль над телом, а также охромел на левую ногу и обзавелся кучей ушибов, синяков и ссадин
Ох и ругался дедушка Гайк! А потом велел убираться в хижину, что рядом стояла. Она не то, чтобы жилая, но в ней можно от дождей отсидеться. Да и караульные, что за соседями-колхами присматривают, зимой тут отогреваются у печки, еду готовят, горячий отвар трав…
Тут мои мысли перескочили на сиюминутные нужды. Охромевшего подростка тащить в деревню Еркатов-речных не стали, тут и оставили. Вот только сейчас не зима и дров в этой хижине нет от слова «совсем», как говаривали мои ученики. Нет и теплой одежды, провизии и одеял. А местность тут гористая и не особо жаркая, ночи могут быть холодными даже летом. Не подхватить бы мне простуду, а то новая жизнь может оказаться рекордно короткой.
Итак, что у меня есть из ресурсов? Крошечная мазанка, в которой есть печь, стол человек на шесть, две лавки возле него и пара колченогих табуретов. Теоретически можно пустить мебель на дрова, но память моего прежнего носителя от такой мысли встала на дыбы. Дерево тут — редчайшая ценность, мало его! Место холодное, дров расходуется много, а все более-менее пригодные участки земли пущены под поля, огороды, сады и пастбища. Да и на производство главного их товара тоже дрова нужны.
В общем, вариант так себе. А учитывая, что средства для разжигания огня у меня отсутствуют… Боюсь, я даже для сохранения жизни костёр трением не разведу.
Дойти до деревни? Не вариант, скоро стемнеет, а пешеход из меня сейчас аховый, недаром же тут оставили, а не стали с собой брать. Что ещё есть? Небольшая комнатенка, где стоит дюжина ещё теплых от дневного солнца кувшинов рассолом. Литров на десять-пятнадцать каждый по моим прикидкам. Хм, может, туда забиться? В маленькой комнате и тепло лучше хранится, да и кувшины часть ночи будут как грелка работать. Нет, тоже не вариант. Лечь там не на что. Думай голова, думай!
Проснулся я от холода. Хоть летние ночи и коротки, но до рассвета проспать не удалось. Но часов пять-шесть сна, судя по ощущениям, я урвал, а теперь можно было согреваться гимнастикой и дотянуть до утра. Значит, задумка моя оказалась удачной.
Сначала я выбрался наружу и стал в максимально быстром темпе рвать траву на ближайшем пастбище, собирая её в рубашку. Увы, но прошлогодняя солома с крыши для меня была недоступна из-за состояния ноги.
Натаскав несколько охапок травы под крышу, продолжил подготовку, вытащив ещё тёплые кувшины с рассолом из малой клетушки и перетащив туда обе имеющихся в наличии лавки. Было непросто, они почти целиком заняли помещение, оставив лишь не очень широкие «щели» между краями и стенами. Правда, и это пошло «в плюс, в результате вдоль каждой их стен я собрал 'грелки» из кувшинов. Между ними я насыпал охапки сорванной травы, после чего пробрался внутрь и прикрыл дверь. После этого оставалось только максимально глубоко закопаться в траву и заснуть.
Выбравшись в комнату со столом, я просто охнул. Нет, не то, чтобы было очень холодно, так, по ощущениям — градусов десять-двенадцать. Но это ведь в помещении, каково же на улице? Ничего себе — лето!
Ладно, отставить негатив, надо греться! Какие там упражнения доступны наполовину обезножевшему человеку в почти полной темноте? Дыхательная гимнастика и отжимания от стены? Прекрасно, вот этим и займусь!
Примерно через четверть часа, когда от меня уже начал валить пар, я решил выйти и глянуть на небо. Зачем? Да чтобы понять, куда ж меня занесло! О! Луна! Во-первых, одна, во вторых знакомого размера и, если меня не подводит память, вида. Кстати, надо отметить, что зрение у Русы куда острее, чем было у меня в юности. Солнце днём тоже выглядело знакомо, небо было светло-голубым, а после дождя небо порадовало обычной же радугой. Значит, можно предположить, что я в нашем или очень похожем мире.
Вот только память Русы утверждала, что живёт он, пусть и на окраине, но огромной Империи. Да и до того тут империи были, но такие, где воюют мечами и копьями, луками да дротиками. Железо известно, как и бронза с медью, но его очень мало и оно высоко ценится.
То есть, если это и наша Земля, то либо очень далекое прошлое, либо ещё более далекое будущее, причем после какой-нибудь глобальной катастрофы. Я вздохнул. Нет, фантастику я любил с детства. Но мне больше нравились Жюль Верн, Стругацкие, Азимов и Саймак. А всякое там «фэнтези» с эльфами и гномами, «постапы» или «попаданчество» я читал только по работе.
Мне ещё в школе вколотили, что плох тот химик, что учится только по учебникам, а реакции знает только в тетрадных записях. Нет, чтобы возник интерес и твёрдо запоминалось, что да как делать, нужно «работать ручками». А как заинтересовать учеников? Можно, конечно, фокусами, типа «вулкана» из подожжённого бихромата аммония или «кровавой окраски» при реакции роданида аммония с солями трёхвалентного железа. Я этим вовсе не пренебрегал, но таких броских реакций мало. А чем ещё заинтересовать?
Вот мы и «играли в фантастику». Поначалу повторяли за героями Жюля Верна всякие превращения. Думали, что из химии мог бы применять янки при дворе короля Артура. Но мода менялась, и пришлось предлагать «магию без магии» для «попаданцев в миры гномов и эльфов. А в третьем тысячелетии в ход пошли миры постапа и всяческих 'попаданцев».
Так что, с этой стороны я был неплохо подкован, что-нибудь из старых наработок да пригодится. Вот только… Мир этот был очень уж беден. На весь племенной союз, то есть тысяч на десять-пятнадцать человек по моим прикидкам, читать умели только трое — староста самого большого села, его сын и внук. И всё! Счёт? Ну, счёту учили всех, и мой Руса худо-бедно знал цифры, умел складывать и вычитать. Умножение? Деление? Нет, не слышал! Химия, механика, геометрия? Не известны они даже как идея.
История? Его учили «истории Еркатов». В которой даже отсчёт времени идёт от «первого правильного клинка». Правильный — в его понимании означает «железный». И выковали его «шесть с половиной шестидесятков лет назад». Ага, тут в ходу шестидесятеричная система! Я чуть не взвыл при мысли, что мне нужно будет выучить шесть десятков цифр, но оказалось, что всё куда проще. Каждая цифра была из двух групп значков, левая считала десятки, а правая — число единиц в десятке.
Блин! Ладно, с этим потом разберёмся, сейчас про другое думать надо. С одной стороны, память Русы была в моём полном доступе. А с другой, он многих вещей просто не осознавал. Ну, как ребенок, выучивший язык в детстве не задумывается правилах этого языка. Обо всех этих частях речи, о том, сколько именно звуков он использует, складывая из них слова, правилах склонения и спряжения. Так что мне приходилось регулярно прибегать к «внутреннему переводу». Например, прозвище отца. Сначала это был просто термин. И лишь потом я понял, что по-русски он означает «Ломатель носов». Ломонос, значит. А мы с братцем-Тиграном, получается дети Ломоноса. Ломоносовы, то есть.
Я тихо заржал. А потом кивнул сам себе. Надо думать о мотивации. Мне в этом… Ну, куда я попал, нормально выжить можно будет только за счёт знаний и умений. И меня их куда побольше, чем у того Ломоносова, который Михаил Васильевич. Так что принимаю и внедряю. Сначала себе! Я — Ломоносов сын. Так меня зовут теперь. Потом внушу это брату. Ну а дальше — родне и всем прочим. Ломоносов — и точка!
Вот только худо вам придётся, товарищ Ломоносов. В памяти человека обычно остаётся то, что эмоционально окрашено. Всё, что вызвало радость, испуг, гнев, удовольствие — запоминает неплохо. Потом идёт то, что он зазубрил. Ну, и то, что понял.
И вот с этим дела обстоят швах. Удовольствие мой предшественник получал от вещей простых — от драки, от удачной кражи какой-нибудь вкусняшки, от удавшихся проказ… Последний год-полтора — от мыслей про девушек. Но пользы мне от этого немного. Зазубрил он тоже немногое. Календарь, цифры и правила сложения и вычитания. Скудный набор фактов из истории рода. И почти ничего он не понимал. Нет, он помнил, как что-то объясняли ему дед и прадед. Вот только в памяти вместо долгих речей осталось только «бу-бу-бу» да размышления о внезапно отросших сиськах соседской девчонки. Блин, да он даже не знал, как называется Империя, частью которой теперь была их земля. Для него они были «южане» и точка. А колхи — «северянами», хотя от нашей деревни они жили на западе.
Итак, предположим, что это наша Земля или её близкий аналог в параллельном мире. Я засек, где именно вчера зашло солнце, помнил, где оно проходило в обед, а значит, мог найти и место восхода. Что это мне даёт? Ну, хотя бы то, что двигалось светило по часовой стрелке. Мало кто задумывается, но я, как учитель, знал, что так дела обстоят только в северном полушарии. В южном же — ровно наоборот, движение происходит против часовой стрелки.
Значит, я в северном полушарии. Идём дальше. Память, доставшаяся в наследство, утверждала, что год здесь начинается с дня весеннего равноденствия и длится двенадцать месяцев. Причем сейчас уже подходит к концу третий месяц, то есть на днях будет летнее солнцестояние. То есть, самый длинный день в году. Однако солнце над головой не нависало, следовательно, я севернее тропической зоны. Завтра-послезавтра можно будет воспользоваться методикой Сайреса Смита и точнее замерить широту.
Но широта не так важна, важно другое. Большую Медведицу я не нашёл, хотя именно её «ковш» был чуть ли не единственным знакомым мне созвездием. В своё время доводилось читать, что рисунок созвездий меняется со временем. Правда, с разной скоростью, одни созвездия выглядели знакомо и за десять тысяч лет до моего рождения, но вот именно Большая Медведица выглядела иначе даже в начале нашей эры. Так что, если это прошлое, то совсем давнее. Бронзовый век только начал сменяться Железным.