— Должен суметь, ничего более сложного, чем-то, что уже делал.
— Вот, а второй желоб ведёт вот сюда, и наливает воду в поднимающие ковши. Наливает меньше, чем в первые, тогда силы первой группы ковшей хватит, чтобы поднимать, верно?
— Попробовать надо. И с мастером посоветоваться. Но думаю, сделать такое можно, и работать будет. Только зачем? Ну, поднимешь ты половину воды на 15 локтей. А тебе-то надо на 16!
— Так третья нория тоже поднимет половину от половины воды на новые 5 локтей. Итого — 20. Я смогу потом маленькую поставить, она спустит эту воду на четыре локтя и будет крутить то, что мне нужно.
— Хм… Хитро! — прогудел он, подумав. — Но четыре нории — это дорого. И долго. В будущем году могут не успеть…
— Зато мы новые печи поставим, ещё мощнее. Ты же сам видел, как мы все потом обливались, когда всего несколько часов мехи покачали. И это — для малой печи. А тут — и к мельнице привод, чтобы порошки толочь, и молот для дробления. Вода — это большая сила!
— Посмотрим. На год-то нам разбивку огородов чиновник отсрочит, это законом разрешено. Так что… Если мастер согласится, и если брата моего убедим, то можно будет и сильнее расшириться.
Но сразу с утра деда убедить не удалось. И не потому, что он заупрямился. Просто дошла, наконец, весть про результаты битвы. Оказалось, что не просто империя проиграла, но и наш армянский царь погиб. Его сын и наследник Михран[4] прислал в столицу гонцов с указами.
Но проблема была в том, что нынешнего наследника три года считали изменником, после того, как он перешёл на сторону противника в битве на реке Граник[5]. Так что столичные чиновники были в раздрае.
Кстати, Михран называл себя не только царём, но и сатрапом новой македонской державы. Искандера Двурого он отныне повелевал называть Александром, царём Македонским. А себя на греческий манер — Митренесом.
После такого Тигран с Гайком забросили все дела и умчались в село, обсуждать шокирующие новости, а я двинулся работать и думать.
Помните старый анекдот: «Правда ли, что академик Иванов выиграл в лотерею миллион?» — «Чистая правда, но не академик, а сантехник, не Иванов, а Амбрацумян, не миллион, а сто рублей, и не выиграл, а проиграл!»
Вот и у меня сейчас ситуация такая же. Я ведь не готовился в «попаданцы», я «продавал» своим ребятам набор реакций. То же сплавление мочевины с негашёной известью мы делали из купленных удобрений. И основной целью было получение аммиака. Для последующего превращения в нитраты и азотную кислоту.
А получение карбида было просто красивой «вишенкой на торте». Я сводил ребят и показал, как работает сварщик высокого разряда. Если вместо кузнечной сварки стволов для огнестрела использовать ацетилен, качество шва вполне позволяло (после соответствующей обработки) использовать даже бездымный порох.
Но я же даже в мыслях не допускал, что это придётся делать самому! Поэтому в наших «теоретических построениях» предполагалось, что огнеупоры приготовят местные кирпичники, которым «попаданец» просто заплатит, расскажет, чего добивается и выдаст по требованию оксиды алюминия и магния, чистые карбонаты магния и кальция.
А сталь в этих моих «легендах» для учеников получали плавлением железных криц в электропечах.
Мы даже получили небольшую железную «губку» прямым восстановлением[6], а потом расплавили в электропечи, насытив расчетным количеством древесного угля.
В тот раз мы «играли почти по-взрослому», и получившийся перековал один моих бывших учеников, пошедший в кузнецы и кующий разные артефакты для конструкторов. По его словам, сталь у нас вышла марки КП — «какая получится», но «для сельской местности сойдёт». Среднеуглеродистая, упругая, не ломалась, держала заточку после закалки. «В общем, скрамасакс[7] неплохой вышел!» — резюмировал он.
Кстати, его изделие сильно смахивало на один из вариантов местного «доброго клинка», которым любили вооружаться крестьяне и пастухи. Острие при колющих ударах было достаточно эффективно против кожаных доспехов и бурок колхов. А лезвие — против незащищенных участков тела. Хотя… Куда-то не туда меня занесло.
— Понимаете, ребята, сталь надо варить в каком-то сосуде. Жар там очень сильный, в наших печах такого не развить. А ёмкость обязана выдержать — не треснуть, не расплавиться… Иначе сталь прольётся или испортится. Я думал, что лишь приготовлю то, что в глину добавлять надо, а работать с ней будет родня Кирпича. А теперь что делать? Самому взяться? Так там знать надо, где глину брать, как и с чем замешивать, как сушить и обжигать. Кирпич с малолетства был при этом деле, но делать не возьмётся. Верно я говорю?
Юноша обидчиво вскинулся, потом подумал и понурил голову.
— Нет, не возьмусь. У меня может получиться, а может, и нет. Если не выйдет, то или сталь испортится, или вообще кто-то пострадает.
— Молодец! Это называется «техника безопасности»! Всё делать так, как положено. И не делать ничего, в чём ты не уверен. Иначе получится как у одного химика-растяпы. Он любил приговаривать, что «знает технику безопасности как свои три пальца!»
Парни фыркнули, оценив шутку.
— Ладно, есть у меня одна идея. Предок говорил, что это вещество должно выдержать, а получить его можно химически. Вот что мы будем делать…
Кувшинов мы использовали много — в них сливали соляной рассол, глюкозный сироп и крахмальную патоку, прочие реактивы, воду, уксус… Естественно, что и билось их немало. Черепки я собирал в кучу, зная, что потом понадобится. И вот теперь мои орлы дробили их на мелкие осколки, которые потом перетирали в порошок.
По мере готовности порошок этот заливали 20% серной кислотой, нагревали градусов до пятидесяти и помешивали варево.
Я же пока занялся получением едкого натра. Ничего особенного, всё похоже на то, как получали едкий кали[8], так что и рассказать нечего. Пока я его готовил, упаривал, плавил, охлаждал и прятал в плотно закрывающийся горшочек, мои орлы перетерли выданную им горку битых черепков и теперь лишь помешивали варево. Когда взвесь толчёной керамики стала очень светлой, почти белой, остановил процесс[9]. Кувшины мы оставили остывать, а сами пошли на обед.
Едва началась наша традиционная уже послеобеденная беседа, Торопыжка, захлёбываясь словами, тут же забросал меня вопросами:
— Руса, что теперь будет? У нас новые император и царь? А их власть признают? А что будут делать те, кто не согласится?
И что характерно, не только он, но и остальные смотрели на меня так, будто я — седой старец, а не почти их ровесник. Даже брат глядит ожидающе. Да они вообще помнят, сколько моему Русе лет? И что всего полгода назад он числился в туповатых? Да уж, тяжела ты, судьба аватара!
— Так не бывает, чтобы признали все, — начал я. — Хотя бы потому, что у нового царя есть свои придворные, которым нужны должности. Старых придётся выгонять, судить и казнить. Вину найдут. А император Александр — поддержит, ему нужна спокойная сатрапия, которая даёт средства на войну и воинов. Он — человек войны, завоеватель, он не остановится. Пока не завоюет все известные страны. А если найдёт неизвестные, то и их завоюет! Но сначала ему нужно подчинить себе уже завоеванное, чтобы добрать в своё войско новых воинов и наградить прежних.
Я помолчал, ожидая новых вопросов, но их не было.
— Старые чиновники это быстро поймут и начнут сопротивляться. Но Александр — великий воин, он разгромил Великую армию, а этих разобьёт тем более. Кого-то захватит и казнит, а остальные подадутся в разбойники вместе со своими людьми.
Вот тут их проняло. Одно дело, когда тебя пытаются ограбить нищие пастухи, а другое — когда воины-профессионалы. А у нас теперь было, что брать.
— Я думаю, наши главы родов позовут на помощь нового царя, ведь ему тоже очень нужно наше оружие. Так что от грабителей нас защитят. Но в страну, в которой беспорядки, норовят вторгнуться соседи. Воевать с самим Искандером они не потянут, а вот провести грабительский набег, разгромить гарнизон и уйти с богатой добычей — это может их соблазнить.
Охнули сразу на три голоса. Ну да, что такое набег и каковы его последствия парни прочувствовали на себе.
— К тому же станут опасными дороги. Любой караван можно будет отправлять только под очень сильной охраной, — продолжал я.
— И как долго это будет продолжаться? — неожиданно робко спросил Тигран-младший.
— Не знаю. По-разному. Иногда и года хватает, чтобы о смуте забыли, а иной раз — и десяти лет мало!
Получившийся раствор я отфильтровал через сложенную в несколько раз шерстяную ткань, а затем начал осаждать гидроксиды алюминия и железа, действуя на раствор поташом. Вокруг тут же возникло кольцо из любопытных лиц. Ну не могут они пока ещё равнодушно смотреть, как «пузырики» шипят[10]. И то, что в этот раз там шипела буроватая непрозрачная смесь не испортило им удовольствия.
Дождавшись, когда осадок осел, я немного, как говорили ученики «впал в когнитивный диссонанс». А попросту говоря, понял, что ничего не понимаю. Я увидел ровный и бурый осадок ржавчины. Гидроксида железа. А где же соединение алюминия, ради которого я всё и затеял?
За неимением шпателя я аккуратно ковырнул осадок лезвием ножа. Уф-ф-ф! Можно облегченно выдохнуть. Под тонким слоем ржавчины лежал беленький гидроксид алюминия. Странно, конечно, у него произведение растворимости на пять порядков меньше, железо должно первым в осадок выделяться[11]… Я подумал и предположил, что так и было. Но осадок ржавчины в этих условиях оказался мельче и потому оседал дольше.
Отделил осадок от раствора и начал, помешивая и нагревая, добавлять едкий натр. Когда остался только бурый осадок, прекратил процесс[12].
Уф-ф-ф! Нужный мне раствор получен.
— Парни, перерыв! Осталась простая, но самая ответственная часть. Будете смотреть, пояснения потом.
День выдался длинный и беспокойный. Но я успел упарить раствор алюмината натрия до состояния, похожего на густой сироп, после чего начал размазывать его по стенкам чего-то, похожего на пиалу, в которой и вёлся нагрев. Когда соединение окончательно загустело, усилил нагрев примерно до 900 градусов. Уже стемнело, когда пришли домой, аккуратно неся пиалу с ещё горячим содержимым.