Это дело я исправил. Взял уже готовую наливку, добавил глюкозы и воды, после чего запустил повторное брожение. Если б их напиток был крепким, такого не получилось бы, спирт в определённой концентрации тормозит брожение. А тут вполне себе удалось.
Едва появилась пенка, я добавил самую чистую из фракций самогона, чтобы остановить брожение, и оставил настаиваться. Ну да, я, как каждый порядочный «попаданец», давно имел свой самогонный аппарат. Обычная химическая посуда, ничего сложного. Тормозило то, что делать пришлось из керамики и самому.
Действовал, как положено, «головы» и «хвосты» отбрасывал, а продукт разбавил вдвое и перегнал повторно. Не скажу, что получился нектар, но пить можно было без отвращения. А теперь, когда привкус сивушных масел замаскировали вишня и сахар, так и вовсе.
«Вишнёвочка» получилась, что надо — около 20% крепости, умеренно сладенькая, кисленькая, ароматная… местные с ума сходили. А ведь я со своим дядей ещё и рецептиком кагора поделился, чтобы окончательно помириться. Вот это будет бомба, когда у него получится!
Я мечтательно зажмурился. Нет, не потому, что так уж скучал без выпивки. Просто элитная выпивка — вполне себе неплохой товар, да и как подарок хороша.
Да и дядька оказался хорошим мужиком. И как человек, и как сварщик. Даже сам просёк, что с моим аппаратом можно накрепко соединять стальные детали, причем лучше и быстрее, чем кузнечной сваркой. И потихоньку начал набивать руку
Так, гости начинают расходиться, похоже пьянка в честь «самой длинной ночи в году» переходит в стадию стратегического совещания.
— Новости только добрые! — порадовал дед узкий круг приглашённых. — Наш царь Михран, велевший называть себя Митренесом, твёрдо взял власть в старой столице[1] и рассылает из Вана вестников и доверенных лиц в другие города. Нашей родне твёрдо обещали, что через месяц-другой в Эрибуни появится гарнизон, достаточный для обеспечения безопасности.
— Понимают царь и его советники, что оружия сейчас много потребуется, вот и бережёт мастеров железного дела! — усмехнулся староста. — Только нам что с того?
— Городские родичи смогут сюда бойцов прислать. Да и владыке грамоту послали, дескать, лучшее железо в Хураздане, делают теперь его много и хорошее… Не забыли несколько лучших клинков из новых приложить, чтобы военачальники могли сами убедиться. И просили выделить небольшой гарнизон и сюда. Все шансы есть, что войско подойдёт как раз к началу весны. В крайнем случае — отобьёмся. А при небольшой удаче не станут колхи и нападать.
— Это было бы добро. Сейчас каждая пара рук на счету, не хотелось бы терять.
— А прокормим ли воинов? — вдруг всполошился глава «яблочной» деревни.
— Прокормим! — усмехнулся Гайк. — Тут спасибо предкам, надоумили Русу разным умениям, так соль в его руках теперь тает, как град в летнюю жару. Так что закупали много, с запасом. А много соли — много и засолили. Опять же колхи корневища от сгоревшего камыша теперь добывают, не жалея. А нам от этого только хорошо — и уксуса много готовим, и хмельное ставим, и свиней есть чем откармливать.
Это да, свинарник мы начали расширять. И корневищ сушёных на складе уйма скопилась, не успеваем молоть. Гайк говорит, что новую мельничку только месяца через два-три поставят, не раньше, трудности какие-то с жерновами.
— Опять же. По весне ячменя добро закупили, пшенички и гороха. Да и репа добро уродила! — поддержал тему староста.
При упоминании пшеницы я невольно поморщился. По моему мнению, не дотягивало то, что здесь выращивали[2] и пускали на лаваш, этого гордого имени. Скорее уж «полба» какая-то, которой пушкинского Балду кормили. Шелуха у неё жёсткая, плотно прилегает к зерну, поэтому лепешка получалась с «отрубями», мука долго не хранится, прогоркает, да и урожайность… Как они вообще ухитрялись выживать при урожаях сам-друг, в лучшем случае сам-три[3]? Потому-то, наверное, и ячмень любили, что у него и вкус лучше, и урожайность выше. А вот горох — это тема! В вылощенном и высушенном состоянии хранится до десяти лет, потому играет здесь роль стратегического запаса на случай голода. Родичи и сами его выращивали и запасали, а когда разбогатели, начали и у соседей прикупать. Всё те не продадут, самим нужно, но небольшую часть — охотно.
— Вас послушать, так и проблем никаких! — хмыкнул Долинный.
— Не то, чтобы никаких, но… вожди соседних колхов ясно сказали, что нас не винят. И продолжают торговать с нами. Просили, правда, побыстрее жетоны погасить и впредь рассчитываться только клинками, но оно и понятно в таких обстоятельствах. Вот озёрным, тем да, мстить будут, иначе их собственные люди не поймут.
— Да сколько раз уже говорено, не мы это! — вскинулся Озёрный. — Не мы! Мало ли кому могло захотеться нас с колхами поссорить⁈
— Вы или не вы, но винят они именно вас. Когда дотянутся — отомстят.
— Руки коротки! — злорадно усмехнулся тот. Все три крепости, что дороги от них к нам прикрывают, мы обновили, добавили гарнизон и дротиков. А зимой, сам знаешь, мимо крепости не пройти. Разве что одиночкам, но и тем опасно. Левон, подтверди!
Начальник местной обороны берега важно кивнул.
— Зимой мало кто рискнёт. А если и найдутся сорви-головы, половина не дойдёт.
— Во-от! А мы еще охотников с собаками пустили, если след чужака увидят, сразу тревогу поднимут. Не-ет, им нас до весны не достать…
Савлак Мгели[4] сколько себя помнил, всегда хотел стать воином. Судьба крестьянина, возделывающего землю, пастуха или даже торговца его никогда не прельщала. Отец не стал спорить с судьбой, тем более, что и сам повоевал немало, и направил боевитого отрока в столицу к старому боевому товарищу. Куда только не заносила потом изменчивая судьба юного колха — успел побыть и городским стражником, и царским воином, повоевал на море, потом прибился к греческим «пиратам»… Постепенно вокруг него собрался небольшой отряд соратников, а в начале осени дошла весть от сестры, что вождь их деревни собирает настоящих воинов. Соседи, дескать, неприлично разжирели, пора их «пощипать».
Бывалый вояка лёгок на подъём, а тут сулили богатую добычу. А в крайнем случае — родные места навестит, ведь его родная деревня была всего в половине дня пути от деревни на берегу реки Хураздан, куда сестру замуж выдали.
Опытный командир и знаток набегов, Савлак не стал спешить, привёл отряд к самому концу сбора урожая. Всё равно раньше эти крестьяне в набег не пойдут, а вот припрячь их к работам — это запросто. И не откажешь ведь, если тебя хозяева кормят, а ты вынужден быть вежливым. А так всё хорошо. Живёшь на всем готовом, потихоньку ухлестываешь за вдовушками и учишь местных олухов, что это такое — быть настоящим воином. А тебе за это — сплошной поёт и уважение.
Местный вождь, как выяснилось, приходившийся дядей его зятю[5], Волку сразу понравился. И даже то, что он торговал с соседями, которых вскоре собирался ограбить, тоже встретило понимание, хотя воины его отряда угрюмо ворчали, что «награбленное всегда дешевле купленного!»
Недоумки! Продают они то, чего имеют много и даром — камыш да «горючую землю». А взамен получают мечи, наконечники стрел, копий и дротиков. Чем лучше вооружатся, тем меньше жизней отдадут и тем богаче добычу получат.
Савлак сам был сторонником того, чтобы его воины по возможности лили пот до боя, а не кровь — во время оного. И потому тренировался сам и бойцов своих гонял, не жалея.
А потом случился этот дерзкий поджог. Мгели оценил умение противников. Чтобы так быстро и мощно заполыхало, поджечь надо одновременно во многих местах, а это вам не баран чихнул! Ведь вредители не видели друг друга и не имели связи, шли, наверняка, разными путями, да ив пути некоторых могло что-то задержать.
Однако ж — результат на лицо! Как-то неизвестный командир эти проблемы решил. Интересно будет с таким схлестнуться. Если это принесёт прибыль, разумеется! Волк и его «волчья стая» давно уже воевали только ради добычи или за плату.
И вот за такими мыслями его и застал вождь. Объяснил, что на соседей нападать рано, а озёрных берегут крепости. И попросил совета.
— Прорываться через крепости не выйдет. Их гарнизон потреплет твои отряды и задержит, за это время соседи пришлют подмогу. Ущелье узкое, война стеной на стену… Это не набег получается, а целая война. Может, и победите, но кровью умоетесь.
— Это я и без тебя знал! А что можно сделать?
— Группа опытных воинов может проскользнуть без боя, устроить такой же пожар, и имеет реальные шансы уйти. Я со своей «волчьей стаей» мог бы, но какой нам резон? Риск высокий даже для нас, а добычи не будет.
Вождь молча выложил пару золотых монет, горсть серебряных, два браслета с какими-то камушками.
— Тут шекелей на тридцать примерно. Маловато будет за то, чтобы поставить на кон дюжину жизней. Несерьёзно это!
Собеседник помялся, но полез в мешок и достал средних размеров кубок из красного стекла. Да, она одна стоила раз в пять дороже остального.
— Это становится интересным…
— Не спеши, сначала заключим уговор! За такую цену только камыша недостаточно. Сожгите ещё их корабли, что они успели к весне навязать. И запас торфа.
— Справедливо! — ответил Савлак, помявшись немного.
— И ещё! Вперёд я платить не стану. Знаю я таких, как вы. Плата будет у твоих родителей лежать. Справитесь — достанется вам или им. Нет — чашу вернуть придётся. Остальное будет компенсацией за жизнь непутёвого сына.
— Нет, монеты сейчас отдашь. Мне надо будет кой-чего прикупить. В остальном же — договорились. И ещё одно…
Мгели не понимал людей, решающих вопросы тупой силой. Зачем, к примеру, тупо молотить по щиту противника, разнося его в щепки, если можно пнуть в нижний край щита, после чего вонзить меч в беззащитное брюхо врага?
Вот и в этом случае, он и не подумал тайком красться мимо крепостей и патрулей противника. Зачем? Достаточно отойти на день пути в сторону и пристать к одному из купеческих караванов, что ходили из земель колхов в Эрибуни. На то и пошли монеты — прикупить кой-какого товара, чтобы набить мешки. Один из его людей привычно выдал себя за отставного вояку, пытающего счастья в купеческом деле, еще трое прикинулись охраной, остальны