е стали носильщиками. В городе они, не особо торгуясь, сбыли принесённое и прикупили соли. Ну а купец, со своими людьми везущий соль к Еркатам, подозрений тем более не вызвал, те с осени скупали огромное количество соли.
Так они спокойно и расчётливо передвигались, постаравшись оказаться в приозёрном селе как раз перед самой длинной ночью в году. У местных олухов принято эту ночь отмечать обильными возлияниями, начиная ещё до заката.
А «волчья стая» выждала немного и выскользнула из невзрачной сараюшки, выделенной им под ночлег. Их первой целью был похожий сарай, только куда больших размеров. Именно там связывали сухой камыш, чтобы ближе к весне собрать эти связки в новые лодки и корабли, пересекающие озеро туда-сюда. Как и показала предварительная разведка, сторож был всего один, да и тот, скорее, от пьяных гуляк, заглянувших не туда.
Потому и не удивился бедолага, увидев пьяно покачивавшееся чучело, бредущее, куда не следует.
— Эй, добрый человек! Ты сюда не ходи, ты туда ходи! Ик…
Больше он ничего сказать не смог, правая рука Волка по прозвищу Гоплит умело вогнал ему клинок в горло. После такого жертва уже не может кричать, а только тихо и не очень долго булькает.
Затем незваные гости занялись чем-то, что могло бы весьма удивить стороннего зрителя. Они наготовили факелов, после чего выкатили на лёд покрывший озеро полудюжину снопов.
— Гоплит, на тебе торфяной склад. Не подведи нас. Твой напарник останется здесь, уйдёте вдвоем по сигналу. Остальные — за мной.
Вышедший на лёд десяток разбился по парам, каждая из которых ухватила по вязанке сушёного камыша и, как на санках, разгоняясь, помчала к противоположному берегу, расходясь веером. Когда до стены камыша оставалась жалкая полусотня шагов, Мгели задрал голову и громко завыл, очень похоже подражая голодному волку, давшему ему имя.
По этому сигналу его соратники, быстренько начали зажигать прихваченные факелы и кидать их в заросли камыша. Закончив с этим, они развернулись и погнали вверх по течению.
Гоплит, успевший аналогично убрать охранника и на торфяном складе, тоже поджег его содержимое. Торф — очень странное топливо. Порой он загорается сам или от небольшой искры. А иногда бесследно догорает брошенный на него факел.
Однако «волчья стая» старательно готовилась к своим операциям, вот и в этот раз они послушали советы бывалых. В смысле, чего не стоит делать, иначе точно будет пожар[6]. Теперь он сделал всё ровно наоборот. Его напарник по сигналу поджёг неиспользованные связки камыша, после чего они помчались туда же, куда и прочие, вверх по течению.
Хураздан — река горная, водопад и пороги не покрываются льдом даже в самые жуткие морозы. Но вот на озере и чуть выше лёд вполне неплохо держал, и скользить по нему можно было быстро, не всякий всадник обгонит. К тому же, если лёд вдруг проломиться, это давало, пусть и небольшой., но шанс, выплыть и уцелеть.
К счастью для поджигателей это не понадобилось. Уже начало светать, когда они выбрались на берег чуть ниже водопада. Шум схватки подсказал, что вождь колхов выполнил своё обещание и напал на местную крепость. Да, скоро подойдёт подмога, но пока что путь в землю колхов был для отряда открыт.
Бешеная радость охватила Савлака, как бывало всегда после жаркого дельца, если удавалось ускользнуть с добычей и без больших потерь.
Он обернулся назад и пожелал: «Гори оно всё синим пламенем!»
Примечания и сноски к главе 16:
[1] Напоминаем, столица перенесена в Армавир только в этом году, и полугода не прошло. Решение это принимал ещё прошлый царь, лояльный правителю Персии. Поэтому не удивительно, что наследник для начала отправился в Ван, город расположенный неподалеку от озера Ван, первую столицу Армении. Там он рос, там все его старые контакты, да и войска Македонского, пришедшие в Ван, способствовали лояльности населения и чиновников.
[2] По имеющейся информации, выращивали в Армении того времени так называемую пшеницу однозернянку. Одна из древнейших культур, возделываемых на Востоке. Археологические раскопки обнаруживали следы её выразивания ещё около 9000 лет назад. Отличалась довольно низкой урожайность и шелухой, плотно прилегающей к зерну. Мука с высоким содержанием отрубей быстро прогоркает из-за обилия в них жирных кислот.
[3] «Сам-друг» означает, что собрали вдвое больше, чем посеяли. «Сам-три» — втрое. Норматив высадки 1,8–2,0 центнера/га. Вот и считайте урожайность.
Возможно, кое-где собирали и больше. Но автор напоминает, что Котайкская область — одна из самых дождливых и холодных в Армении. Не лучшие условия для высоких урожаев.
[4] Мгели (грузинск.) — волк. Записей языка колхов не сохранилось, но по современным представлениям он был близок к современным грузинскому и мигрельскому языкам.
[5] В данном случае зять — это муж сестры.
[6] По понятным надеюсь причинам, автор своими, далеко не полными знаниями в этой области делиться не станет.
Глава 17«Нужен блицкриг!»
— Нет, ты представляешь, брат, они нас же во всём обвинили! Я специально половину камыша у этих… неблагодарных людей покупал, хоть у колхов и дешевле было! А они!!! — Гайк просто захлёбывался от эмоций.
Я смотрел на него, и думал, что за две с половиной тысячи лет мало что изменилось. За сорок лет преподавания среди родителей моих детей встречались десятки армян. И все они были так же экспрессивны и многословны, легко впадали в обиду и шумно её выражали. Правда, в нынешние времена не было милиции, и потому обида значительно чаще приводила к поножовщине и крови.
— В чём они нас обвинили? — уточнил мой дед.
— Что не у них всё брали. Иначе, дескать, и войны бы не было. И что поджигатели эти пришли из Эребуни, где наша родня живёт. А к нам, якобы, соль везли. И ведь ещё с подковыркой так спросили: «А откуда лиходеям знать, что вы соль покупаете?»
— Это они глупость сказали, о том, что нам соль нужна, не только весь Эребуни знал, это всей Армении известно! К нам и с обоих морей соль везут, и с солёных озёр[1]… — с досадой проговорил староста. — Я им так и сказал, но они слушать не желали. И их можно понять — два человека убиты, троих найти не могут, похоже сгорели при пожаре. Топлива осталось мало, корабли заново делать надо, а камыша, считай, и нет… На чем летом через озеро туда-сюда переправляться?
— То есть, топлива нам больше не дадут? — предвосхитил Тигран мой вопрос.
— Не только топлива. Вам теперь и гнилой репы не продадут, не то что корневищ, хоть те и уцелели. И на ночлег не примут, и за стол не усадят… Обижены они на вас. Особенно тем, что вы воевать не хотите и других отговариваете.
Повисло тягостное молчание.
— Старшие, простите дерзкого и неразумного, — начал я. — Но не кажется ли вам, что озёрных на нас намеренно натравливают? И второй вопрос. Если из-за этой распри их смогли натравить на нас, а озёрные кричали, что это не они… Так может, они и не врали? И камыш колхов поджёг кто-то другой, желающий, чтобы война случилась сейчас?
Они молчали, но уже одно то, что не прерывали, говорило о многом.
— И третье. Надо подумать, что от этой войны изменилось? И кому это выгодно?
Всё, юная борзость должна иметь пределы. Теперь пусть они думают. Я снял браслет-чётки с запястья и начал их крутить, проговаривая про себя элементы таблицы Менделеева по порядку: «Водород, гелий, литий, бериллий, бор…» Успел дойти до меди, прежде чем староста неуверенно начал отвечать:
— Первое следствие — это то, что война раньше началась. И это никому, вроде, невыгодно. Крови прольётся больше со всех сторон, а добычи им будет меньше. Второе следствие, что мы без сырья и топлива остались. Будет меньше железа, меньше клинков. Колхам это невыгодно, они пограбить хотели. Нам и озёрным — тоже ни к чему. Царю — так и вовсе прямой убыток и ослабление войска.
— Так может, в этом и смысл? Кто-то из тех, кто воюет против Александра и его новой державы, решил вот так вот хитро ослабить одного из его вассалов?
Я усомнился в том, что в эти времена были такие хитрецы, потом вспомнил, как именно пробрались диверсанты в тыл, и передумал. Здесь и сейчас встречаются те ещё хитрецы.
— А третье — род Еркатов может ослабеть или вовсе исчезнуть. И это на руку его врагам, а также врагам нового царя и Александра.
— А не слишком ли нас заносит? Враги Александра пытаются ослабить небольшую долину?
— Не знаю, но эту мысль я бы до родни в Эребуни донёс. Пусть царским посланникам её с мёдом скормят, — проворчал староста.
— Снова простите, Старшие, но что нужно сделать, чтобы поставки надолго не прекращались, а род не ослабел?
— О! — сарказм в голосе еда можно было мазать на лепёшку толстым слоем. — Это проще простого! Надо поучаствовать в войне и быстренько, без потерь захватить хотя бы три крепости колхов. Лучше, конечно, пять. Тогда мы посадим там гарнизоны, и уже им будет не достать нас до начала весны. А с началом весны должны подойти войска Михрана. Ну как, справишься?
— Конечно, справится, дедушка! — опередил меня с ответом брат. Увидел, что я изумлён его ответом не меньше других и уточнил: — Ты же сам рассказывал, как Саркат Еркат сжёг корабль морских разбойников горшками со специальной смесью. А корабль — плавучая крепость. Расспроси предка и сделай такую же смесь. И мы их крепости просто сожжём!
Я хотел было рыкнуть на этого оболтуса с его неуместной инициативой, но тут же и завис.
— Руса, внучек, ты, правда, сможешь сделать такое? — внезапно охрипшим голосом уточнил Гайк.
— Попробую! — с некоторой неуверенностью ответил я. — А вот если нам кто-то мешать начнёт, тот и работает на нашего тайного врага.
Эх, на моё бы место кого-нибудь из тех лихих «попаданцев», что действовали на страницах романов! Он бы таких «зажигалок» прямо сейчас намешал бы. А что? Ацетона у нас просто завались. Я ведь с метаном осторожно экспериментирую, а нашим «уксусникам» поташ подавай. Вот я и приспособился прокаливать сухой ацетат калия. В результате для них получается поташ, а для нас — ацетон[2]. Я всей душой страдал, но часть его тупо сжигал. А что делать, если топлива просто край, как не хватало⁈ Теперь-то, похоже, придётся вообще весь на топливо пустить. Мало вам ацетона? Так у меня и этиловый спирт имеется! Тоже лихо горит. И оба не так уж сильно по теплотворной способности уступают бензину[3].