Нет, началось всё хорошо, она несколько раз вымыла мою пострадавшую конечность, сначала просто водой, потом каким-то отваром, затем теплой водой с мылом и снова — обычной водой. Но вот дальше… То она мою лапу мяла по всякому, не обращая внимания на вопли и крики, то взяла нож и начала ковыряться в ране, вскрыв в итоге какой-то гнойник. Потом снова мяла, не удовлетворившись результатом. И выдавила-таки второй гнойник. И снова мяла и мыла, мыла и мяла. Боль пробивалась сквозь опьянение (а староста за время разговора как-то незаметно влил в меня целых четыре кружки, что наложилось на хроническое недоедание, и меня-таки «повело»), почти не смягчаясь.
Единственное утешение — рану потом смазали какой-то мазью и перевязали совершенно чистой тканью. Хотя нет, не единственное. Когда я дотащился до кровати, мне дали ещё одну большую кружку горячего вина, так что в сон я провалился незаметно.
И сейчас никому и дела нет, что у меня нога по-прежнему зверски болит. Рана затягивается? Работать сидя могу? Ходить с костылем способен? Ну и ладушки, вот тебе помощник, работайте!
И работал. Для начала пришлось всё же получить поташ, готового было совсем мало, едва пара горстей. Благо, ничего сложного. Берёшь древесную золу, разбалтываешь с водой, потом даёшь отстояться и аккуратно сливаешь раствор в кувшин. Всё, большая часть примесей отделена. Ждёшь ещё несколько часов, и снова аккуратно переливаешь раствор в чистый кувшин. Вернее, говоря химическими терминами, производишь декантацию. Всё, у тебя есть кувшин довольно чистого раствора поташа. Потом выставляешь его на солнце и ждёшь, пока не упарится настолько, что снова начнёт выпадать осадок. Это означает, что раствор насыщенный. Он-то мне и был нужен.
Так и работали. Помощник таскал пустые кувшины и оттаскивал полные, приносил воду и золу, утаскивал мусор и выливал подальше помои… А я аккуратно перемешивал и декантировал. И думал.
Значит, земля Кем, она же — древний Египет, тут известна. Больше того, почти два века назад «южные соседи» завоевали и её. Так и проникла часть их знаний сначала в столицу загадочных «южан», а потом и в эту долину с давним их предком Ваагном-химиком.
А что, удобно! На него я теперь могу многое из своих знаний списать. Правда — тут я поёжился — для этого придётся в пещеру ходить. А вдруг всё же выгонят? Или он и правда того, заговорит? Не сойти бы при этом с ума от душевного потрясения.
— Эй, Дикий, теперь кувшины с раствором соли тащи! Дюжину!
Почему Дикий? А прозвище такое у моего нынешнего помощника. Еркаты-долинные его ещё ребенком получили. В качестве расчета за какой-то клинок. Да, рабство, а что вы хотели? Древний Мир всё-таки. Правда, не всё так просто оказалось и с этим. Одноплеменников вообще не рекомендовалось брать в рабство. Не запрещалось, нет, но — не рекомендовалось. Если кто-то увязал в долгах, его могли отдать в рабство кредитору, но обычно родне предлагалось его выкупить. А даже если не выкупали, были такие, изверги… В смысле — «извергнутые из рода», то рабство их длилось недолго. В зависимости от местности, размера и причины долга и других сложных причин срок мог быть от трёх до дюжины лет. Потом такого раба полагалось отпустить или принять в род. Примаком. Статус не очень высокий, но круче, чем раб. Намного круче. Большинство, кстати, оставалось. Потому что старый род их изверг. А кому охота в одиночку-то маяться? Только совсем пропащим.
Дикий не был соплеменником, но и его дюжину лет спустя освободили и приняли в род. И даже имя дали, но он привык к прозвищу, да и все привыкли.
Значит так, теперь самое тонкое. Я аккуратно, тонкой струйкой из кружки вливал в концентрированный раствор соли насыщенный раствор поташа. Потом останавливался, и переходил к другому кувшину с солью. Пока я обходил всю дюжину, осадок следка оседал и я снова вливал поташный раствор. Так до тех пор, пока осадок не прекращал образовываться. Это означало что большая часть солей кальция и магния, которые и давали основную горечь, связалась в карбонаты и выпала в осадок.
Вот как раз такой случай. Я промыл палец в чистой воде, засунул в кувшин и попробовал. Ага, большая часть горечи исчезла. Зато появился мыльный привкус. Это ничего, это лишь означает, что теперь тут небольшой избыток соды. Откуда она взялась? Так мы ж химией занимаемся. Была в сосуде поваренная соль, то есть соединение натрия. И добавили растворимый карбонат. А сода как раз и есть — карбонат натрия.
Ничего, всё продумано, сейчас мы дадим осадку отстояться, сольём раствор, и снова добавим немного исходного раствора соли. Рука уже набита, так что у нас останется… Нет, всё равно не чистая соль. Тут есть примеси сульфатов и много калия. Поэтому горечь сохраняется.
Но, во-первых, она раз в тридцать слабее, чем была. Во-вторых, я знаю, как её убрать. А в-третьих, мне и нужно, чтобы немного горечи оставалось. Будет повод после пещеры замутить ещё один очень нужный мне эксперимент.
— Всё, Дикий, перерыв! Иди, притащи нам обоим обед. И смотри у меня, если опять от моей порции отхомячишь, не посмотрю, что ты старше и здоровее, побью! А если не получится — потребую, чтобы сменили.
Тот оскалился в ответ, подтверждая свою дикость и непокорность, и неторопливо убрёл за обедом. Я прекрасно знал, что там он позубоскалит с женщинами, потом долго будет спорить, требуя увеличить нашу пайку и напирая на мой новый, не всем понятный, но явно поднявшийся статус, затем так же, не особо торопясь, побредёт сюда. Так что пол часика, а то и минут сорок у меня было.
Я неторопливо добрёл до кувшина, стоявшего отдельно. Нет, этот опыт я мог бы и при Диком проводить, но дело в том, что запах его бы насторожил. Кто хоть раз унюхал уксус, вряд ли с чем-то спутает его запах. А именно этот ценный пищевой продукт я и использовал для своих опытов.
Тоже ничего секретного, я просто брал дробленый шлак и заливал его уксусом. Выдержав сутки в тепле, осторожно переливал получившийся раствор на новую порцию шлака, а отработанный сначала промывал раствором поташа, потом водой… Добившись, чтобы исчез демаскирующий запах уксуса, я выливал помои в арык, а отработанный шлак выбрасывал в помойную яму. И так три дня подряд. Интересно, что же получилось?
Так, раствор уже почти не пахнет уксусом, зато приобрел какой-то желто-красный оттенок. То, что надо! Этот этап завершён, теперь следующая стадия.
Я перелил раствор в эдакий керамический тазик, а потом потихоньку, тонко струйкой начал добавлять туда раствор поташа. Кто делал в детстве «домашнюю газировку»? Что, не делали? А зря, моих учеников я всех научил. Смешиваешь лимонную кислоту и пищевую соду в воде, и выделяется куча «пузыриков». Вот и тут началось то же самое. Углекислый газ бурлил в тазу, осадок выпадал на дно…
Наконец остался чистый раствор и осадок на дне, почти не поддающегося описанию цвета. Кажется, опыт удался! Раствор я, как бережливый хомяк, слил в специальный кувшин, пометил и отложил в сторону. Ацетат калия мне ещё пригодится.
А тем временем влажный осадок, до которого добрался воздух, начал буреть. Отлично, всё по плану, теперь у меня тут влажная ржавчина, лишь слегка разбавленная карбонатом двухвалентного железа. Но это ничего, под действием кислорода и влаги, и он превратится в «ржавчину». Просто процесс займёт не десятки секунд, а часы.
Я довольно осклабился. Итак, всё получилось. Из дроблёного шлака при помощи уксуса и поташа я могу извлекать чистое соединение железа. Осадку надо только дать отстояться, а затем высушить и прокалить. И готово — искусственный гематит, даже чище природного.
Причем сырья для поташа тут целая гора, ведь сыродутная печь работала на дровах. Да ещё лучшие дрова долинные кузнецы забирали себе, на древесный уголь, а нам отдавали те, в которых побольше сучков и коры. И это отлично, спасибо им, именно в таких дровах больше всего поташа.
Шлак теперь тоже имеется почти безлимитно, запасы лимонита тут огромные, я его «линзу» в овраге сходил и посмотрел. Там тысяч десять тонн, как минимум. А что бедный и грязный, так это теперь без разницы. Моя технология позволяет выделять именно чистое железо, почти без серы, фосфора и кремния. От марганца, правда, не отделяет, но марганец в стали — только к лучшему.
Спросите, где я буду брать уксус? Правильно спросите, сейчас это — огромный дефицит. Но фокус в том, что я знал, где его взять.
Восемь дней спустя в доме старосты собрался малый совет. Пусть никакой официальной власти у него не было, но многие поколения все в долине знали, что богатство строится на «правильных» клинках, которые делали Еркаты-долинные, на железе, котором снабжали их Еркаты-речные, и на умении старосты всё это продавать, а недостающее — покупать. И если главы двух родов и староста что-то вместе решали, то это потом обязательно претворялось в жизнь, что бы там не думали главы остальных родов и старейшины. Нет, уважение им всем оказывали, как же без этого? Но навязать решение ведь можно и с уважением, не так ли?
— Ну! Не томи уже, — проворчал староста.
Глава кузнецов медленно достал свёрток, извлёк из него и выложил на столе в ряд три ножа.
— Меч пока сковать не успели! — прогудел он. — Но ножи вышли добрые. Мои мастера говорят, что это — одни из лучших клинков, что у них получались. И я сам скажу так же. Такого доброго железа я ещё никогда не видел.
— Добро! — довольно сказал староста, а Гайк только с облегчением выдохнул.
— Но теперь я хочу знать — откуда? Сколько ещё у нас есть сырья? И главное, на какое ещё количество такого железа мы можем рассчитывать?
И он испытующе глянул на собеседников.
— Помимо тех трёх талантов, что мы передали тебе? — уточнил староста.
— Разумеется, помимо.
— Гайк, уважаемый, покажи ему.
Тот с удовольствием полез в свою суму и достал кусок камня тёмно-бурого цвета.
— Как думаешь, сколько весит? — спросил он.
— Ну, шекелей шестьдесят потянет[2], — прикинул тот.