— Вот, теперь ты знаешь ответ на свой второй вопрос! — ухмыльнулся староста. — Это — весь их запас! А вот с третьим твоим вопросом всё не так просто. Помнишь историю с их Русой? Ну, тем, которого дубиной стукнули?
— Помню, — напряженно ответил кузнец. — А это тут при чём?
— Так мы его лечиться к духам предков водили.
— И что, кто-то из предков захотел с этим придурком общаться? — не поверил кузнец. — И сумел что-то объяснить?
— Сумел! — заржал Речной. — Потому что, пусть и грех такое говорить о предке, но при жизни его все тоже за долбанутого держали. Вот и нашли два придурка общий язык! Предок ему немного объяснил, а потом задание дал. И неделю назад этот наш молодой засранец снова к предку пошёл, результат рассказывать. А тот взял, да и зачёл первое задание. Научил, правда, как горечь из соли окончательно убирать, но заодно и про железо объяснил. Как при помощи этого «египетского искусства», химии их непонятной, из никудышной руды добрую делать. И знаешь, как они это называют?
— Как?
Тут Гайк собрался и произнёс явно заученное:
— Хи-ми-чес-ко-е вы-ще-ла-чи-ва-ни-е уксусом!
— Как-ка-а-к? Поубивал бы!
Все трое довольно заржали. Потом кузнец спохватился, вспомнив единственное слово в названии, произнесенное без запинки:
— Погоди, ты сказал уксусом? И много расходуется?
— Да уж немало! — по-прежнему посмеиваясь ответил ему уже староста. — Двадцать пять талантов[3] на один талант железа.
— Где ж мы столько уксуса наберём⁈
— Не боись, предок и это подсказал. Оказывается, это для еды уксус делают из вина или из яблок. А на химию эту сгодится и волчья ягода. Уксус получится ядовитый, но железо не люди, оно не отравится.
Еркат-долинный аж присвистнул от удовольствия.
— Кустов с этой ягодой у нас в долине, как… Да я даже и не знаю, как чего. Ничего больше в таких количествах не растёт. Все склоны и овраги ей забиты. Ну, еще тёрн растёт да малины немного…
— И ежевики. Но ты не о том говоришь. Ягода эта только начала созревать, собирать её можно ещё месяца четыре… Железа наделаем уйму. И надо решать, что с ним делать.
— А что тут решать-то? В городе продадим! Там цены самые высокие!
— Тут ты прав, — хитро прищурился староста. — Но я думаю, безопаснее некоторое время колхам продавать.
— Так они ж цены не дадут!
— А это как посмотреть. Если на серебро мерять, то да, дадут мало. А если на еду? На дрова? На пленных родичей наших, которых теперь выкупить можно? Я думаю, это как бы и не дороже будет. Втроём-то Речные долго не выдержат железо плавить. Тем более, что им теперь ещё и этой самой «химией» заниматься придётся.
— Ну, так то да… — согласился кузнец, а Гайк только горячо закивал. Он уже и мечтать почти перестал о том, что их род воспрянет.
— И главное. Если в городе узнают, что у нас снова стало хорошо с железом, они обязательно поднимут нам налоги. Скажите, а как давно вы полюбили платить налоги?
Примечания и сноски ко главе 3:
[1] На самом деле, про «египетское искусство» — лишь одна из версий происхождения древнегреческого слова khumeía. Но тут я использую «произвол автора».
[2] Шекель примерно равен 8,3 грамма, то есть камень был весом примерно полкило.
[3] Талант был не только единицей измерения веса, но и объёма. Перевести несложно, талант равнялся либо 25 кг, либо 25 литрам.
Глава 4«Гуляем! Бабла немеряно!»
Сразу после того, как мне удалось получить литра полтора мокрого и ржавого осадка, я выбрал время и подвалил к руководству. Доложил по всей форме, с обращением «глубокоуважаемый двоюродный дедушка», что их со старостой распоряжение выполнено, большую часть горечи я из соли убрал. И попросил дальнейших указаний. Дескать, сам не понимаю, как от оставшейся небольшой горечи избавиться, но без приказа старших к духам предков обращаться не рискну.
Старик повздыхал, так и чудилось фирменное «опять расходы» от кота Матроскина, но, в конце концов, снова «заказал нам такси». В смысле, затребовал из соседней деревни ослика на утро.
Я ведь, по глупости, думал, что Еркаты-речные это только мы, несколько дюжин уцелевших, считая с малышнёй. А оказывается, всё сложнее. В нашей деревне живёт только ядро Рода. Или «малый род». А дальше всё как в монастыре Шаолинь. Там тоже монахов было совсем немного. Но их кормило и обслуживало несколько деревень по соседству. Да ещё и вассальные монастыри были, которые «в центр» деньги и подарки засылали.
Вот и Речные так же, имели в округе несколько деревень с младшими родами. И теоретически могли требовать оттуда ресурсы. А на практике, как только род ослабел, там регулярно находили отговорки. Вот Гайк и не требовал слишком часто, понимал, что иначе могут взбунтоваться и спросить: «А ты кто такой, собственно?»
Ведь пока металла было много, не только они нам, но и мы им полезны были. Они нам ослов предоставляли, яблоки и яблочный уксус да мёда немного — где фруктовые деревья, там и дикие пчелы рядом заводятся, а в тех деревнях сады большие были, и особенно хорошо росли яблоки. А мы им всякий городской товар и изделия из металла, да и налоги за них уплачивали. Соль опять же…
Но сейчас глава рода понял, что моя «химия» и «общительный предок» — это последняя надежда. И потребовал так решительно, что отказаться те не посмели.
Но переживал я напрасно. Во второй раз «настраивающей беседы» не было, так что в пещере я был спокоен и умеренно любопытен. Ну что я могу про неё сказать? Обычная пещерка, каменные стены да семь глиняных табличек с какой-то клинописью. Обращение к памяти Русы показало, что читать эти таблички уже никто в роду не умел. Но утверждалось, что некоторым духи предков могут даровать понимание. Поэтому староста, его ученики и ещё некоторые «соискатели» время от времени приходили сюда и, так сказать, медитировали, пытаясь постичь высокий смысл.
Я же использовал это время для размышлений. С одной стороны, ресурсов отчаянно не хватало. Любой металл, дерево, даже кора и зола были востребованы и применимы.
А с другой, почти всё старались произвести сами, а большая часть торговли носила меновый характер. Прикупали то, что не могли произвести сами.
Высоко ценились металлы и оружие. Дорого стоили нарядная, то есть ярко окрашенная одежда, сладости и привозные продукты — корица, елей, копченые оливки, мёд, изюм и другие сладости. Умеренно ценились хмельные напитки и соль. Стекло и мыло шли по разряду «редкостей для богатых чудаков». То есть стоили немало, но их ещё нужно было суметь продать.
Южане выпускали золотые и серебряные монеты, но их мой Руса даже и не видел никогда, редкость это. М-да… Невелик выбор того, чем заниматься.
Отсидев два часа, я вышел и, демонстрируя горячий энтузиазм, сказал, что дух Ваагна «зачёл» мне работу с солью и научил, как окончательно убрать горечь.
Но главное — научил, как получать железо. Теперь, дескать, надо пробовать. Причём, не откладывая в долгий ящик, сразу по приезду потребовал выделить мне дров, растопил очаг и прямо при нём в небольшом керамическом «корыте» произвел обжиг полученной накануне ржавчины.
Старик сначала шипел, что мы бездарно тратим дрова и его драгоценное время, увидев, как ржавчина сначала подсохла, а потом стала на глазах превращаться в черную массу весьма знакомого ему вида, от волнения начал то жевать бороду, о дёргать за неё.
Извлеченный из кювета оксид железа он перекидывал с ладони на ладонь и никак не мог налюбоваться. Потом затребовал вина, выпил со мной за то, что меня «так полюбили предки», вознёс хвалу богам и — вывернул меня наизнанку.
Узнав, что нужен только измельченный свежий шлак и уксус, тут же велел моему братцу притащить искомой жидкости целый талант, и распорядился, чтобы я начинал. Что характерно, ни Дикого, ни кого-то ещё из посторонних он и близко не подпускал. И всё торопил, торопил… Старика просто лихорадило от нетерпения.
К счастью, процесс можно было ускорить, нагревая смесь почти до кипения, так что до вечера мы наработали ещё пару кило оксида.
— Так вот просто? — удивлённо шептал он. — Боги, за что караете? Мы за эти камни порой жизнями платили, а оказывается, всего-то и нужно было — немного с уксусом погреть?
Потом он собрался и решительно приказал:
— Завтра с самого утра продолжаем! Пока не наберем «чёрного камня» на одну плавку — не отдыхаем!
— Глубокоуважаемый двоюродный дедушка… — снова завёл я шарманку, но он перебил, махнув рукой.
— Брось, Руса! Ты теперь мне как родной внук. И зови меня дедом, понял?
Уж не знаю, что он при этом углядел в лице моего братца, но добавил и для него:
— И ты тоже зови! Вам, детям Носолома, можно теперь! — тут он хихикнул и продолжил: — А ведь отца Ваагна, мастера вашей «египетской науки» Ломоносом звали. Очень похоже. Может, потому Ваагн именно тебе и отозвался?
— А мне нравится! «Дети Ломоноса». Слушай, Тигран, а давай так и будем зваться? Красиво же! И отца почтим, и предка.
Брат сначала привычно набычился, потом задумался и вдруг решительно кивнул. Давай, мол. Я не удержался и полез к нему обниматься.
— Эй, дитё Ломоноса, — вдруг ехидно спросил старший родич. — А ты что сказать-то хотел, прежде чем тебя обниматься с парнем потянуло?
Мы тут же отпрянули друг от друга, типа и не было ничего. Но я-то — не пацан, поэтому пришёл в себя быстрее и заговорил о деле:
— Дедушка, не выйдет у нас ничего! Уксуса совсем чуть-чуть осталось, пара небольших кувшинов. А для плавки нам сколько «черного камня» нужно? Минимум четыре таланта? Значит, уксуса целая сотня талантов израсходуется.
Глава рода думал недолго. Ничего, в деревне в прошлом году много яблок уродилось, так что и уксуса у них большой запас. Стребуем!
Он подумал немного и решительно добавил:
— А после плавки, с кучей отборного железа, я к старосте поеду. Пусть думает, где нам целое море уксуса доставать.