.
— А скажи-ка мне, Дикий, ты знаешь, как долго варится яйцо «вкрутую»? Нет? Ну пошли к твоей наречённой. Она тебе покажет.
Всё же мой статус сильно возрос. Тут же холодильников нет, да и яйа — не в изобилии. Но «если самому сыну Ломоноса» (они уже усвоили, что лучше так отца называть, мне приятнее) нужно», то — вот сейчас прямо всё и будет!
И реально, через четверть часа откуда-то притащили пару куриных яиц, и мы таращились, засекая, сколько одно из них варится.
— Видел? Вот и скажи мне, какой вес ты сможешь трясти столько же времени, не уставая и не уронив?
Он озадачился. Ну да, не мне же рисковать и надрываться! А кому? Да вот ему. Так уж повелось, что все вонючие и физически трудные операции я ему поручаю. Вот вчера. К примеру, сульфид калия получал. Ага, из того самого сульфата калия, который я перед пиром получил и выпарил. А вчера смешал его с избытком толчёного древесного угля, разложил в три керамических горшка с дырками, а в печь для обжига извести сунул. А кто при этом пыхтел, меха качал, поддерживая температуру? Правильно, наш кандидат в примаки! Отрабатывал доверие, так сказать!
— Ну-у-у… Треть таланта, наверное, смогу! — наконец разродился он.
Хм, треть таланта, это чуть больше восьми кило. Из них кувшин около полутора весит. Сульфида калия я получил около килограмма, еще грамм двести кладем на так и не сгоревший уголь и золу… Я решил в первой пробе рискнуть третью этого реагента, то есть четыреста граммов. На воду остаётся около шести литров. Хм-м… растворится треть кило в шести литрах или нет? Ну, не помнил я таблицу растворимостей настолько досконально. Всю химию в голове не удержишь, будь ты хоть кто, поэтому химик так и ценят разные справочники. «Вроде бы должен…» — решил я про себя. 5,5 грамм вещества на 100 воды. А соли калия, я точно помнил, хорошо растворимы.
— Ладно, бери кувшин на треть таланта. И крышку к нему. Попроси такую, чтобы плотно прилегала, понятно? И старайся, мы вчерашний порошок в воде будем растворять, а он воню-ю-чий! Ну да ты сам помнишь. Не хочу нанюхаться.
Четверть часа спустя мы дохромали на берег реки. Вернее, это я хромал, он-то бодро пришёл. Рана хоть и затянулась, но продолжала побаливать при ходьбе. Довольно приличный ветер дул в сторону колхов, но даже их, если что, мы не потревожим — берег напротив был низким и заболоченным, люди появлялись там очень редко, например за тростником или для охоты.
— Значит так, я сыпану немного, а ты тут же крышкой закрывай и тряси. И держи крепко, чтобы крышку не сорвало, а то гадости нанюхаемся. Вонючей и ядовитой. Готов? Ну, давай!
И я сыпанул в кувшин ложку смеси. Из осторожности решил сразу всю треть не высыпать. Дикий тут же заткнул кувшин крышкой, прижал поплотнее, как я его учил, и начал энергично трясти. Ой! Мама-а-а! Смесь в кувшине зашипела, крышку сорвало с кувшина, совершенно не заметив сопротивления моего дюжего помощника. Всё вокруг окатило грязной и вонючей пеной, от острого запаха тухлых яиц[15] просто выворачивало наизнанку. Кувшин выпал из рук напарника и разбился о камень.
— Бе-е-ежим! — завопил я и помчался вслед за опередившим приказ Диким.
Ночевали мы не дома, а в той избушке у соленого источника. Хоть мы многократно отстирывали одежду и мылись с поташом[16], запах тухлых яиц въелся, казалось, намертво. Так что в хижину мы заглядывали только погреться, а потом снова спешили наружу. Не выдерживали собственного запаха.
Но ближе к вечеру настойчивость превозмогла и нас всё же пустили ночевать на сеновале. И даже покормили. Я же с грустью вспоминал, что уронил емкость с порошком. И теперь у нас осталось лишь две трети от начального.
Зато я сообразил, что именно произошло. Сульфид калия просто гидролизовался[17] и выделившийся газообразный сероводород дал обильную пену. М-да, надо же так лохануться! Могли ведь и насмерть отравиться! Да ну его к лешему
И ведь, насколько я теперь припомнил, образовавшийся в растворе гидросульфид калия тоже гидролизуется, только медленнее. Хм, а как же мне теперь проделать нужную цепочку?
Ну, у меня есть уже многократно обкатанная возможность получить тайм-аут «на подумать». Пошёл к Гайку и отпросился «навестить предков». А всё это время сидел и думал. И по пути туда, и там, и на обратной дороге. Что же пошло не так? Я ведь был совершенно уверен, что всё пройдёт довольно тихо. А вышло как в анекдоте: "А оно ка-ак долбануло!"[18]
Глава 6. «Теоретически, мы — миллионеры…»
— Нет! — твердо сказал Дикий. — В этот раз сам всё делай!
— Так я и сам сделаю. Просто если вдруг упаду от отравы… Ты тогда меня быстро вытащи. А пока в сторонке постой.
Придуманный мной аппарат был довольно прост, но местные гончары едва справились с заказом. На дне широкого кувшина плескался раствор ацетата меди с небольшой примесью уксусной кислоты. Пока мастера лепили этот кувшин и плотно крепящуюся к нему крышку, мы с Диким монотонно окисляли медь на воздухе и при нагреве. Потом соскребали черный порошок оксида в кувшин с уксусом и повторяли операцию. Тогда напарник не возражал, это было просто и безопасно. Так, в раствор я установил подставку из деревяшек, а на неё — керамическую чашу со злополучным порошком сульфида калия. В сухом виде тот почти не вонял.
Ну и наконец, самое деликатное. Залил в небольшую клепсидру[19], установленную под крышкой кувшина, расчетное количество воды. Из-под крышки тут же равномерно закапало. Кап! Кап! Кап! Интервал между каплями был секунды две, так что я спокойно пристроил эту конструкцию на кувшин и замазал большую часть щели нагретой смолой щели.
Так, теперь ходу! И подальше отсюда.
Нет, если я всё прикинул правильно, то сероводород будет аккуратно реагировать с ацетатом меди на дне сосуда и наружу не попрёт. Но кто ж мог знать точно?
Часа через два, когда вода уже точно должна была вытечь, видя, что кувшин цел, я разделся догола и рискнул приблизиться. Запашок тухлых яиц лишь слегка ощущался. Отлично! Теперь второй этап. Я проковырял смолу ножом и поднял крышку вместе с клепсидрой. Блин! Ну и вонища! Запах из кувшина был зверский, но не смертельный. Теперь мне надо аккуратно достать чашу с раствором. Воняло от неё достаточно сильно, но я быстро и решительно перелил раствор из неё в клепсидру. Чашу аккуратно уронил на заранее подготовленную кучку сена, а крышку с начавшим капать из клепсидры раствором приспособил назад. Уф-ф! Щели смолой можно не замазывать, так что…
Я подобрал чашу и торопливо, так и не одеваясь, побрёл к ручейку, отмывать её и себя. И лишь после нескольких «подходов к снаряду» я рискнул одеться.
Впрочем, ещё два часа спустя всё пришлось повторять. Только отмывал я теперь клепсидру. Уф-ф, теперь декантировать осадок, промыть его несколько раз водой и можно идти домой, сушить и взвешивать такой драгоценный сульфид меди[20].
Пусть его и вышло чуть больше половины килограмма, но мне для опытов хватит! Эх, сюда бы моих учеников. Сил нет, как хоть перед кем-то хотелось похвастаться, насколько элегантно я решил проблему создания герметичного прибора на технологиях Древнего мира. И проблему работы с ядовитым и вонючим реактивом, кстати, тоже.
Но здесь и сейчас оценить это было некому. «Что ты там придумал, говоришь? Глупости! Делать надо, как предки научили. А им придумывать ни к чему, они всё знают!»
— Кха! Кха! Кха! — надрывный кашель рвал грудь на части. Тигран не мог поверить, что ночной холод снова не убил его. И ведь не скажешь, что колхи специально издевались над пленником. Нет, ему обеспечили довольно приличные условия в плену. И даже сносно кормили. Но старость не позволяла прогнать болезнь прочь. Раз за разом она шла на приступ, и каждый вечер, засыпая, он не был уверен, что проснётся. Ого, а это что? Помимо традиционной утренней лепёшки ему принесли приличный кусок сыра и миску горячей гороховой похлёбки? Да это дар богов!
Правда, как часто бывает с пленниками, к подарку примешивалась горечь — снова припёрся вождь местного племени.
— Поешь, — дружелюбно предложил тот. Говорил он с акцентом, но понятно. — Мы договорились с твоим братом, тебя выкупают за три десятка добрых клинков!
Пленник от такой новости подавился едой и снова зашёлся в сильнейшем кашле.
— Да от-х… Откуда у него? После вашего набега от рода ничего ж не осталось! Ни людей, ни добра…
— Я просил шестьдесят! — как бы не слыша вопроса, продолжил вождь. — Но брат у тебя упёртый. Тридцать, говорит, или идите вместе с ним козе в трещину! Нету больше! Полмесяца с ним спорим!
— Да у него и столько не может быть! — горячо заверил Тигран.
— У него — не может. Но переговорщику показали жетоны той ветви Еркадов, что в вашем Эрибуни живут, ниже по Хураздану.
— Я ещё не выжил из ума от старости! — проворчал старик. — И помню, как называется разделяющая наши народы река[21], и в каком городе живёт моя родня.
— Тогда ты помнишь, что их слово дороже серебра! — улыбнулся колх.
— Оно дороже даже золота! — гордо проговорил старик и поспешил согреть нутро похлёбкой, пока она горяча. От таких новостей снова захотелось жить. — Хотя и в серебре выйдет немало. В прошлом году за десяток наших клинков в городе платили по три серебряных шекеля[22]. Девяносто монет — это весьма неплохо.
— Ты сам знаешь, что за серебро я их продавать не стану, а раздам своим воинам. Но всё равно, это славный обмен на умирающего старика.