Вообще. Весь этот цирк и пафос были лишними, наедине мы общались куда проще. Но, увы, сейчас я поднимал вопрос «финансирования» и распределения ресурсов. Тут без старейшин никак не обойтись, а они не поймут общения «без политеса».
— Мы рады, что ты и многие ваши родичи вернулись из плена. И приложили для этого большие усилия. И что мы теперь слышим? У твоих людей не хватает домов, их надо срочно ремонтировать и строить. А сей отрок предлагает всё бросить и сооружать нечто для его потех?
После чего старейшины на разные лады повторили и без того очевидное — нет людей! Сейчас надо собирать урожай, иначе с голоду помрём, позже настанет время таскать еду. Закупленную у соседей, иначе всё равно еды не хватит, а потом уже и зима на пороге. И так непонятно, как людей жильём снабдить.
А материалы и работники не появятся ниоткуда. В результате закончилось всё закономерно. Мне предложили, образно говоря, «закатать губу» и подождать. Сейчас нет ни работников, ни материалов, а вот на следующий год… Они посмотрят, короче!
После чего дед на правах принимающей стороны пригласил всех на обед. Слава о нашем «пилаве» давно разлетелась, так что никто и не подумал возражать.
Начали, действительно с плова, затем потали вино, а к нему — ячменные лепешки и какую-то плошку. Дед отломил кусок от лепёшки, обмакнул его в содержимое посудины и отправил в рот, запив затем вином.
— Попробуйте, — радушно предложил он старейшинам и старосте. — Вкус непривычный, но приятный. И вино после этого становится вкуснее.
Самый старый из членов Совета подвинул плошку к себе, понюхал, рассмотрел поближе… Потом всё же повторил действия деда.
— Весьма необычный вкус у твоего мёда! — заметил он. — Но — сладко. Это — твой новый поставщик? Откуда? И сколько просит? А то бортники сейчас совсем стыд потеряли, буквально шкуру снимают со своими ценами!
— И не говори! — поддержал его другой старейшина. — Просто шкуры сдирают. Виданное ли дело, за горшок с медом просят столько же, сколько за горшок с елеем?! Елей-то от южан везут, а пчёлы — они местны-ы-ы-е!
После этого и третий решил высказаться, но для начала — отведал угощения.
— И правда, мёд сладкий. Но кроме сласти других вкусов и не чувствуется. Будто и не пчёлы делали.
— Прозорливость твоя велика, мудрейший! Не пчёлы. Мой внук это делал, вот этот самый Руса. И именно для производства таких вещей.
Дальше всё было, как в старом анекдоте: «Так что ж ты раньше не сказал, что собачка — православная?!»[35]
Глава 9. "Овсянка, сэр!"
— Фу! Ну и кислятина! Как ты это терпишь?
— Кислятина — потому что кислоту делаем, — ответил я подкравшемуся брату. — Помнишь, как серную делали?
— Конечно, помню! — разулыбался он. — У меня после этого знаешь сколько?..
И не договорил. Ага, понял он уже, получается, что «слабый пол» не любит, когда мужики о своих «любовных победах» кому попало треплются. И хорошо, что осознал!
— Во-от! А как воняло тогда, тоже помнишь?
Судя по его гримасе, не забыл. Я тоже помнил, но по другим причинам. Вонью-то меня не испугать. Я мысленно перенесся на три недели назад.
Окисление раствора железного купороса шло полторы недели, хотя я всемерно старался его ускорить. Затем я отделил раствор от выпавшей в осадок ржавчины и начал упаривать раствор сульфата железа (III).
И вот когда он вдруг начал отчётливо буреть, и снова появился какой-то непредвиденный осадок, я порядком струхнул[36]. Не было этого в планах! Но я продолжал, пока не получил буроватую жижу, по густоте напоминающую сироп. Умом я понимал, что серная кислота никуда не могла «улететь», и все сульфат-ионы вот здесь, в этом сосуде остались, но мне-то нужен был чистый продукт! Именно при разложении безводного сульфата выделяется почти чистый серный ангидрид, доля сернистого газа при правильном ведении процесса не превышает 3–4 %.
Собственно говоря, именно поэтому я и вёл процесс таким «хитровывернутым» путём, с кучей промежуточных стадий. Ведь мог идти путём алхимиков XV века и напрямую получать железный купорос из сульфида железа. Или прокаливать медный купорос, он тоже серную кислоту даст. Но выход продукта при этом не превышал 30–40 %, вся остальная сера «улетала» в виде сернистого газа. А окислить его у меня катализаторов не было. Ни платины, ни оксида ванадия, ни даже куда боле доступного оксида азота.
Кто-то мог бы сказать: «Ну и что? Алхимиков такой выход устраивал, чем тебе плохо?»
Да всем! Даже то, что «выжег» бы всю зелень там, куда эти соединения долетят, — уже минус. Но главное в другом. Мало у меня гипса, моего исходного сырья. И потому я собираюсь его использовать повторно. Что? Ну да, после гидролиза крахмала серную кислоту «гасят» порошком извести, и она выпадает в виде гипса в осадок. Если знать, как это делать грамотно, то почти все 100 % можно вернуть в начало процесса, а я, разумеется, не только знал, но и не ленился выполнить.
Запас гипса у меня примерно тонн десять, каждый год ещё примерно по полтонны можно с солевого источника получать. И больше пока сырья не найдено. Теоретически из этого количества можно изготовить около шести тонн кислоты, если вести процесс вообще без потерь. Но в химии так не бывает, потери есть всегда.
Вот и смотрим, если выход продукта 30 %, я получу всего 1,8 тонны. Если использовать повторно, то… Дай бог памяти, как там формула суммы геометрической прогрессии выглядит? Вспомнить не смог, пришлось по-быстрому выводить[37]… Ага, получил бы чуть больше двух с половиной тонн. При выходе хотя бы 50 %, выход был бы уже 3 тонны, а за счёт повторных использований — шесть!
Мой же «хитроизогнутый» путь даёт выход не менее 80 %. Т. е. без повторного использования это уже 4,8 тонны, а с повторным — уже 24! Как говорится, «почувствуйте разницу»!
Именно поэтому я и «изгибался»! Но пока я эту бурую «карамельку», раздробил и нагревал, мандраж меня не отпускал, несмотря на то, что продукт терял в массе, причём на поднесённых холодных предметах, как и положено, конденсировались капли воды.
В конце концов, я собрал волю в кулак, а полученный продукт — в глиняную реторту, взял с собой Дикого и моего брата, да следующим утром отправился к выстроенной на бережке «кислотной» печи.
Реторту я сделал классическую, описанную ещё в энциклопедии Брокгаза и Эфрона, 80 см длиной и 20 см в диаметре. Накаливали не торопясь, постепенно наращивая жар, и довели до красного каления.
Из литературы я знал, что часа три ничего не будет заметно, но тревога не отпускала. А вдруг я опять накосячил? А вдруг здешняя глина не выдержит? Ведь процесс требует, чтобы реторта была буквально охвачена пламенем.
Когда из шейки реторты, повалил белый дым, я обрадовался больше, чем добрый католик — известию об избрании очередного Папы Римского[38]. Но взял себя в руки и с помощью замазки прикрепил к горлышку приёмник, в который налил немного воды.
Этот момент меня тоже напрягал. Ведь в литературе неспроста рекомендуют лить в приёмники раствор серной кислоты. Опасения отчасти оправдались: в какой-то в моей конструкции несколько раз ощутимо «стукнуло». Похоже, от выделенного тепла вода начинала активно испаряться, и в результате часть серной кислоты образовывалась не в растворе, а в газовой фазе.
Но нам повезло, ничего не треснуло, реторта и приемник выдержали. А при следующих процессах мы могли «заряжать» приёмники раствором уже полученной серной кислоты.
— Ну, так вот, — продолжил я свою мысль. — От этой кислоты ещё больше пользы будет! Больше сласти получим. А то и вообще, из камыша сможем её делать.
— Из камыша? Что, правда?! — обрадовался он. — Это хорошо, а из ячменя можно пилав делать! А камыша много, а есть его… Только в голодную пору можно!
Я сначала не понял, как это — камыш есть? А потом память Русы подсказала, что местные корни рогоза зимой собирали, сушили, толкли и использовали как добавки к хлебу. Тут я заинтересовался, что именно они используют: камыш, тростник или рогоз? Но мой мальчик их между собой не различал, для всего было одно название.
— Неважно! Сласть, правда, похуже получится, но зато из неё можно уксус делать.
— Что? Сласть на уксус переводить?! Да кто ж на такое пойдёт?
— Род Еркатов ещё и не на то пойдёт. Ягода-то заканчивается, а нужного количества уксуса не получилось.
Сезон сбора «волчьей ягоды», и правда, заканчивался. Еще неделя-другая — и всё. Было уже ясно, что соберём мы где-то на четверть меньше, чем планировали. Но ещё одна засада была в том, что уксус из этой ягоды получался слабее, чем из яблок.
По прикидкам старосты и Гайка, полученного уксуса нам хватит примерно на половину нужного железа. Так что дальнейшее производство уксуса — важный вопрос.
— А камыш у нас вот — через реку буквально. И его целое море! — просиял мой Ломоносов-старший. И тут же спохватился. — Ой, забыл! Я чего пришёл-то? Тётка сказала, что обед у неё уже готов. Но без тебя начинать неправильно. Ты скоро подойдёшь?
— Скоро. Но ты лучше подожди, вместе пойдём, полученные вещества в башню отнесём, под охрану!
Сколько раз в моей прежней жизни такое бывало: и приказ из РОНО имеется, и деньги выделены, а оборудования для опытов так и не поставляется. Ни в этой четверти, ни в следующей, ни через год. А там, — когда приказ отменяли, а когда деньги на другое уходили, более срочное, но всё накрывалось известным местом. Бюрократическая машина в действии, так сказать. Казалось бы, тут-то бюрократов нет, уровней управления всего два, а вот, поди ж ты! Тот же эллипс, только в профиль, как говорится.
Ну, согласились старейшины с моими требованиями. А толку-то? Выделили людей, стройка началась, и первым делом поставили обжиговую печь. «А дальше мяч на твоей стороне, парень!»