Знаний мало, технологии не развиты, реактивов почти нет. А делать что-то надо срочно. Именно срочно, счёт идёт если не на дни, то на месяцы. Почему? Да потому, что местность тут скудная, земля едва родит, а людей много. Раньше они перебивались за счёт того, что продавали «доброе железо». Как я понимаю, речь тут всё-таки не об обычном железе, а о каких-то видах стали, которые Еркаты-долинные умели готовить, в отличие от соседей.
Вот только сталь эта получалась моим родом, Еркатами-речными. И получали её из каких-то «черных камней». Судя по смутным воспоминаниям Русы, лично дробившего эти камни, речь шла о высококачественном магнетите. Но месторождение это исчерпано.
В долине остались залежи лимонита, но большая его часть вообще не годилась на выплавку хоть какого-то железа, а отличать пригодный от бросового умел только прежний глава рода, новый же действует на ощупь, плавки часто не удаются, тратя лишь бездну драгоценного времени и дров. Пока что староста и Еркаты-долинные терпят, но это только потому, что у них выхода нет. Но скоро терпение лопнет. И что тогда? А тогда их роду придёт конец. Раскассируют, то есть передадут по нескольку человек в другие роды.
Оно бы и не страшно, для Серёги Поликарпова, пришельца из будущего, тут все роды чужие. Да вот закавыка — «примаки» в новом роду пожизненно получали очень низкий социальный статус, как бы полезны они ни были. Нет, конечно, можно жить и на положении парии, но… Местность тут скудная, без продаж стали начнётся даже не недоедание, а голод. Быть парией среди голодающих — верный путь к быстрой смерти от истощения. И это ещё хороший вариант. Ведь может быть, что их племенной союз, ослабевший от голода, просто захватят и вырежут колхи. И тогда его ждёт вообще рабство или быстрая смерть от копий захватчиков.
М-да, картина нерадостная, но — таковы особенности родоплеменного строя. Ты либо силен со своим родом и племенем, либо вместе с ними слабнешь.
Значит, ему надо быстро, очень быстро найти какой-нибудь ходовой товар. Не обязательно, что железо. Иначе в ближайшем времени его ждёт сначала падение на дно общество, а дальше — рабство или смерть. М-да! Уж попал, так попал!
Глава 2. «Без меня меня женили!»
В моём родном времени человеку, насквозь пропоровшему ступню, выдали бы больничный недели на две-три минимум, и рекомендовали бы «поберечь ногу». Даже в армии, судя по рассказам, солдатам, натершим ногу, давали освобождение от физкультуры, строевой и работы.
А тут? Рано утром, едва я успел скрыть следы своих ночных перестановок, объявился мой братец с какой-то мелкой девчонкой.
— Дедушка сказал, тебе ногу беречь надо! — хмуро бросил Тигран. — Так что колесо теперь стоя на месте крутить будешь. Это тяжелее, поэтому эту заразу мелкую нам в помощь дали.
И всё?! Девчонка по виду лет девяти-десяти была, много ли она наработает? Братец же между тем одарил меня не шибко толстым шерстяным одеялом, чтобы я не мёрз по ночам, а мелкая передала завтрак. Лепешка, похожая по виду на мацу, но очень мягкая с завернутым в неё куском овечьего сыра.
— Жри быстрее, работать пора. И так припозднились!
И пришлось мне снова вкалывать, без скидок на полученные повреждения. Кому доводилось крутить на каруселях детвору, поймут. Пять минут это даже в удовольствие, за десяток минут можно устать, а затем это превращается в каторгу. И то, что я крутил это колесо с подменой, не особо выручало. Так умотался, что едва не забыл, что в полдень надо длину тени отмечать. Самая короткая тень будет точно указывать на север. Хорошо, что как раз на обед остановились.
На обед была пара каких-то овощей, напоминавших по виду и вкусу небольшие недоваренные репки да пара жменей жареного зерна. Запивать пришлось водой из родничка. М-да, при такой скудной диете да интенсивной работе я могу ноги протянуть, не дожидаясь попадания в примаки или в рабство.
Но направление на север я всё же засек. Завтра можно будет измерить угол возвышения солнца и рассчитать широту места, в которое меня угораздило попасть.
А ближе к вечеру жизнь стала налаживаться. Крутить колесо мы прекратили часа за два до заката. И пока братец собирал рассол в кувшины, мелкая зараза смоталась в деревню и притащила мне горшок какого-то варева. Зерна, непривычного вида овощи и разваренная соленая рыба. Не сказать, что пиршество вкуса, но горячее и сытное. Доев, я отдал горшок родственникам и почувствовал, как накатывает сон. Бороться с ним я не стал, устроился, как вчера и захрапел, пока тепло.
Так оно и шло ещё дня три. Уж не знаю, что именно обеспечивало мне теперь крепкий сон до самого рассвета — тяжелая работа, сытный ужин, тепло от одеяла и целой копны нарванной и подсушенной травы или всё вместе, но от ужина и до завтрака я был относительно доволен жизнью. Рана, не особо торопясь, заживала, воспаления пока не возникло, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, боль была умеренной…
Зато с завтрака до ужина я будто отправлялся на экскурсию в местный филиал ада. Изматывающий труд, боль в растревоженной ране и скудная еда. Тем не менее, я ухитрился не только измерить высоту возвышения солнца над горизонтом, но и пересчитать это в координаты.
Как? Обычная верёвка, которой я подпоясывал штаны, вполне сгодилась и на замену циркулю, и для деления вычерченной окружности пополам, потом ещё раз пополам и так далее. В итоге получилось, что угол был равен примерно 13/32 радиана. В более привычных для географии градусах получалось примерно 73, то есть отклонение от вертикали получается около 17 градусов.
Теперь к этому надо добавить широту северного тропика, и получится широта. Вот только я эту самую широту тропика помнил не особо точно. Примерно 23 с половиной градуса, а точнее[2]? В общем, получилось у меня примерно 40 градусов и 30 минут северной широты. Не тропики, но сильно южнее Москвы. Вернее, если память меня не подводит, то даже южнее, чем Сочи. Чего ж так холодно-то?
И ведь не спишешь на несовершенство инструментов и расчётов, те ошибку больше чем в два-три градуса дать в принципе не могли! Может, я попал в какой-то «малый ледниковый период»? Может, конечно, и так, но толку от этой гипотезы всё равно не будет. Не помнил я этих самых периодов.
К вечеру третьего дня пришёл Гайк, и притащил мне деревянный костыль. Буркнул:
— С нами в деревню пойдёшь! Мои кости говорят, что ночью дожди на неделю зарядят, нечего тебе тут прохлаждаться, в деревне работы полно!
После сытного и горячего ужина я снова быстро задремал. Но долго отдыхать мне не дали. Кто-то влез ко мне под одеяло, прижался тесно к груди и начал целовать. Кто-то? Ха, да судя по размеру мягких округлостей, это была старшая из моих здешних тёть.
— Ты что делаешь? — тихо возмутился я.
— Ничего, молчи! — тихо, но горячо прошептала она. — Всё равно тебе с братом по осени всех вдов рода в жёны брать придётся. Так зачем ждать? А я тебя сейчас порадую, так что и про больную ножку позабудешь. Знаешь, как я это делать умею?
— Что именно — это? — тупо переспросил я, хотя её рука, забравшаяся мне под рубаху, не оставляла никаких сомнений.
А вы бы на моём месте не обалдели? Нет, монахом я и в прошлой жизни не был, а тут молодое тело, гормоны бурлят… Так что от секса я бы не отказался, но не так же?! В этой комнатушке, помимо нас, ещё с дюжину человек спит, как же при них? Да и не нравились мне никогда такие, как эта «тётя», она ж хорошо за центнер весит, ростом выше меня на полголовы и в плечах шире. Да и жирка на ней прилично, сразу видно, что при кухне трётся, остальные-то оголодали и отощали. Впрочем, откуда мне знать, может она раньше вообще толстухой была, вот и не всё сбросила? Как там в поговорке? «Пока толстый сохнет, тощий сдохнет!»?
Она между тем не останавливалась, завалила меня на спину и приготовилась оседлать. Да ну её к козе в трещину!
— Помогите-е-е! — не своим голосом заорал я. — Насилуют!
Вы смотрели когда-нибудь фильмы про ниндзя? А я вот в молодости нагляделся. Так вот, эта тётка, при всех своих гренадёрских статях, испарилась куда-то совершенно беззвучно. Зато в меня тут же прилетела суковатая палка Гайка. Чёрт, больно-то как!
— Заткнись, оглашенный! — устало и недовольно проворчал он. — Ни днём от тебя нет покоя, ни ночью.
А потом тихо, себе под нос, так что я разобрал только благодаря острому слуху своего «носителя», добавил:
— Мог бы и потерпеть немного! Ведь не всей же толпой они накинулись.
Потом совсем тихо и неразборчиво со стороны Тиграна донеслось:
— Вот по осени, когда срок их вдовьего траура истечёт, я нам с тобой, братец, не позавидую. Троих, а то и четверых ублажать придётся.
И после этих слов сон ещё долго бежал от меня.
Утром дождь, как и предсказывал старик, продолжал моросить. Поэтому работу я получил под навесом. Но это, пожалуй, единственная приятная новость. Больно уж выматывало новое задание. Нас с Тиграном посадили дробить шлак от последней плавки.
Да, мой внутренний переводчик упорно переводил это как «плавка», хотя я сразу определил, что именно плавки тут не было. Процесс вели в сыродутной печи, температура процесса — от семисот до девятисот градусов, при такой не плавится не то что сталь или чугун, но даже и шлак не становится текучим.
Поэтому так и ценились те самые «чёрные камни», похоже. Это был магнетит с очень высоким содержанием железа. А прочих примесей там было мало, мало образовывалось и шлака.
Сейчас же… В процессе явно использовали лимонит, железа в нём мало, зато хватало кремнезёма и фосфора. Да и серы немало. Но главное — это кремнезем. По сути Гайк получал спечённый шлак с редкими-редкими вкраплениями капелек железа. Вот этот шлак мы с братцем и дробили. Сначала тяжелым каменным молотком… Ага, даже у рода «Железных» на кувалду самого железа не нашлось. Хотя, может быть, раньше и была кувалда. Но колхи её спёрли? Так сначала один один из нас дробил куски шлака тяжелым поделием, а второй за ним измельчал шлак в ступке. Потом менялись. Время от времени истолченный шлак мы высыпали на стол и высматривали капельки железа, старательно отбирая их в сторону. Производительность труда — просто удручающая.