— Это ты к чему, Ваагн?
— А к тому, что людей настоящее дело меняет. Задача большая. Нам бы, конечно, привычнее всё по старине делать, как от веку велось. Но предки и боги решили иначе. Задача великая стоит, и тормозить нельзя. Видал, как озорники с Севана по Хураздану на плотах специальных спускаются? Там ведь тоже — течение стремительное, камни, перекаты, да ещё следить надо, чтобы в водопад не затащило. Если посредине испугаться и вёсла бросить, то погибнешь точно. А если грести, по сторонам смотреть да думать, то можно и выплыть. Да ещё и добраться к нам можно в разы быстрее, чем посуху.
— Понимаю. Мы теперь, как те же гребцы. И вёсел не бросим.
— Кстати, хорошо, что вы о них вспомнили! — встрепенулся Гайк. — Мы-то всё гадали, как с Севана сюда камыш, дрова и торф доставлять. А тут, получается, камыш сам приплывёт. Да ещё и остальное привезёт.
— Рискованно это… — задумчиво протянул староста.
— Рискованно. Но их молодёжь этим от озорства да удали всё равно занималась. А если мы хорошо заплатим?
— Тут Руса прав. Сначала платить будем. А потом надо долю предлагать, и утвердить её клятвой перед богами. Тогда они и камыш от поджигателей беречь станут, как свой, родной, и жизни погибших да увечья покалеченных нам в укор не поставят. Потому как не за плату заниматься станут, а своим делом. Для своего рода.
— Думаешь, производство бумаги им отдать надо?
— Я считаю, что они от нас всё равно зависеть будут. Хитрости разные Руса сам делать станет. А бумага эта — дело нужное, оно их далеко прославит. Потому они за общее дело как за своё биться будут, а не в стороне отсиживаться, когда на нас враги навалятся.
— Именно «когда»? Не «если»? — грустно усмехнулся староста. — Да не отвечай, я так спросил. Сам понимаю, что несёт нас течением, остаётся только грести.
Следующий день у нас начался с самострелов. Вообще-то, на разговор о гастафетах я Софию навёл сознательно, зная, что у греков что-то подобное уже было. Большую часть «попаданческой» литературы я читал так, без души, лишь бы в курсе быть. Но вот «Внук Сотника» Красницкого меня зацепил. Именно тем, что его Мишка Ратников со Школы начал. И вёл её правильно, с душой. Короче, нравилось мне там всё, кроме того, что мало применялась химия. Но это можно почти к любому «попаданческому» роману предъявить. В остальном же — реально нравилось, читал с удовольствием.
Вот оттуда мысль про то, что современному человеку проще с самострелом воевать, мне и запала в голову. Даже сходил как-то, пострелял из лука и из современного арбалета. Небо и земля! Из лука я и в ростовую фигуру-то попал всего три раза из многих десятков. А из арбалета начал быстро садить где-то возле «яблочка».
Вот сейчас пришлось это всё пересмотреть. Уж не знаю, в чём была причина, в кривых ли стрелах или в низком качестве обработки деталей, но я едва ухитрялся попадать в область груди. И это метров с пятнадцати, начальный уровень, так сказать. Да хороший метатель меня с такой дистанции дротиком легко прошьёт. М-да-с…
Да и веса у меня пока не хватало. Гастафет недаром называющим «стреляющим при помощи живота». Взводился сей агрегат именно нажатием животом.
Но в итоге отобрал Левон мне самый «прямой» из самострелов и две дюжины лучших стрел, и велел тренироваться ежедневно. Еще по арбалету выдали Маугли и Кирпичу. Брат отказался, сказал, что лук — лучше.
И вот в таком состоянии попёрся я ко вчерашнему агрегату. Решил пока не разбирать, а фосфор всё же получить. На войне он много для чего нужен. Разобрали, промыли, собрали снова, да слегка переделали печь — вывели трубку наружу, в охлаждаемый фаянсовый приёмник. Тот, кстати, перед началом не забыли продуть углекислотой, чтобы фосфор не загорелся.
Ну и «поехали». Сначала всё было, как вчера. Грели, потом в местах стыков появился лёгкий белый дымок сгорающего фосфора. Чёрт! Похоже. Давления паров фосфора не хватает, чтобы выбить пробку, затыкающую приёмник. Вот они ищут щёлки. Ругаясь про себя, неловко, специальными щипцами вытащил пробку. Дымок почти исчез. Отлично! Значит, большая часть продукта поступает в приёмник и там остаётся. Когда дымок исчез совсем я перестал нагревать сосуд с исходной смесью.
Некоторое время ничего не происходило, а потом — пуф! — приёмник загорелся.
— Всем отойти! — заорал я. — Дым отравлен!
Оглянулся, увидел брошенные на землю щипцы, ухватил ими горящий приёмник, оторвал и ухнул в ведро с водой. Взвилось облако пара, сосуд оглушительно треснул, раскалываясь, но горение фосфора прекратилось. Интересно, удалось ли мне хоть что-то сберечь? Потому что повторять такие цирковые номера я решусь не скоро.
— У-у-ау-у! — в последний момент им удалось обогнуть торчащий из реки валун, но брызгами окатило сильнее, чем при проливном дожде. — Я-а-а-а! Работаем, братцы, греби-и-и!
Зря Гоплит надрывал глотку. Никто его за рёвом переката не слышал, да и не он тут был старшим. Но иначе не мог, эмоции рвались из души, и выплеснуть их удавалось только с криком.
— Уф-ф-ф! Слава предкам, добрались!
Можно не оглядываться, это новенький, по прозвищу Копченый. Из местных, получил ожоги при штурме Еркатами первой крепости. Теперь мечтает отомстить, потому и записался в отряд. Хотя награда, конечно, тоже свою роль сыграла.
— И зачем мы тут мокнем? Зачем рискуем понапрасну? — продолжал бухтеть новичок. — Двое уже поранились, одного чудом откачали…
— Заткнись, придурок! — беззлобно ответил ему Гоплит. — Вот ты раньше так умел?
— Я — нет, брат умеет. Но его всё равно заставляют вместе с нами по реке спускаться. Раз за разом. А зачем, если он и так умеет?
— Затем, что он нас учит. Вот сам смотри, тебя почему взяли? Правильно, потому что ты в деревне этих Речных бывал, всё там знаешь. Ты нам рассказываешь и на месте покажешь. А брат учит, как туда добраться. Воины их почти все вперёд уйдут, ну и границы стеречь. А мы мимо — р-раз — на этих лодках и к самому их берегу. Эти идиоты сейчас скалу долбили, бревно в неё вставили, чтобы норию потом на это бревно цеплять. И второе бревно есть, чуть повыше, под вторую норию. Вот мы по этим брёвнам и влезем. Прикинь, красота какая — пять дюжин волков среди неполной сотни оставшихся овец. Порезвимся там, захватим кого нужно — и к своим.
— Русы-то там не будет! Он с войском уйдёт.
— Ну, во-первых, Волк сказал, что будет. Хитрость он придумал, как умника в нужный момент туда вернуть. А во-вторых, и без него там народа хватает, кто разные штучки умеет. Их прихватим. Одна девка его, говорят, умная, жуть просто. Главное только, чтобы её в горячке боя не пристрелили и не прирезали…
— А если сорвётся что? И куда мы уйдём? Враги же кругом!
— Достал ты уже. Севанские нам не враги. Вот там специальный отряд высадится и нам навстречу пойдёт. Потом снова к Севану и на лодках — домой. Понятно?
Копчёный промолчал, но было видно, что он жалеет о том, что ввязался в эту авантюру. «Не выйдет из него „волка“, никак не выйдет!» — подумал про себя Гоплит. — «Но мы их с братом только на одно дело и брали. Помогут умников захватить, а там пусть хоть помирают, нам до того и дела нет!»
С подачей в печь кислорода пришлось повозиться. Нет, вопроса, как его получать, не стояло. Эффективнее всего было бы прокаливанием бертолетовой соли. А вот дешевле — прокаливанием марганцовки. Меньше всего ресурсов тратится. Даже щелочь удаётся повторно использовать. Так что только топливо и труд, потери других ресурсов при таком способе у меня были ничтожны.
Но «напор» кислорода при таком способе был смешным, сантиметр-другой водного столба. А для вдувания желательно иметь хотя бы 0,7 метра, а лучше — полный метр.
Решение было и на этот случай. Газгольдер[118] переменного объема. Эдакий «водолазный колокол». Сначала сливаем из него воду в бассейн, расположенный ниже, создаём разряжение, и кислород из аппарата буквально «засасывается» внутрь. Потом наоборот, подаём воду из бассейна, расположенного выше и создаём нужный напор. Теоретически всё просто.
Вот только кто будет выдалбливать в скале этот самый «Нижний бассейн»? А складывать из камня герметичный сверху купол газгольдера? А складывать из вынутые при долбёжке нижнего бассейна камни в фундамент «верхнего»? А воду снизу вверх качать? Вниз-то она самотёком пойдёт, а вот обратно…
Если вы не знаете ответа, то подскажу — вашему покорному слуге ручки трудить не пришлось. Да и не дали бы. Ни подчинённые, ни дела. А вот присматривать, объяснять и заставлять переделывать — тут да, пришлось от души.
Одно утешало: для моих нужд достаточно было двух кубометров полезной ёмкости. И всё равно, повозиться пришлось от души.
А бригада, обслуживающая печь всё растёт и растёт. Два человека на горелке, двое — на мехах, теперь ещё двое — на газгольдере. Ну и я. И брат рядом — учиться, сменить меня, если устану, вытащить, если что-то пойдёт не так. И София в отдалении — ведёт дневник эксперимента. Всё по взрослому — клепсидры, картон для записей, несколько кисточек и разные краски, подставки для сушки только что исписанных листов… И одна из её девчонок на клепсидрах — подливает воды, вынимает и затыкает пробки. Да, многовато…
Ладно, поехали!
В этот раз мы снова плавили стекло. Когда его масса снова стала похожа на жидкий кисель, я мысленно взмолился: «Пусть всё получится!» и скомандовал начинать подачу кислорода. Нет, не в печь, в заборное устройство мехов. В этой пробе я собирался использовать только воздух, обогащенный кислородом. Температура слегка поднялась, но и только. Всё верно, мало подать кислород, надо увеличить и подачу газа. Пришлось немного «поиграться», но… Есть! Стекло стало совсем жидким, как вода. Ого! Да у меня алюминат кальция «поплыл». Твою ж дивизию! Это же 1600 градусов!!! Да я… Да я теперь всё могу!!!
Слегка снизил жар в печи, ухватил кювету железными щипцами, покрытыми сверху коркой все того же «корунда», и быстро потащил наружу. Где тут у нас оно? Ага, вот, на небольшой печурке широкая кювета с расплавленным оловом. Аккуратно вылил туда стекло, потом велел выключать подачу кислорода. Прикрыл стекло сверху железной крышкой и велел засыпать всё песком. Теория утверждает, что стекло надо «отпускать», то есть охлаждать медленно. В лаборатории я этого добивался регулировкой электропечи. А тут приходится вот так, по-варварски. Даже интересно, что получится?