Следующий день в любом случае не сулил ничего хорошего. Руслана обещала имплантат вместо выбитого глаза или оторванной конечности, это если останется жив? Такой себе вариант, особенно накануне встречи Энги. «Потерпи, милая, ручки-ножки постепенно отрастут, как мне сказали».
Бой чести князь назначил утром на стадионе, в получасе ходьбы от его резиденции. Стояла первая треть июня, или просто 6-го месяца по-местному, солнце шпарило как в 7-м. Освобожденный от обязанностей в вычислительном центре по случаю мордобоя, Макс пробежал это расстояние трусцой, разминаясь. В заплечном мешке лежал нехитрый инвентарь.
Драться решил в наиболее привычном по армии облачении: высоких ботинках со шнуровкой, несколько замедляющих удар, но, если удачно врезать такими, уноси готовенького. На руках легкие перчатки, предохраняющие кулаки от травм, но не смягчающие удар. Без шлема и капы.
Поле, размером с баскетбольное, уже украшал помост без канатов. Упадешь за его пределы — прямо на головы зрителей, скамьи для них выставили вплотную к месту ристалища. Секунданты не полагались.
С южной стороны, чтоб солнце не било в глаза и не мешало смотреть за гладиаторами, был установлен навес над княжеской ложей, туда стягивались Всеслав с супругой и детьми, Радмислав с отпрысками и другими членами клана. В общей сложности человек восемьдесят, если не больше. Им бы боксеров или бойцов ММА, подумал Макс. В мире цифровых развлечений, пусть в Кречете они доступны в усеченном виде, не хватает живых мясных единоборств. Вот тогда выйдет и окупится стартап, обреченный на успех, а не какой-то аналог стремного Старшипа.
Вслед за Максом на помост вышел некрупный мужчина лет тридцати, росточком чуть пониже, обутый в мягкие сапожки с собранными в гармошку голенищами, в широких штанах и в рубахе, опоясанной кушаком, которую снял, обнажив торс. Руки голые. Телосложение имел не самое впечатляющее, да, подкачался, но никакого пресса с кубиками и атлетических бицепсов-мячиков.
Макс тоже оголил верхнюю часть туловища. Без запретов? Акцент на борцовскую технику? Пусть не совсем честно, но не против правил, крепко натерся маслом. Под ярким солнцем оно блестело, лишь чуть впитавшееся в футболку.
— Я — Мел, тренер Радиславичей по славянскому рукопашному бою.
— Я — Макс, просто ломщик и драчун-любитель.
Они пожали друг другу руки. Свирепые рожи, демонстрация готовности броситься на соперника до начала поединка, оскорбления в духе «я твою маму шух-шух» здесь места не имели, в отличие от MMA, UFC и прочих единоборств того мира, где взаимное хамство служит элементом шоу. В Кречете все проще — борьба до увечий или до смерти, судья проверил отсутствие какого-либо оружия в карманах бойцов и оставил их одних. Если правил нет, судейство излишне.
Оба начали осторожно, перемещаясь в обычной левосторонней стойке. Максу сразу бросились в глаза необычные жесты руками. Мел при каждом приближении загребал как кошка лапами, пальцы расставлены и готовы к захвату. Имело бы смысл, надень соперник кимоно или борцовскую куртку. Лоснящееся от масла тело попробуй удержи. Макс мысленно поставил себе плюсик.
При очередном сближении пробовал атаковать — в колено ребром стопы, обутой в тяжелый ботинок. Попытка перехватить бьющую ногу влечет открытие с одной стороны, и в брешь летит мощный прямой кулаком. Мел не повелся на примитивную ловушку и элементарно уклонился от удара.
В его движениях сквозила исключительная пластичность, даже развинченность. Когда Макс добился первого попадания в скулу противника ценой пропущенного бокового в ухо, поразился, что кулак почти не встретил сопротивления, будто бил в поролон. Голова Мела качнулась на фантастически расслабленной шее.
Через короткое время Макс понял: Мел просто играет с ним как кошка с мышью. Порой пропускает удары, но они явно не наносят ему вреда. Мел словно был соткан из мягкой резины! И выжидает момент для единственной убийственной контратаки.
Ладно… Ход из серии «против лома нет приема». Выпады в голову на средней дистанции, вынуждающие противника поднять руки, короткий резкий поворот корпуса влево, выброс ноги и жестокий удар пяткой по почке. Тело продолжает вращение, на миг оказавшись спиной к сопернику, после чего левый локоть врезается ему в лицо. И сразу — ногой в живот, прямые правой-левой.
Мел упал и тут же перекатом вернулся на ноги. Видно, что потрясен и рассержен. Чуть оклемавшись, сам бросился атаковать.
Удары «кошачьих лап» были весьма разнообразны и очень многие доходили до цели. Макс трижды пробил ему в живот приёмом, именующимся в карате «мая гери», чтоб просто разорвать дистанцию. Ботинок словно утопал в желе, Мел умудрялся начать движение назад каждый раз, получая в пузо, и не испытывал ни малейшего дискомфорта, хоть армейским ботинком запросто проломить дюймовую доску. Раз поймал ногу Макса и резко дернул вверх, заставив того хлопнуться на задницу, но успех не развил, позволив вскочить.
Публика не орала, не свистела, не подбадривала; собравшиеся смотрели на мордобой как на балет — тихо и пристойно.
Макс почувствовал первые признаки усталости. Отдохнуть бы минуту и выпить глоток воды — самое то. А тут еще солнце жарит все сильнее и сильнее… Почему-то противник, находившийся ровно в такой же ситуации, не выглядел утомленным.
Он бил в ответ редко, но точно. Макс ощутил эффект от тяжелых, проникающих на глубину ударов. Отвечал сам. Отлично зашел лоукик в ногу, Мел заметно захромал и утратил часть завидной подвижности. Наверно, решил, что время игр закончилось, и пора перехватывать инициативу.
Это был ураган! Казалось, рук у него больше, чем у богини Шивы, а ног больше, чем у коня, и все лягаются. Вошли в клинч, Макс провел подсечку, начали барахтаться в партере, где соперник не смог провести захват. Зато извернулся и с размаху врезал локтем.
Ребра пронзила такая боль, что картинка перед глазами посерела и поблекла. Пользуясь большим весом, Макс все же оттолкнул соперника и вскочил на ноги, молясь, чтоб не потерять сознание от болевого шока.
Они обменивались ударами еще с минуту, причем Мел ни разу не попытался влепить по месту перелома. Затем бросился в ноги, перехватил Макса под коленки, совершенно равнодушный к ударам по спине, и опрокинул его навзничь, взгромоздившись сверху.
— Если ударю в правый бок, сломанные ребра проткнут легкое, — шепнул сопернику. — Но Екатеринослав просил тебя не убивать.
— И что мне делать?
Макс выплюнул эти слова вместе с кровью. Зубы шатались.
— Три раза стукни рукой по помосту, признавая мою победу. Встаем и расходимся. Как ребра заживут, приходи на мои тренировки. Ты — крепкий парень, только нихрена не умеешь.
После трех ударов о помост трибуны зашумели. Радовались болельщики Мела. Поклонники Макса, если таковых наберется хоть один, молчали. Победитель поднялся, помог Максу. Счастливо поднял руки вверх, приветствуя своих — ветвь Радмислава.
И тут пуля пробила ему голову.
Стреляли, кажется везде, в том числе в княжеской ложе. Когда пальба стихла, Макс через кровавую пелену на глазах увидел, как ее покидают Всеслав с Русланой и остальные его домочадцы. Радмислав с сыновьями и прочими приближенными никуда не ушли. Мертвые не ходят.
Поперёк прохода скрючилось в луже крови мелкое тельце оператора ВЦ, похитившего данные анализа ПО погибшего корабля.
Макс сполз с помоста, княжна тут же подхватила его.
— Ты цел?
— Ребра сломаны. Три или четыре. Не вздохнуть.
— Но ты продолжал сражаться! Обопрись о меня, отведу к врачам. Моя тетя — главврач нашей клиники.
— Знаю…
Отчего-то прикосновения Русланы, ранее довольно приятные, сейчас вызывали отвращение. Избитая голова варила плохо, но главное сообразила: Макса использовали втемную — в качестве приманки, чтоб собрать всех оппонентов и перестрелять как загнанных волков… Один сын Радмислава сидит на орбитальной станции, но что он может, оставшись без родни? Младшую взбунтовавшуюся ветвь вырезали практически подчистую.
Добро победило зло, поставило это зло на колени и зверски замучило. А оно имеет право после этого зваться добром?
От неосторожного движения Макс почувствовал нестерпимую, всепожирающую боль и отрубился.
Глава 18
Сознание пробудилось какое-то сумеречное… Нет, скорее мерцающее. Реальность то пробивалась к нему, то исчезала.
Из глубин памяти почему-то всплыл хриплый голос, напряженно возвещавший под бренчание гитары:
За восемь бед — один ответ.
В тюрьме есть тоже лазарет —
Я там валялся, я там валялся,
Врач резал вдоль и поперек,
Он мне сказал: «Держись, браток!»
Он мне сказал: «Держись, браток!» —
И я держался.
Наконец, Макс открыл глаза и заморгал — дневной свет показался непривычно ярким. Разумеется, Владимира Высоцкого с гитарой в палате госпиталя Кречета не наблюдалось, и больница была совершенно не тюремной. У койки стояла дама средних лет, чертами лица отдаленно напоминавшая Всеслава — точно из княжеской когорты. Чуть далее некий медик колдовал у терминала.
— Я — Любослава, главный врач больницы. Пришла пора достать тебя из реабилитационного бокса. Как себя чувствуешь?
— Еще не понял… — он приподнялся, и сел. — Ничего не болит. Какое сегодня число⁈
— 12.06, — любезно сообщила сестра князя. — Ты — здоров, но слаб от обездвиженности. Твои ребра сращены, повреждения внутренних органов от воздействия обломков ребер залечены. Рекомендую остаться в больнице под наблюдением еще три дня, потом — свободен.
Но до приземления джет-плейна Энги всего двое суток!
— При всем уважении, твое сиятельство, у меня есть неотложное дело. Ради него готов двигаться, даже будучи мертвым.
Медик на заднем плане хихикнул. Любослава, воспитанная в благородных манерах, сдержалась.
— Твое право. Но ты можешь упасть даже по дороге в казарму.
— Мне нужно в вычислительный центр. Могу ли просить тебя о любезности выделить санитара-провожатого?