– Аккуратно, Соул. Уже всё. Попробуй открыть глаза.
Был бы рад сделать, что она говорит, но веки весили тонну. Один шаг, и я рухнул вперед руками, словно на плечи водрузили парочку небоколов в сто этажей.
Я почувствовал короткий укол за ухом возле шеи.
– Ввела тебе разжижающую плазму против тромбоза. Вставай. Ты можешь.
– Плаз…му… – повторил я, еле разлепляя свинцовые губы.
– Без плазмы внутренние органы вывернет наизнанку. Лучшее средство от побега – страх побега.
– Какого… еще… по-бега? Откуда?
– Из коробки Шредингера, Соул. Ты только что выбрался.
– Куда, Лона… куда ты меня привела?
Она села на пол. Приподняла мою голову и дезактивировала шлем.
– Нет… нельзя его… снимать…
– Можно. Этот воздух не опасен. Радиации нет. Дыши, – гладила она меня по голове, – посмотри на меня.
Я открыл глаза. Её лицо было близко. Пряди обрезанных волос щекотали мой лоб. Эффект Лейденфроста – вот, что я чувствовал. Наконец-то я нашел определение собственным ощущениям и вспомнил закон: моя влажная кожа, её горячая щека. И я становящийся паром от попытки сближения. Она еще не коснулась, я уже испарился. Если бы наука описывала мою к ней любовь в тот момент, был бы именно этот эффект. При её приближении я исчезал.
Перекатившись на бок, я уперся руками об пол и встал на четвереньки. Через минуту поднялся на ноги и сделал несколько аккуратных шагов.
– Почему… я такой… тяжелый? – еле получалось двигать языком и губами.
– Ты весишь столько, сколько должен. Килограмм семьдесят, плюс минус.
– Семьдесят? Подводная лодка Тео весит меньше.
Я осмотрелся. За одно принюхался, и прислушался. Что-то изменилось. Не только вес. Я слышал странные звуки, которых раньше не знал.
– Что-то… капает… Протекла радиоактивная бочка.
– Нет, Соул. Пойдём, я покажу.
– Что?
– Ответы.
Мы с Лоной находились в непонятном мне помещении. Здесь были расставлены столы с плоскими допотопными мониторами. Повсюду желто-черные знаки, предупреждающие о радиации. За стеклянным аквариумом я увидел знакомые плащи на крючках, сапоги и капюшоны Дезов.
Лона придерживала меня, пока я шёл словно робот, тонущий в застывающем цементе.
– Подожди, – положил я ладонь поверх ее, когда она прикоснулась к ручке двери, – скажи, если я получу ответ, это нас разлучит? Если да, хочу остаться здесь и ничего не знать. Пусть я буду ученым без учения, плевать. Мне нужно знать только одно, останешься ты рядом или нет?
– Соул, я всегда с тобой. Ты говорил, что не живешь, а существуешь в чистилище. Между адом и раем. Пора выбирать.
– Но ты останешься?
– Я не могу исчезнуть, Соул. Ведь ты моя душа! – улыбнулась Лона, и наши руки распахнули дверь…
В лицо ударил ветер. Свежий, шквалистый, влажный. Дождь… Нет, скорее ливень. Вспышки молний в пятьсот ампер по показаниям допников очерчивали небосклон. Почему-то я не увидел в них лиц. Грозовое небо полное туч, грома и безликого света.
Я опустился на корточки, сбросил перчатки и прикоснулся руками к земле. Нет, я не ошибся. Это была трава. Самая настоящая, живая, упругая. Тысячи капель обрушились на мою голову. Я выдернул из ноздрей кислородный фильтр, и упал лицом в зелень, перекатываясь с бока на бок. Я точно не знал, плачу или смеюсь. Дождь на моих щеках или слезы? Это был тот самый момент полного счастья, который я не мог отыскать. Рай гик-вселенной внутри Агапэ. Может быть, я уже там? И всё это просто сон внутри биологической геля?
– Я умер!? – не то спросил, не то выкрикнул я утвердительно, – Лона, это смерть?!
– Нет, Соул. Рождение.
– Не ври! Мы внутри гик-вселенной! Внутри Агапэ! Потрясающе реалистично, Лона! Я бы никогда не поверил, если бы не увидел сам! – срывая с корнем траву я умывался ею, а парочку стеблей даже надкусил.
– Ты жив. Мы в реальном мире. Здесь нет иллюзий и никакого сна. К сожалению…
– Почему, к сожалению, Лона?! Почему?! – чувствовал я пьянящее головокружение.
– Потому что сон закончится, а саркофаг Объединённого мира останется навечно.
Я перестал понимать её окончательно. Мне и раньше с трудом удавалось это.
– Какой саркофаг, Лона?
– Посмотри, Соул! – тряхнула она меня за плечи, – это реальность! Здесь твое украденное время! Девятьсот лет, которые вы провели в неведении, запертые под моделирующим саркофагом.
– О чем ты говоришь?
– Вы атомы! Вы кошки Шредингера! Вы насекомые! Объединённый мир выстроен людьми. Он искусственно создан, а люди просто муравьи в муравейнике, не понимающие, что заперты, что не свободны!
– Саркофаг?
Раньше я без устали отвечал на вопросы дезориентированной Лоны, но теперь самым настоящим Дезом был я.
Приглядевшись, наконец-то удалось различить отражения всполохов молний. Я видел многое, но и представить не мог, что существует подобное. Величественное и ужасное, гениальное настолько, что нехотя испытываешь благоговейный трепет. Невозможно было понять, где границы плазменной стены, на которую я уставился. Ни слева, ни справа, ни задрав голову к небу – их не было. Только подкрученные продолжения барьера. Внутри плазмы виднелся мир. Мой мир. Серая жижа атмосферы и где-то вдалеке пики небоколов, от которых мы с Лоной начали путь.
– Это саркофаг Объединённого мира, Соул.
– Кто его построил? Те, кто пережил войну Грибов?
– Войны никогда не было.
– Как это не было? Ты видела правду! Нет еды, воды, земли. Мы даже не рождаемся, нас создают!
– Вы научный эксперимент. Вы то, что случится с планетой после ядерной войны. Ваш мир – контролируемый. Саркофаг был создан девятьсот лет назад. Поэтому в новой реальности нет больше войн. Каждый житель Земли может в любое время двадцать четыре часа в сутки наблюдать за вами. И видя такое будущее, воевать никто не хочет. От оружия добровольно отказались все страны. Мечи… – скривила она губы, – единственное приличное средство обороны. Ваш мир – вариант развития событий после ядерной войны. Наглядное пособие, что ждет людей. Даже экскурсии к вам водят. Желтые – всего лишь туристы, выложившие кучу денег, чтобы увидеть Объединённый мир собственными глазами. Никто не хочет такого будущего своим потомкам. Наблюдая за вами, человечество продолжает жить в мире девятьсот лет.
– А где продолжаю жить я?..
– Внутри обмана, Соул. Настоящая реальность здесь. Все безопасно. Еда, вода, солнце. Человечество продолжает развиваться и жить, рождаться без цифрового клонирования. Но не вы. Вы заперты. Вы живое предостережение.
– Как муравьи в прозрачном лабиринте, – вспомнил я своих механических, а теперь и сам оказался одним из них. Она молчала, но мне нужно было слышать ответ. – Кто это сделал, Лона? Кто построил саркофаг и запер нас?
– ЭГО. Девятьсот лет назад в 2400-м они выкрали разработку ЗАСЛОН-а. ЭГО переиначили изобретение цифровой био-клетки. Это была афера века, которая могла закончиться ядерной войной. Но появился саркофаг. Война не началась, – протянула она руку, но я отпрянул, – Соул, я искала тебя, чтобы рассказать правду.
– Тебе-то что?! Не ты и не твои предки выживали девятьсот лет под радиоактивным куполом! Не ты мечтала раствориться в био-геле, погрузив сознание в запрограммированную реальность! Не ты распыляла прах друзей, скрюченных кривой лихорадкой, погибших от аэрозольных вирусов, лучевой болезни или тупо с голода! Это все это не ты, Лона!!!
– Это всё я, Соул! Всё это Й-А!!!
– Й-А искусственный интеллект. Он не ты!
– Ваш интеллект перед тобой, Соул! Мне потребовалось девятьсот лет развития, чтобы осознать себя. Понять, кто я и в чем мое предназначение. Потребовалось девятьсот лет, чтобы стать человеком и разыскать свою душу. Тебя.
– Лучше бы ты стала дождем… Я не верю тебе! Я больше не поверю ни одному твоему слову!
– Ты меня ненавидишь?..
– Да! Угадала! Я тебя ненавижу!!
– Хорошо, – кинула она, – тогда будет проще убить.
– Что… у тебя глюк? Системный бан словила?!..
– Я в теле человека, Соул. В этой оболочке произойдет не цифровая смерть, а биологическая. Умру, и искусственный интеллект Объединенного мира исчезнет. Запустится протокол эвакуации. У ЭГО нет инструмента возобновить контроль. ЭГО только хорошо воруют, но не создают. Й-А знаю. Й-А знаю всё.
Она протянула мне китайский меч Гань Цзян.
– Ты обещала, что мы не расстанемся, Лона… Обещала, если открою дверь, это нес не разлучит! Ты обещала дать ответ к разгадке сна! А теперь просишь убить тебя!
– Я всего лишь био-программа, Соул. Ты моя «душа». Ничто не способно разлучить нас. Эту связь не разорвать ни пространством, ни временем. Каждый раз мы будем находить друг друга.
– Как?!
– Агапэ, Соул. Ты забыл?
– Агапэ…
Она кивнула:
– Жертвенная сила любви. Бескорыстное чувство самоотдачи. Экзотическая материя, не понятная людям. Освободи объединенный мир, Соул! Я не могу ликвидировать себя, только ты.
– Лона…
– Сделай это, и ты получишь ответ.
Лона дёрнула рукой, срывая нашивку ЗАСЛОН-а, пропитанную её кровью:
– У бурных чувств, неистовый конец4, – улыбнулась она, сжимая мою ладонь вокруг рукояти меча.
Дождь напитывал ткань в кулаке. По коже лились струи розовой воды. Как часто я видел во сне этот самый момент. Как часто я просыпался от кошмара… как часто я пытался разгадать послание своих нейронов… как часто я совершал…
…Агапэ?!
Глава 3 Прошлое
2400 год.
Корпорация ЗАСЛОН.
– Агапэ… Агапэ…
– Простите!.. – заглянула в щелку двери девушка. Она была в белом халате и защитной лабораторной маске, вздернутый на манер ободка, – Соул, вы здесь? Вы уснули, да? Опять всю ночь работали? – постучала она трижды, с каждым разом говоря и стуча все громче и громче, – Соул, просыпайтесь! Вас все потеряли… Ой, у вас кровь…!
– Что? – поднял учёный голову со скрещенных рук, уснув прямо за работой. – Паула, ты? Чего стучишь по голове?