– Я больше не могу! – простонала Лилит сквозь сжатые от боли зубы.
– Фу-фу, – подула снова косметолог и для пущего эффекта помахала рукой над покрасневшим лицом клиентки. – Вы всё можете, вы сильная, вы вон, – она покосилась на растяжки на животе Лилит, – рожали. Сосредоточимся на муже. Он вам чужой, я вас прекрасно понимаю. У меня у самой муж. Продолжайте!
– Да, ну так вот… – Лилит сглотнула и решила вспомнить все прошлые обиды на мистера Ч., они вполне годились на роль горького обезболивающего. – Вы понимаете, такое ощущение, что я живу не со здоровым мужчиной в расцвете сил, а одна, или даже хуже, не одна, а с родителями. Если бы я жила одна, я могла бы делать что хочу, а так я живу как под домашним арестом. Мы едим вместе, смотрим телевизор вместе, чистим зубы вместе, а между тем за последние пять, если не больше, лет он вообще перестал воспринимать меня как женщину. Это, я знаю, прозвучит слишком упрощенно или банально, но по-другому я не могу это описать. Вот вам пример. Как-то раз я решила, что не буду винить во всем его и возьму инициативу в свои руки. Купила эротичные чулки, пеньюар и попросила мужа в этом кружеве меня сфотографировать. Так он знаете что сделал? Снял две фотографии на мой – мой! – телефон, потому что на его телефоне он хранить их якобы не может. Он, видите ли, тренер и на своем телефоне показывает клиентам правильные позы в пилатесе. Сфотографировал, сказал: «Ты мне и в старом белье нравишься» и пошел битву кулинаров на Netflix досматривать. А я как дура сняла белье, натянула опять хлопковые трусы и села думать, что делать с фотографиями в пеньюаре? Не в инстаграм же их вывешивать? Вот, слава богу (Лилит, как человек суеверный, задумалась, не грешно ли поминать господа в этом контексте, но, как обычно, речь опередила сознание), пригодились. Нашлась благодарная аудитория.
– А теперь еще и такая красота к пеньюару прибавится! – подхватила косметолог. Под конец процедуры она натянула медицинскую маску и теперь тяжело дышала над бедрами Лилит, с азартом высматривая уцелевшие волоски. – А насчет мужа всё ясно, надо нового искать. Жизнь коротка…
– Да, да, а мы кузнецы своего счастья, знаю, слышала, но он у меня хозяйственный! После битвы кулинаров в тот вечер, я до сих пор помню, он такую корейку ягненка запек, пальчики оближешь! Недавно новые кастрюли купил, медные, прочел где-то, что тефлоновые опасны для здоровья. И гостиную обставил, стол, обитый железом, в деревенском стиле, на каком-то сайте отыскал. Да что там – садовую мебель из мореной сосны своими руками смастерил! Я ему говорю: ты бы с таким вниманием мои руки рассматривал, как ты эти деревяшки изучаешь! А он мне: я же для тебя стараюсь! А мне не нужна мореная мебель, ай-ай-ай! – Она не вытерпела, села, выпрямив спину, и прикрылась халатом. – Мне нужно, чтобы меня целовали. Везде!
– Ну если везде, то придется еще чуточку потерпеть, голубушка. Поворачивайтесь на бок и примите позу эмбриона.
Лилит настолько устала от боли, напряжения, вспомненных обид и обыкновенного смущения, что без сил свернулась в комочек и уставилась на внушительных размеров лампу, освещавшую прикроватный столик. Красный шелковый абажур и белая фарфоровая ножка в виде полуобнаженной нимфы, заплетающей волосы, – детали интерьера подбирали здесь, видимо, с намеком. Ей вспомнилось, как она попала в салон эпиляции в свой первый приезд в Лондон: искала дом поэта и художника Уильяма Блейка, а обнаружила салон Ministry of Waxing82. Рядом с табличкой «Здесь жил Уильям Блейк» висела реклама полного преображения – и лобковой части клиента, и его личности в целом: «From a wild berry to a smooth cherry!»83 Впрочем, за входом в салон действительно оказалась дверь в музей поэта: комнаты его располагались над салоном, на втором этаже. Блейк, проповедник свободной любви, божественного Эроса, возможно, сам бы одобрил это соседство. «Art thou a flower? art thou a nymph? I see thee now a flower, now a nymph! I dare not pluck thee from thy dewy bed!»84 Еще одна история про исковерканную женскую жизнь. Утуна, нежная душа, влюбленная в Теотормона. Изнасилованная, брошенная всеми, она готова найти Теотормону новых любовниц, лишь бы он был счастлив.
– Интересная у вас лампа, ой! – Взмах руки косметолога заставил Лилит очнуться от взбудораженных наготой нимфы ассоциаций и вернуться в реальность. – У меня муж тоже любитель эффектных интерьерных решений. С недавних пор он пристрастился к черепам животных. На прошлой неделе купил три черепа – овечий и два с рогами, кажется, козьих – и повесил у нас в гостиной. Овечий покрыт золотой краской, а козьи – белой, зато козьи – с синими рогами. Вы думаете, это нормально? Он вообще со мной не посоветовался!
– Раз с золотыми, должно быть красиво, нет? – вяло отозвалась косметолог.
– Что может быть красивого в черепе? – продолжила Лилит, не обращая внимания на равнодушие собеседницы. Ей стало окончательно жалко себя, а до завершения процедуры оставалось совсем немного времени. Значит, с самооправданием придется поторопиться. Она вдохнула поглубже, готовясь к финальному монологу. – Черепа он повесил, зная, что у меня подруга покончила с собой. Мать двоих детей, представляете! Всего неделю назад были похороны. Я о смерти и так боялась думать, а после этого случая у меня вообще каждую ночь приступы паники. Был человек, и вдруг раз – его нет. Совсем нет. О нем думают близкие, друзья скучают по нему, а где он сам? Ну где? Где эта женщина сейчас, с ее надеждами, заботами, мыслями – о детях, о самой себе, обо всем, что довелось пережить? Ее тело уже гниет, оно мне теперь постоянно мерещится, лысая голова с пустыми глазницами. А мой муж черепа покупает!
По лицу Лилит потекли слезы, косметолог засуетилась с салфетками. Одновременно ей пришлось вытирать с Лилит остатки сахарной пасты.
– Мужчины, они все такие, бессердечные, – приговаривала она, так и не поняв, отчего вдруг расплакалась клиентка. – Ну, милочка, одевайтесь, и надеюсь, ваш новый облик произведет нужный эффект. В следующий раз приходите ко мне на наращивание ресниц. В одном месте убавим – в другом прибавим.
Довольная собственной шуткой, она посмеиваясь вышла из комнаты. Лилит осталась наедине с красной лампой. Она с тоской представила себе обратную дорогу домой, мимо свалок и складов щебня. Зато на следующий день ее ждала совершенно другая обстановка: Бенедикт пообещал ей красивый вечер в самом сердце Лондона, на Russell Square, Рассел-сквер.
На Рассел-сквер, кажется, даже у голубей вид умнее, чем в остальных парках Лондона. Раскинувшаяся в районе Блумсбери, облюбованном английскими интеллектуалами, эта площадь примыкает к зданиям Британского музея и корпусам университета UCL85, соседствуя, таким образом, с целым научным городком. Площадь появилась в 1804 году, вскоре после того, как в музей попал один из его главных экспонатов, Розеттский камень, позволивший ученым расшифровать египетские иероглифы. На Рассел-сквер приятно посидеть теплым летним вечерком, посмотреть на голубей, туристов, студентов, не уехавших на каникулы, влюбленных или притворяющихся влюбленными лондонцев – всем им невдомек, что Лилит за ними наблюдает и что она счастлива. Лилит сейчас будут целовать, у Лилит кружится голова от мысли о забытых в замужестве объятиях, прикосновениях мужских губ к ее шее, плечам, животу. Бедные голуби – у одного из них искалечена лапка! Как же ей хочется, чтобы все вокруг разделили с ней счастье, чтобы все бродяги на этой площади вдруг обрели дом, а голуби исцелились и наелись досыта.
Еще рано, но она подойдет к станции метро. Станция, названная в честь площади, Russell Square – длинное здание начала прошлого века. Оно обложено плиткой цвета «бычьей крови», над огромными арочными окнами второго этажа нависает рельефный карниз. Под карнизом не поскупившийся на декоративный элемент архитектор добавил круглых окошек, похожих на иллюминаторы. Всё это Лилит успела рассмотреть в предвкушении встречи, поглядывая на станцию с лавочки через дорогу. Зря она так рано приехала, вот и солнце уже начало садиться, а время встречи только подошло. Бенедикт опаздывал. На пять минут. Десять. Одиннадцать… Не выдержав, Лилит написала ему сообщение: «Уже бегу мимо Британского музея, скоро буду». Ей сразу пришел ответ: «Зачем ты бежишь мимо музея? Я жду тебя на Sloane Square».
Лондон, мать вашу! Эти вечные площади с голубями и туристами у любого спутаются в голове! «Ха-ха, ты не поверишь, когда мы с тобой обсуждали, где встретиться, я смотрела передачу про Британский музей, и в голове у меня отложилась Russell Square station86! Уже еду на Sloane Square! Подожди меня где-нибудь в баре!»
Проклиная свою рассеянность, досадуя, что теряет драгоценное время, Лилит вместо быстрого метро села в черный кэб и сразу застряла в пробке. Сил менять средство передвижения уже не было: оставалось смотреть в окно. Пробка медленно ползла по самым знаменитым местам: Whitehall87 с его правительственными зданиями, парламент, Вестминстерское аббатство. Но ей эти достопримечательности были противны: как далеко оставалось ехать от них до ее мечты – глаз, излучающих восхищение ей, Лилит! Да, не каждому суждено провести время в ее обществе, и не каждый способен это общество оценить. Кому-то ее компания вообще приелась и воспринимается как данность. Но это большая ошибка – не ценить тех, кто рядом. Настанет день, и вот так, как Лилит, они найдут себе новое пристанище, новые любящие глаза. Улица Гольбейна. Наконец-то!
– Остановитесь здесь, пожалуйста! – прокричала она водителю, расплатилась, выскочила из такси и побежала к метро.
Вспомнив, что ее там уже не ждут, схватилась за телефон. В этот момент ей пришло сообщение: «Жду тебя в Sloane House» и ссылка на геолокацию. «Слоун Хаус» – она ввела название в поисковик – это же гостиница! Что он о себе возомнил? Пусть еще вчера меня общипывали, как ангорского кролика, пусть я даже морально готова принять статус падшей женщины, но вот так? Как нечто само собой разумеющееся?! Я ему сейчас покажу, что такое оскорбленная женская гордость! Джентльмен несчастный!