Надо сказать, что передовое электричество не всегда, точнее — не сразу, побеждало в конкурентной борьбе. Так, например, в 1878 году на недавно построенной набережной Виктории устроили электрическое освещение — начали с двадцати дуговых ламп и вскоре довели их число до пятидесяти пяти. Однако уже в середине 1884 года пришлось вернуться к прежнему газовому освещению, поскольку электрическое было не только дорогим, но и сложным в обслуживании — лампы приходилось менять очень часто.
Самым быстрым видом общественного транспорта в Лондоне был и остается метрополитен, открытый в 1863 году. Глядя на схему линий Лондонского метрополитена, невозможно поверить, что первоначально станций было всего семь. Первая линия, длиной в шесть километров, связала вокзалы Паддингтон и Кингс-Кросс с железнодорожной станцией Фаррингдон. Выходя из тоннелей, поезда проходили буквально под окнами жилых домов, что подсказало Артуру Конан Дойлю оригинальный сюжетный ход в рассказе «Чертежи Брюса-Партингтона». Убив молодого клерка Арсенала, германские агенты избавляются от тела, положив его из окна на крышу вагона метрополитена. Но гениальный детектив Шерлок Холмс разгадывает их уловку… «Можно ли считать простой случайностью то обстоятельство, что труп найден именно там, где поезд подбрасывает и раскачивает, когда он проходит через стрелку? Не тут ли должен упасть предмет, лежащий на крыше вагона? На предметы, находящиеся внутри вагона, стрелка никакого действия не окажет. Либо тело действительно упало сверху, либо это какое-то необыкновенное совпадение»[208].
С 1 мая по 15 октября 1851 года в лондонском Гайд-парке проходила Великая выставка промышленных изделий всех народов — первая в истории международная выставка научно-промышленных достижений. «Этот день стал одним из наиболее знаменательных и ярких дней в нашей жизни… — записала в дневнике королева Виктория, открывавшая выставку вместе со своим мужем. — Парк представлял собой удивительное зрелище, по нему прохаживались толпы людей, проезжали экипажи и гвардейцы, совсем как в день коронации, и сама я испытывала такое же волнение, как и тогда… Как только мы отъехали, начал капать мелкий дождик, но прежде, чем мы добрались до Хрустального дворца, выглянуло солнце и заиграло на этом колоссальном сооружении с флагами всех наций на крыше».
Хрустальный дворец, о котором пишет королева, был построен по проекту Джозефа Пакстона специально для проведения выставки. «Хрустальный» — это небольшое преувеличение, в реальности дворец был стеклянным, а рамы и опоры сделали из железа. Дворец площадью в семьдесят тысяч квадратных метров мог вмещать до четырнадцати тысяч (!) посетителей. После выставки его перенесли на юго-восток Лондона, в Сайденхэм, где был устроен первый в Лондоне тематический парк. В конце 1936 года Хрустальный дворец сгорел, и восстанавливать его не стали. Память о дворце сохранилась в названии района и в названии футбольного клуба[209].
Выставка имела успех — ее посетили около шести миллионов человек, и она изрядно поспособствовала развитию торговых связей. В 1862 году в Лондоне прошла вторая выставка[210], на сей раз — в Южном Кенсингтоне, на том месте, где сейчас находится Музей естественной истории.
Конный лондонский трамвай
Паровой лондонский трамвай
Бурно растущий город буквально тонул в нечистотах, которые частично стекали в Темзу по канализационным стокам, а частично текли по улицам. Жарким летом 1858 года на Лондон нашло Великое зловоние, исходящее от разлагающихся «отходов жизнедеятельности», копившихся на берегах Темзы в течение длительного времени. До Великого зловония были менее масштабные сигналы в виде локальных вспышек холеры, вызванных попаданием сточных вод в городскую систему водоснабжения. Наиболее известной стала вспышка на Брод-стрит[211] в Сохо[212], начавшаяся в конце августа 1854 года и унесшая жизни более шестисот горожан. Источником распространения холеры стала водоразборная колонка. Примечательно, что холера обошла стороной расположенный неподалеку от колонки монастырь, что пытались объяснить Божьим покровительством, но на самом деле причина здравия монахов заключалась в том, что они, по старинному обычаю, утоляли жажду пивом.
Когда Чарльз Диккенс писал в «Крошке Доррит» о том, что «через весь город струилась, вместо свежей речной воды, зловонная мерзость сточных труб»[213], то нисколько не преувеличивал — так оно и было. Лондонцы мирились с вонью и даже находили силы подшучивать над ней — в произведениях и письмах того времени не раз встречаются ироничные упоминания о том, как кружится голова на свежем воздухе за городом. Но для того, чтобы городские власти перешли от рассуждений к делу, потребовалось нечто значительное — не обычное зловоние, а Великое.
В 1865 году было завершено строительство первой очереди централизованной канализационной системы Лондона, созданной по проекту инженера-строителя Джозефа Базэлджета. Сто тридцать километров труб ежедневно отводили около четырехсот миллионов галлонов[214] сточных вод на восток, в коллекторы, расположенные ниже по течению Темзы. Из коллекторов отходы сбрасывались в Темзу во время прилива и с отливом уносились в океан.
К 1901 году в Лондоне проживало шесть миллионов семьсот тысяч человек. Страшно подумать, что история города начиналась с небольшого отряда римлян, охранявшего мост.
Погружение в эпоху
Для погружения в Викторианскую эпоху существует великое множество возможностей, поскольку этот период британской истории обильно отражен в искусстве, особенно в литературе, которая служит лучшим инструментом для путешествий в прошлое.
При упоминании Уильяма Теккерея на ум сразу же приходит его знаменитая «Ярмарка тщеславия», но в этом произведении описан закат георгианской эпохи. Однако у Теккерея есть в определенной степени автобиографический роман «Иcтopия Пeндeнниca, eгo удач и злoключeний, eгo дpyзeй и eгo злeйшeгo вpaгa». Если «Ярмарку тщеславия» сам автор нaзывaл «poмaнoм бeз гepoя», то в «Пeндeнниcе» есть главный гepoй — мoлoдoй провинциальный аристократ, оказавшийся в Лондоне в двадцатилетнем возрасте. «Пeндeнниc» гармонично перекликается с «Оливером Твистом» Чарльза Диккенса, события которого можно отнести и к поздней георгианской эпохе, и к ранней Викторианской. О более поздних временах Диккенс рассказывает в своем последнем завершенном романе «Наш общий друг». Нельзя обойти вниманием и Энтони Троллопа, заслуженно считающегося лучшим бытописателем Викторианской эпохи. Его роман «Финеас Финн» интересен тем, что в нем описаны высокие политические сферы — главный герой избирается в парламент, причем не самым честным путем…
Множество фрагментарных зарисовок викторианского Лондона оставил нам Артур Конан Дойль. Куда только не заносит жизнь Шерлока Холмса и доктора Ватсона… Кстати говоря, большинство лондонцев верят в то, что Шерлок Холмс существовал в реальности, а тем, кто в этом сомневается, могут посоветовать посетить музей великого детектива на Бейкер-стрит, 221 «б». Вообще-то Конан Дойль выдумал этот адрес, но жизнь сделала его реальным — в тридцатые годы ХХ столетия на удлинившейся Бейкер-стрит появился дом с таким адресом, принадлежавший Строительному обществу Эбби-Роуд. Что же касается здания музея, то у него изначально был номер 239, который впоследствии, с разрешения властей (в виде исключения!) сменили на 221 «б». Зато здание именно такое, какое и было описано у Конан Дойля — георгианский дом, построенный в 1815 году.
О жизни литературных кругов поздневикторианского Лондона рассказывает в романе «Новая Граб-стрит» Джордж Гиссинг, писатель талантливый, но недооцененный. Ну а если захочется викторианского гламура, то нужно обращаться к Оскару Уайльду, которого в лондонских салонах звали «ирландским остроумцем». В «Портрете Дориана Грея» не так уж и много Лондона, в основном действие романа происходит в камерной обстановке, но дело не в декорациях, а в атмосфере эпохи, которую автор блестяще сумел запечатлеть.
В Викторианскую эпоху стало модным ведение дневников и написание мемуаров. Дневники, пожалуй, будут ценнее для потомков, ведь они пишутся для себя и потому очень мало искажают реальность, в отличие от мемуаров. Недаром же Ивлин Во говорил, что «мемуары пишутся только для того, чтобы выставить себя в наилучшем свете», а уж он-то был сведущ в этом вопросе[215]. И если обращаться к дневникам, то в первую очередь — к дневникам самой королевы, наиболее известной жительницы Лондона Викторианской эпохи.
Джон Кроутер. Панорамный вид с вершины Монумента. 1890
Джон О’Конор. Вид на Пентонвиль-роуд вечером. 1884
В 1879 году адвокат Чарльз Чедвик-Хили поручил художнику-акварелисту Джону Кроутеру зарисовать несколько лондонских зданий, которым грозил снос. Поручение имело грандиозные последствия — в течение полутора десятков лет Кроутер создал более четырех сотен городских пейзажей и интерьеров, выполненных в спокойной манере с поистине фотографической точностью.
Серьезные режиссеры, собирающиеся снимать картину, действие которой происходит в Лондоне последней четверти XIX века, начинают с просмотра работ Кроутера. Это занятие не только настраивает на соответствующий лад, но и позволяет избежать исторических ляпов.
Ирландец Джон О’Коннор, бывший главным художником в театре «Хеймаркет»[216], «подружился» с Лондоном после того, как ему заказали лондонские декорации для одной из премьер. Декорации стали первым шагом на пути к славе. Лучшей из работ лондон