3 марта 1943 года на недостроенной станции метро «Бентал-Грин» произошла трагедия, ставшая самой крупной британской гражданской катастрофой военного времени — в давке погибло сто семьдесят три человека, в том числе восемьдесят четыре женщины и шестьдесят два ребенка. Как это часто бывает, совпало несколько неблагоприятных обстоятельств. Во-первых, после сигнала воздушной тревоги у входа на станцию собралось очень много людей — к местным жителям добавилась публика из ближайшего кинотеатра и пассажиры нескольких рейсовых автобусов. Во-вторых, из-за дождя ступени лестницы, ведущей в вестибюль станции, были мокрыми. В-третьих, кругом было темно, поскольку уличное освещение отключалось ради светомаскировки. В-четвертых, недалеко от станции был произведен запуск противовоздушных ракет, звук которого был похож на звук разорвавшегося фугаса. Близкий взрыв напугал людей, торопившихся укрыться на станции, а тут еще одна из женщин поскользнулась на верхней ступени лестницы и упала на стоящих впереди людей. По «принципу домино»[224] произошла давка… И хотя лестница была короткой (всего девятнадцать ступеней), на ней погибло много людей.
По совпадению, когда в середине 1944 года нацисты начали обстреливать Лондон крылатыми ракетами «Фау-1», первая из ракет упала 13 июня в районе «Бентал-Грин» на Гроув-роуд, убив шестерых и ранив девятерых человек, пятеро из которых впоследствии скончались от ран. Сейчас на месте падения первой ракеты установлена мемориальная табличка. Всего же до конца марта 1945 года на Лондон упало две тысячи четыреста девятнадцать ракет, убившие более шести тысяч человек. После вторжения в Нормандию нацисты лишились большинства наземных установок запуска ракет, но это не привело к прекращению обстрелов Лондона, поскольку запуск можно было производить и с самолетов. Лондонцы прозвали ракеты «Фау» «жужжащими бомбами» из-за похожего на жужжание звука, издаваемого их двигателем.
После бомбежки. Лондон, сентябрь 1940 года
Вход на станцию «Бентал-Грин» (фотография сделана после трагедии)
Обстрелу ракетами предшествовал так называемый «малый блиц» — учащение и усиление мощности налетов в феврале и марте 1944 года. Германия, предчувствуя наступление краха, пыталась склонить Великобританию к переговорам, но эта затея не имела успеха.
Приметой военного времени стали мешки с песком, которыми обкладывали здания, предоставляющие историческую ценность. От прямого попадания бомбы или ракеты мешки, разумеется, не спасали, но они служили надежной защитой от осколков и разрушающего действия взрывной волны.
В мае 1945 года Лондон представлял собой унылый полуразрушенный город, не имевший, казалось, ничего общего с довоенным Лондоном, кроме названия улиц и площадей. Первые послевоенные годы тоже были унылыми — лондонцы жили бедно, бо́льшая часть продовольствия распределялась по карточкам, город восстанавливался не так быстро, как хотелось его жителям. Но это послевоенное уныние было спокойным, в отличие от военного — лондонцы перестали вздрагивать от каждого громкого хлопка и могли гулять вечерами по ярко освещенным улицам.
Глава тринадцатаяСвингующий Лондон — город на нулевом меридиане
Walking down the sidewalk one purple afternoon,
I was accosted by a barker playing
A simple tune upon his flute.
Toot toot toot toot.
Silver rain was falling down
Upon the dirty ground of London town.
People pass me by on my
Imaginary street,
Ordinary people it’s impossible to meet,
Holding conversations that are always incomplete.
Патрик Аберкромби, «отец» большого Лондона
Своеобразной вехой для Лондона стал Фестиваль Британии, который проводился летом 1951 года по всей стране. Центр фестиваля находился в лондонском районе Саут-Банк, который к тому времени окончательно превратился из складского квартала в музейный. Фестиваль, проводившийся в ознаменование столетия Всемирной выставки 1851 года, стал наглядным подтверждением послевоенного возрождения страны. Примечательно, что его идея возникла в 1943 году — даже в столь тяжелое время британцы думали о светлом будущем. Если XIV летние Олимпийские игры, шедшие с 29 июля по 14 августа 1948 года, проводились в оправляющемся от войны городе, то к 1951 году в Лондоне уже не осталось следов войны, за исключением памятных досок.
Современный Лондон — детище архитектора-градостроителя Патрика Аберкромби, который еще в 1944 году подготовил проект «Большого Лондона» — упорядоченного, красивого и просторного города, в котором жить должно было так же приятно, как и делать покупки в «Селфридже».
Аберкромби видел Лондон городом с круговой структурой с четырьмя кольцевыми зонами — внутренней, пригородной, зеленой, образованной поясом насаждений, и внешним кольцом, состоящим из восьми городов-спутников, за счет развития которых он должен был расти. Рост путем внутреннего уплотнения исключался, жители чрезмерно перенаселенных районов отселялись в пределы внешнего кольца и в дальнейшем, по замыслу Аберкромби, в городе не должно было создаваться перенаселенных очагов; «золотым стандартом» считалось тысяча человек на четыре акра.
Идея была замечательной, но ведь городу не прикажешь, он развивается сам по себе. В Большом Лондоне, топография которого соответствует замыслу Аберкромби, встречаются перенаселенные районы, и ничего с этим поделать невозможно. Но в целом послевоенный Лондон стал на порядок удобнее довоенного. Разумеется, при благоустройстве было снесено много старинных зданий, что вызывало и продолжает вызывать нарекания в адрес Аберкромби и его коллег, но, как известно, невозможно приготовить яичницу, не разбив яйца. Лондон — это в первую очередь город, очень большой город, а уже потом — музей под открытым небом. Но надо отдать творцам Большого Лондона должное — они разрушали только то, что никак невозможно было не разрушить, и находили оригинальные решения для того, чтобы сберечь особо ценные объекты.
В шестидесятых годах городские власти сделали ставку на развитие многоэтажного муниципального жилья, которое в условиях земельного дефицита казалось весьма выгодным, тем более что крупнопанельное системное строительство[226] позволяло строить очень быстро. Однако реализация этой идеи оставляла желать лучшего как со стороны проектировщиков, так и со стороны строителей. Гром грянул 16 мая 1968 года, когда в Каннинг-Тауне[227] в результате взрыва газа произошло частичное обрушение недавно построенного двадцатидвухэтажного дома. Четыре человека погибли, семнадцать получили ранения, а лишенное угла здание выглядело настолько устрашающе, что лондонцы сразу и полностью охладели к высотным жилым домам — лучше уж пусть малоэтажные дома стоят плотнее. Со временем трагическое происшествие превратилось в анекдот о везучей миссис Ходж, которая зажгла спичку, вызвавшую взрыв утекшего из труб газа. Бедную женщину, которая рано утром захотела выпить чаю, отшвырнуло взрывом на противоположную стену, но при этом она не получила никаких телесных повреждений за исключением нескольких синяков. Не пострадала и газовая плита, которую миссис Ходж забрала на новую квартиру (хочется верить, что она переехала в добротный малоэтажный дом).
Что же касается Патрика Аберкромби, то этот выдающийся человек, участвовавший в перепланировке не только Лондона, но и ряда других британских городов (например Плимута и Эдинбурга), определенно заслужил, чтобы ему установили памятник. Но пока что благодарность потомков ограничилась мемориальной табличкой на доме, в котором Аберкромби провел последние годы жизни, и премией его имени, ежегодно присуждаемой Международным союзом архитекторов за выдающиеся достижения в области городского планирования.
Великий смог 1952 года
Город, переживший Великий пожар и Великое зловоние, был просто обязан пережить и Великий смог. Это «удовольствие» выпало на долю лондонцев в декабре 1952 года, с пятого по девятое число. Погода была безветренной и холодной, иначе говоря — туманной, и вышло так, что скопившийся у земной поверхности холодный воздух накрыла «крышка» из теплого воздуха, которая словно бы законсервировала его. Уголь в то время использовали не самый лучший, с большим содержанием серы, которая при горении превращалась в диоксид, токсичный в высоких концентрациях (качественный уголь шел на экспорт). Холода побуждали лондонцев сжигать больше угля, а к продуктам горения добавлялись выхлопные газы и промышленные выбросы. Все это смешалось и образовало стойкий смог, которому частицы сажи придали желто-черный оттенок, напоминавший цвет горохового супа.
Купание в Темзе. 1952
Смог был лондонцам не в новинку, но такого густого еще никогда не было, и никогда еще смог не стоял по нескольку дней. Из-за плохой видимости (не только на улицах, но и помещениях) прекратилось движение всех видов транспорта, за исключением метрополитена, отменялись занятия в учебных заведениях, спектакли и показы кинофильмов. Но все это было не так страшно, ведь случались в Лондоне вещи и похуже, но Великий смог убил не менее четырех тысяч человек, умерших от последствий респираторных заболеваний. Из случившегося были сделаны выводы. «Акт о чистом воздухе», принятый парламентом в 1956 году и ставший первым экологическим законом Великобритании, положил начало переходу с угля на бездымное топливо (газ).
Свингующий Лондон
«Свингующий» это «модный», «стильный». Собственно, Лондон всегда был «модным» городом, поскольку столица, хочет она этого или не хочет, задает тон всей стране, да и стиль у Лондона был всегда — индивидуальный, индивидуалистичный, холодновато-отстраненный… Город словно бы смотрит с высоты своего почтенного возраста на людей и иронично хмыкает: «Хм! Посмотрим, на что вы способны!». Как сказал однажды Джеймс Робертсон Джастис