— Почему вы в тот раз убежали? — спросил Хэксби.
— Прошу прощения, сэр. — Отговорка пришла ей в голову быстро. — Меня ждали здесь. Госпожа Ноксон велела мне не задерживаться в соборе Святого Павла.
— Не будь я таким безголовым, сегодня непременно вернул бы вам плащ. Вы тогда забыли его во дворе Дома конвокаций. А теперь к делу — мне понадобится бумага для тонкой работы, два квира[8]. Возьмите с собой вот этот испорченный листок и покажите торговцу. И формат, и качество должны быть точно такими же.
Кэт взяла листок. Ее пальцы дрожали так, что бумага заколыхалась в воздухе.
Этот день оказался счастливее, чем все унылые годы, прошедшие с тех пор, как Кэт покинула тетушкин дом в Чампни и переехала к Олдерли.
Когда Кэт вернулась из писчей лавки, Хэксби стоял, склонившись над длинным столом, повернутым под прямым углом к одному из высоких окон. Он трудился над какими-то цифрами. Левая рука чертежника придерживала правую. Кэт не решилась спросить, что с ним. Возможно, он слишком увлекается спиртным, хотя девушка не замечала в его комнате бутылок. Но один из секретарей дяди Олдерли страдал этим пороком и, если верить Эдварду, умер в бреду на заднем дворе пивной.
Хэксби поднял взгляд на Кэт и велел ей показать покупки.
— Хорошо, — произнес он. — Вы умеете делать чернила?
— Да, сэр.
— Тогда этим и займетесь. Нужно целиком заполнить эту склянку.
Он указал на второй стол в углу комнаты. Рядом с пустой склянкой лежали чернильные орешки, купорос и гуммиарабик.
— Возьмите вон тот горшок с дождевой водой. Она чище и лучше течет.
Довольная Кэт с головой погрузилась в работу, то и дело бегая из гостиной господина Хэксби на кухню и обратно, собирая все, что необходимо для работы. Она заметила, что на столе у окна уже стоят чернила. Что, если господин Хэксби ее проверяет?
Он продолжил свои расчеты. Через полчаса Хэксби подошел к Кэт, чтобы посмотреть, как успехи. Изготовление чернил — дело не быстрое.
— Отвлекитесь пока. Хочу вас испытать. Посмотрим, как вы справитесь. В тот раз вы сказали мне, что умеете читать и писать.
— Да, сэр.
Он взял с полки книгу, открыл ее на титульном листе и положил на стол. Хэксби указал на заглавие:
— Что здесь написано?
Кэт склонилась над страницей:
— «I quattro libri dell’architettura di Andrea Palladio». — Она спотыкалась на незнакомых словах, но упорно продолжала разбирать их слог за слогом. — «Ne’ quali, dopo un breve trattato de’cinque ordini, & di quelli avertimenti, che…»[9]
— Достаточно.
— Извините, сэр, я не знаю итальянского, и…
— Но вы поняли, что текст на итальянском, а этого я не ожидал. Проведем еще один эксперимент.
Хэксби взял лист испорченной бумаги, который она брала с собой в лавку в качестве образца, и велел Кэт при помощи грифеля и линейки чертить линии разной длины, стараясь, чтобы они были как можно тоньше и светлее.
Кэт села за стол у окна, положив бумагу на доску, которой пользовался господин Хэксби. Во время работы она обратила внимание на то, как он ходит по комнате, рассматривая изготавливаемые ею чернила, заглядывая в свою записную книжку и дергая себя за длинные пальцы так, будто они причиняли ему беспокойство.
Видимо, господин Хэксби следил за ней, потому что стоило Кэт закончить, как он тут же склонился над листом.
— Хорошо. Теперь возьмите это перо… нет, другое, с наконечником потоньше. Его нужно очинить. Когда закончите, поверх карандашных линий начертите чернильные.
Это дело заняло гораздо больше времени. Подобная работа ошибок не прощает. Наконец Кэт выполнила задание, но осталась не совсем довольна результатами.
— Вот здесь, с краю, небольшая клякса, — заметил господин Хэксби. — И хотелось бы, чтобы линия внизу была поровнее. Но в остальном вы неплохо справились. А теперь тем же пером напишите рядом несколько слов: «Кристофер Рен delineavit»[10]. Маленькими, аккуратными, изящными буквами.
Кэт устремила на Хэксби испытующий взгляд:
— Я не понимаю, сэр, что это значит, сэр.
— А вам и не нужно. Выполняйте.
Кэт стала медленно выводить слова на бумаге.
— Хорошо. Почерк прямо как у секретаря. Где вы научились так писать?
— В детстве я служила у пожилой леди, которая жила в деревне. — Кэт придумала объяснение еще во время работы, поэтому сейчас даже не запнулась. — Моя госпожа обучила меня письму, и я ей помогала, особенно когда она стала слаба глазами. В молодости госпожа ездила в Италию, она интересовалась архитектурой. — Кэт указала на чертежи на столе. — А потом она умерла, и я перебралась в Лондон.
В некотором смысле сочиненная ею история была почти правдивой, насколько ложь вообще может быть правдивой: пожилой леди была тетушка Эйр. Перед смертью она отдала Кэт ящичек с чертежными инструментами, изготовленными в Италии. А сам ящичек был инкрустирован слоновой костью.
— Госпожа хорошо вас обучила, и сегодня вы мне поможете еще с одним делом. — Пальцы Хэксби затрепетали. — Вот с этим.
Господин Хэксби трудился над планом здания Таможни на Темзе. Старому было больше сотни лет, и оно полностью выгорело при Пожаре. Чертежи были почти готовы, но накануне доктор Рен предложил важные усовершенствования, касавшиеся южного фасада, выходившего на реку. Потребовалась точная копия этой части плана, к тому же необходимо было заново рассчитать размеры, от которых зависела вся структура строения.
Нужно спешить, объяснил ей Хэксби, ведь скоро короля завалят проектами новых зданий, и тот, кто успеет первым, окажется в самом выгодном положении, особенно если этого человека знают и любят при дворе, как доктора Рена. Король практически пообещал, что одобрит их проект. С другой стороны, господин Хэксби на собственном опыте убедился, что на обещания королей не всегда следует полагаться.
Когда доктор Рен пришел после обеда, чертеж был готов. Пока доктор осматривал план, Хэксби стоял рядом с ним. Кэт между тем ждала в стороне, когда ей велят уходить.
— Это не ваша рука, господин Хэксби.
— Чертеж делала горничная.
— Что? — Рен во все глаза уставился на Кэт. — Она? Вот эта девушка?
— У Джейн красивый почерк. Уж во всяком случае, лучше моего, ведь сегодня меня опять настиг приступ дрожи.
Казалось, доктор впервые разглядел Кэт как следует. Пожалуй, он был достаточно интересным мужчиной, особенно хороши были его глаза. Рен снова повернулся к Хэксби:
— Она неплохо поработала. Даже очень хорошо. Нужно заплатить девушке шесть пенсов за труды.
Слова доктора Рена заставили Кэт погрузиться в глубокий омут памяти. На секунду с его темного дна всплыли похожие слова, а потом блеснул другой шестипенсовик. И тут из глубин, над которыми не властна смерть, явилась сама тетушка Эйр: Кэт увидела ее в саффолкском имении, Колдридже.
— Ты хорошо поработала, дитя мое, — произнесла тетушка Эйр, пристально вглядываясь в рисунок: зрение у нее уже начало портиться. — Очень красиво нарисовано, а твоя арка похожа на арку, которую император Домициан приказал возвести в Риме в честь своего брата Тита. Вот тебе серебряный шестипенсовик. Смотри не потеряй.
Выйдя из комнаты господина Хэксби и спустившись на кухню, Кэт застала в судомойне Марджери, мывшую посуду после обеда. Вторая служанка взглянула на нее с плохо скрываемой неприязнью.
— Хозяйка у себя, — бросила Марджери, кивком указывая в нужную сторону. — Она хочет тебя видеть.
Судя по красным глазам, госпожа Ноксон плакала. Но к тому времени, как Кэт явилась на ее зов, слезы высохли и на смену горю пришла злость.
— Мне пришло письмо, — объявила хозяйка. — Из Барнабас-плейс, от человека по фамилии Манди. Пишет, что служит у Олдерли мажордомом. Тон напыщенный, — похоже, этот Манди из тех важных особ, которые расхаживают, будто аршин проглотили, вот только от аршина пользы будет побольше, чем от них всех, вместе взятых.
Кэт утратила дар речи. Радости как не бывало. От страха у нее перехватило дыхание. От Олдерли никак не скрыться: сначала встреча в соборе Святого Павла, а теперь еще и это.
Голос госпожи Ноксон долетал будто издалека:
— Письмо отправили по моему старому адресу в Оксфорде, а оттуда его переслали сюда. Речь о сундуке дяди Джема. Хотят, чтобы я его забрала.
— Выходит, они не знают, что я здесь? — шепотом спросила Кэт.
— А ты думала, тебя выследили? Вот дурочка! Этот Манди пишет, что я должна забрать сундук, иначе он пойдет на растопку. Уверена, ни одной ценной вещи там нет. Ради такого дела придется Джону взять тачку. Пока он ходит за сундуком, полдня потеряет, не меньше. Ужасно досадно!
Кэт так сильно била дрожь, что девушка оперлась о кухонный стол.
— Теперь Олдерли узнают, что вы живете в Лондоне?
Госпожа Ноксон покачала головой:
— Если Джон скажет, что отправит сундук в Оксфорд, не узнают.
— Только бы все обошлось!
Госпожа Ноксон сильно покраснела:
— Ты забываешься, Джейн. С какой стати должны возникнуть затруднения? Да и вообще, это не твоя забота. Он ведь как-никак мой дядя. Объясни лучше, чем ты целый день занималась наверху.
— Я помогала господину Хэксби.
— Это не ответ, ясно тебе? Что именно ты там делала?
— Он послал меня в лавку…
— Про лавку я знаю!
— Я приготовила для него чернила, госпожа, и помогла с чертежами.
Госпожа Ноксон фыркнула:
— Если господин Хэксби желает, чтобы ты на него работала, он должен платить за твое время. И учти, Джейн, разврата под своей крышей я не потерплю. А теперь иди и помоги Марджери. Ты и так весь день бездельничала, чего доброго, совсем работать разучишься.
Второе тело нашли через полтора месяца после первого, ранним утром 18 октября.
Я узнал об этом, когда Уильямсон пришел в свой кабинет в Скотленд-Ярде и вызвал туда меня. Начальник велел мне закрыть за собой дверь. По его голосу я понял, что он в дурном расположении духа.