Кэт обнаружила, что чертежник встал с постели: он сидел в кресле с подлокотниками. Однако одет он был в халат и комнатные туфли, а его лицо выглядело еще изможденнее, чем обычно. Иссохшая кожа шелушилась, и ее чешуйки, будто снежинки, лежали на зеленых плечах халата.
— Я нездоров, Джейн, — пояснил Хэксби, хотя в этом не было необходимости. Его правая рука задергалась сама собой, и он левой прижал ее к колену. — Я попросил госпожу Ноксон разрешить вам помогать мне. Пожалуйста, принесите бумагу со стола. Верхний лист.
Кэт подала ему грубый набросок фасада, который она уже видела. Пропорциями здание напоминало Банкетный дом Уайтхолла, только гораздо меньше. Набросок был небрежно выполнен карандашом, однако Кэт ясно увидела замысел архитектора. Снизу чернилами были написаны основные размеры.
— К вечеру чертеж нужно выполнить на чистовую, — произнес господин Хэксби. — Справитесь?
— Да, сэр.
Кэт говорила тихо и не поднимала головы, однако ее охватило оживление.
— Садитесь вот за тот стол, а я буду наблюдать за вашей работой. Первым делом нанесите размеры, сначала чертите линии карандашом и только потом беритесь за чернила. Работайте как можно аккуратнее, чертеж будет смотреть клиент.
— Клиент, сэр?
— Это для колледжа в Кембридже. Пока мы лишь предлагаем свой проект, а получим ли заказ — неизвестно. Перед вами боковой фасад новой часовни.
— Ее спроектировал доктор Рен? — предположила Кэт.
Господин Хэксби фыркнул, и у него на щеках проступили красные пятна.
— Точнее будет сказать, что мы с ним вместе работаем над проектом.
Кэт сделала книксен и стала устраиваться за столом, украдкой поглядывая на господина Хэксби. Тот откинулся на спинку кресла и потер лоб, отчего ему на грудь обрушился новый снегопад. Мускул у него на щеке дернулся. Через некоторое время Хэксби с трудом встал и нетвердой шаркающей походкой побрел в уборную. Долго было тихо, а потом Кэт услышала, как он справляет нужду.
Вернувшись, Хэксби поглядел на то, что она успела сделать, и, похоже, остался доволен. Кэт продолжила, а чертежник взял потертый том и положил его на подлокотник своего кресла. Казалось, Хэксби читал, однако страницы он переворачивал редко. Когда Кэт понадобилось наточить карандаш, она пошла за перочинным ножом и на ходу заглянула в книгу. Девушка ничуть не удивилась, увидев, что он изучает трактат Витрувия «Десять книг об архитектуре», любимую книгу тетушки Эйр. Добрый знак.
«Firmitas, utilitas, venustas», — вспомнила Кэт. Здания должны быть как гнезда птиц или ульи пчел.
Утро получилось весьма приятным. Кэт была погружена в работу, отвлекавшую ее и от тревог, и от забот. Все отступило, кроме шороха карандаша, дыхания господина Хэксби и плана на столе, принимавшего все более четкие очертания.
Когда пришло время обеда, чертежник велел Кэт спуститься вниз и принести ему поднос.
— После этого можете пообедать сами, а потом снова возьмемся за работу.
— Сэр, — произнесла Кэт, освобождая на столе место для подноса, — а на карнизе не слишком много резьбы?
— Что вы сказали? — сердито переспросил Хэксби. Поднявшись со стула, он взглянул на проект. — Вы-то что в этом понимаете?
Набираясь храбрости, Кэт сделала глубокий вдох:
— Сэр, вы сказали, что на пилястрах между пролетами будут коринфские капители. Но что, если резьба на карнизе будет от них отвлекать, делая общее впечатление сумбурным?
Хэксби уставился на чертеж и сосредоточенно нахмурился.
— Да, — наконец произнес он. — Откровенно говоря, по поводу резьбы я тоже сомневаюсь. Надо будет обсудить декор карниза с доктором Реном. — Хэксби искоса взглянул на Кэтрин. — В любом случае собирался поднять этот вопрос.
— Да, сэр. Прошу прощения.
— Однако у вас верный глаз, Джейн, а это бесценное качество.
Хэксби отпустил Кэтрин, и девушка слетела вниз по лестнице, как на крыльях: такой счастливой она не была с тех давних времен, когда жила в Колдридже.
Часы били девять: колокольный перезвон продолжался добрых несколько минут.
Трое слуг шагали к Стрэнду. Джон нес фонарь и палку со стальным наконечником. Во время народных гуляний многие расходятся не на шутку, да и про обычные опасности вечернего города забывать не следует. Марджери шла рядом с Джоном, а Кэт — между Марджери и стеной.
— Маловато народу, — заметила Марджери, когда они добрались до Стрэнда.
Никто не ответил. Однако Марджери верно заметила. Улицу трудно было назвать пустой: как всегда, собрались праздные гуляки, да и в некоторых лавках еще не закрыли ставни. Кареты и повозки ездили туда-сюда, время от времени появлялись всадники. Но Кэт ожидала увидеть огромную толпу и проникнуться оживлением и радостным предвкушением, всегда царящим на праздничных сборищах.
Втроем они вышли через Темпл-Бар на Флит-стрит. Перед ними раскинулся разоренный Пожаром Сити, на фоне неба едва виднелась огромная тень собора Святого Павла. Руины были почти полностью погружены во тьму. Редкий прохожий решался забрести в ту часть города в ночное время.
— А где костер? — спросила разочарованная Марджери.
— Я же сказал — на Харп-лейн, — ответил Джон с легкой тревогой в голосе. Прогулка была его идеей, и ее успех зависел от него. — Сейчас увидите.
Но они ничего не увидели. От Феттер-лейн развалины сначала спускались к Флит-Дич, а потом поднимались по склону до стены Сити. Ни факелов, ни оживленного гомона, а главное — никакого костра, на котором римский Антихрист с тройной короной обратится в кучку пепла.
Кэт не хотела идти на праздник, но теперь, когда их прогулка оказалась бесцельной, ощутила разочарование.
— Сказали, что костер будет здесь, — проворчал Джон: он был похож на ребенка, которого не только лишили удовольствия, но и в придачу выставили доверчивым дурачком. — Наверное, перенесли.
Марджери обратилась к служанке, выходившей из пекарни с накрытой корзиной в руке:
— Где будет костер?
Девушка пожала плечами:
— Никто не пришел. — Свободной рукой она широким жестом обвела и Сити, и окрестности. — В нынешнем году костров не будет. Кому сейчас охота глядеть на огонь? Пожарами мы сыты по горло.
Джон наклонился к Кэт:
— Куда ты хочешь пойти?
— Домой, — ответила девушка. — У меня голова разболелась.
Марджери тут же выпалила:
— Давайте сначала устриц поедим. До моста Флит всего пара шагов.
— Времени у нас мало, — засомневался Джон. — Джейн, как ты ду…
— Ну не упрямься, пойдем! Хоть одно удовольствие мы заслужили. Я знаю короткий путь. — Марджери забрала у Джона фонарь. — Сейчас покажу. За мной.
— Мы не успеем, — возразил Джон. — Госпожа Ноксон…
— Для устриц время всегда найдется, — сказала Марджери и решительно свернула в переулок, шедший параллельно Флит-стрит, унося с собой источник света. Обернувшись, она громко прибавила: — Или вы больше имбирных пряников хотите?
Оба волей-неволей последовали за ней. После Пожара переулок успели расчистить. Кэт споткнулась на неровной мостовой, но Джон взял ее за локоть. Девушка не стала отдергивать руку и слишком поздно сообразила, что этим придала Джону смелости. Внезапно парень остановился и развернул ее так, что Кэт оказалась прижата к стене.
— Джейн, мне надо сказать, — прошептал он. — Сил больше нет молчать. Еще немного — и лопну, честное слово.
Фонарь скрылся за углом. Переулок окутала тьма.
Руки Джона крепко сжимали ее плечи. Кэт сунула руку в карман.
— Дай я тебя поцелую. Очень тебя прошу, будь моей милой.
Лицо Джона придвинулось вплотную к ее лицу. От его пота исходил едкий, чисто мужской запах. Кэт замутило. Джон сильнее вжал ее в стену. Его щека коснулась ее губ. В ушах зазвучал хриплый голос кузена Эдварда: «Кричи сколько хочешь, милая. Никто не услышит».
Кэт вытащила из ножен маленький нож.
— Любимая моя Джейн, прости меня. Один поцелуй. Пожалуйста. Всего один.
В какой-то степени Кэт отдавала себе отчет, что Джон не такой, как кузен Эдвард: он всего лишь добродушный простофиля, непонятно с чего положивший на нее глаз, а Эдвард — чудовище, и, хотя манеры у него светские, ему самое место на виселице.
Но разница между двумя мужчинами не имела значения. Джон всколыхнул в ней память о насилии, и управлять собой она могла не больше, чем пуля, выпущенная из ствола пистолета.
Влажные губы Джона коснулись лица девушки. Его рот был приоткрыт, и зубы задели ее подбородок. Вот он отыскал в темноте ее губы.
В переулке опять стало светло.
— Эй, вы! — прокричала Марджери. — Что вы там…
Но служанка осеклась. Кэт вытащила нож и вонзила его Джону в бедро. Наконечник на секунду зацепился за домотканое сукно штанов парня. А потом клинок прорезал кожу и вонзился в плоть и мышцы.
Джон закричал, схватился за ногу и отпрянул.
Кэт кинулась прочь. Она бежала через темноту к Феттер-лейн.
Улицы были полны опасностей.
Кэт укрылась рядом с Харп-лейн, неподалеку от того места, где должны были развести костер. Забившись в угол, она надеялась, что здесь ее никто не потревожит, однако вскоре девушка поняла свою ошибку. Развалины кишели невидимками: некоторые люди здесь жили — возможно, они поселились в руинах своих домов, — другие рыскали среди обломков. На секунду Кэт осознала, что такое истинная нищета: даже бедная прислуга во дворе «Трех петухов» в большей степени наделена благами, не говоря уж о богатой наследнице в Барнабас-плейс.
Отчаянно пытаясь отвлечься от пугающих мыслей, Кэт постаралась представить дома для бедных в идеальном городе — скромные, но достаточно просторные. Строить их следует из кирпича на прямых улицах с хорошими сточными канавами и водокачками на каждом углу. И никаких закопченных землянок.
Firmitas, utilitas, venustas. Кэт повторяла эти слова, будто заклинание-оберег. Firmitas, utilitas, venustas. Дома бедных должны быть прочными, полезными и красивыми.
Закапал дождь. Держа в руке нож и стараясь двигаться бесшумно, Кэт вернулась на Феттер-лейн, а затем пошла обратно во двор «Трех петухов» — больше ей было некуда деваться. Она робко постучала в дверь.