Наконец к девушке вернулся дар речи:
— Он приносил плащ в дом госпожи Ноксон? Хотел вернуть его мне? Ты уверен?
Джон кивнул:
— Но когда этот человек узнал, что тебя нет, он отказался отдавать плащ господину Хэксби. Просто взял и вышел из комнаты, хотя господин Хэксби его звал. А потом, когда он шел к двери, Марджери заявила, что ты сейчас в кофейне и больше к госпоже Ноксон не вернешься. А я… я сказал…
— Что ты сказал?
Тут Джон и вовсе побагровел:
— Я попросил его передать от меня привет, Джейн. Только и всего.
— Этот человек со мной разминулся. В кофейне меня уже не было.
— Знаю. Господин Хэксби отправил меня к тебе, но там ответили, что ты уехала еще в субботу. Сказали, пришел господин Хэксби и забрал тебя, чтобы отвезти на твое новое место жительства. Но этот человек не был господином Хэксби, потому что в субботу господин Хэксби захворал и целый день пролежал в постели.
Больше ничего Кэт от Джона не узнала — только то, что господин Хэксби порывался сообщить об исчезновении Кэт властям, но госпожа Ноксон отговорила чертежника, заявив, что девушка ему спасибо не скажет.
Сразу несколько часов пробили пять.
— Мне пора, — заторопился Джон. — Ты же знаешь хозяйку.
— Где сейчас господин Хэксби? До сих пор в постели?
— Нет, ему полегчало. Все как обычно. Озноб то найдет, то отступит.
Кэт сказала:
— Передай ему, что я здесь. Скажи, чтобы вышел ко мне сюда.
— Не можешь же ты ждать его на улице. Тем более одна. Да и господина Хэксби все равно нет дома. Он в соборе Святого Павла. Давай отведу тебя к нему. Я так часто туда хожу, что меня впускают и выпускают без всяких вопросов.
— Задержишься — попадет от хозяйки.
Джон пожал широкими плечами:
— Ну и пусть. — Он вдруг преисполнился уверенности и в себе, и в правильности своего решения. Сомнений как не бывало. — Пойдем, Джейн, — произнес он. — На улице возьми меня под руку — так безопаснее.
Джон выставил локоть. Кэт вглядывалась в лицо парня, гадая, не слишком ли дорого ей обойдется его покровительство. Но придется довериться Джону — иного выбора нет. Без Джона ее не пустят во двор Дома конвокаций, ведь у нее нет пропуска. А впрочем, разве Джон хоть раз ее подводил?
— Прости, что ударила тебя ножом, — произнесла Кэт. — Зря ты полез ко мне целоваться, но я тоже перед тобой виновата.
Уже во второй раз лицо Джона просветлело. Она взяла парня под руку, стараясь сохранять между ними дистанцию, и они молча перешли через мост Флит, а потом поднялись по холму к Ладгейту. Массивная фигура Джона защищала Кэт от посторонних взглядов.
В этот час на улице еще было многолюдно. По обе стороны от дороги высились руины и горы золы, тут и там в сгущавшихся сумерках сияли огни костров. Собор вздымался перед ними, похожий на огромную черную тень. В полутьме он казался почти целым, будто Пожар и все, что за ним последовало, — всего лишь страшный сон.
Со двора Дома конвокаций выходили последние посетители. Один из сторожей накрывал на ночь епископа Брейбрука и другие останки. Второй остался у ворот, но сидел в сторожке, греясь возле жаровни. Когда Джон постучал, сторож отодвинул затвор. Увидев знакомое лицо, мужчина хмыкнул, жестом велел Джону проходить и опять задвинул затвор. Прячась за Джоном, Кэт проскользнула во двор незамеченной.
Вечером вход в огороженную часть двора, где по распоряжению секретаря капитула господина Фревина возле стены клуатра был выстроен павильон для участников строительных работ и землемеров, и вовсе никто не охранял. Ремесленники уже разошлись по домам, но в окнах павильона горел свет.
Когда Джон открывал дверь, Кэт держалась в стороне, боясь, что внутри окажется доктор Рен или дядя Олдерли. Однако павильон был почти пуст. Двое секретарей стояли за высокими столами и корпели над столбцами цифр. А господин Хэксби склонился над чертежной доской. Когда Кэт и Джон вошли внутрь, он даже не поднял головы.
Джон зашагал к чертежнику, а Кэт нехотя побрела за ним, вдруг усомнившись в том, что ее ждет теплый прием. При звуке их шагов Хэксби оторвался от работы. Погода была холодной, поэтому он надел перчатки, меховую шапку и плащ с меховым воротником.
— Джон? — произнес чертежник, вглядываясь в темноту. — Вы?
— Да, господин.
— Зачем вы пришли? И кто это с вами?
Кэт вышла из-за Джона и ступила в круг света от горевшей на столе свечи.
— Господи помилуй! — воскликнул Хэксби. — Как же…
— Тише, сэр, умоляю, — зашептала Кэт.
— Где вы пропадали, Джейн? — Лицо чертежника выглядело еще более изможденным, чем раньше. — Чего вы хотите?
— Убежища, сэр. И работать на вас.
— Кто вас увез? Вас забрал какой-то человек, представившийся мной.
— Не могу ответить, сэр. Скажу только, что у меня не было выбора.
Хэксби понизил голос:
— Вы совершили преступление?
Рядом с Кэт Джон переминался с ноги на ногу.
— Сэр, девушки честнее ее не сыщется в целом свете. Клянусь.
Кэт не заслуживала такой преданности.
Хэксби взглянул на слугу:
— Я спрашивал не об этом. Жду ответа, Джейн.
— Я не сделала ничего дурного. — Кэт запнулась. — Только то, к чему меня вынуждали обстоятельства.
Хэксби наклонился, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Кэт.
— Мне известно, что со временем законы меняются. Я на собственном опыте убедился, что можно быть не в ладах с новыми человеческими законами, но при этом сохранить чистую совесть перед лицом Господа.
Тут Кэт вспомнила, что в прежние времена господин Хэксби служил Оливеру Кромвелю и, возможно, достиг бы бо́льших высот, не вернись король на престол.
— Моя совесть чиста, сэр, — шепотом ответила Кэт.
Однако сейчас она должна быть безукоризненно честна. Кэт вспомнила, как считала преданность бедного Джема чем-то само собой разумеющимся, как укусила за руку тощего молодого человека, пытавшегося ей помочь, когда горел собор Святого Павла, как жестоко поступила с Джоном, а ведь он, несмотря ни на что, остался ей предан.
— Вернее, моя совесть чиста во всем, что касается нарушения законов, — прибавила Кэт. — Но порой я дурно обходилась с теми, кто желал мне добра.
— Хорошо. Подождите меня здесь.
Оставив Кэт с Джоном, он подошел к секретарям. Девушка взглянула на план, над которым трудился чертежник, и ее внимание тут же поглотило будущее строение на бумаге. Перед ней не церковь и не общественное здание, а большой дом в форме низкой буквы «н» с лестницами, ведущими к двери. Это был всего лишь карандашный набросок, и рука Хэксби явно дрожала, и все же в проекте чувствовались изящество и гармония.
Будь Кэт богатой и принадлежи Колдридж ей, она приказала бы снести старый особняк и наняла бы господина Хэксби, чтобы он выстроил для нее именно этот дом. А если бы он позволил ей помогать ему с чертежом, Кэт сделала бы план таким же безупречным и элегантным, как и сам будущий дом. А может, проект даже превзойдет готовое здание, ведь только на бумаге можно добиться совершенства, недостижимого для дома из кирпича, дерева и камня.
Между тем секретари надели плащи и направились к выходу. Дверь, ведущая во двор, захлопнулась, и огоньки свечей заплясали от порыва воздуха.
Хэксби снова подошел к Кэт и отвел девушку в сторону:
— Хорошо, я вам помогу. Но мы должны быть осторожны — кое-кому известно о нашем знакомстве.
— Худому мужчине, приходившему в дом с моим плащом?
— Да. Полтора месяца назад он и сюда наведывался. Помните? Тогда он заявил, что его якобы прислал из Уайтхолла сам милорд Арлингтон, но подозреваю, что молодой человек лгал. Во всяком случае, ордера я не видел. Вам известно, кто он такой?
— Я знаю о нем только одно: он меня преследует.
Господин Хэксби задумчиво хмыкнул, и морщины у него на лбу пролегли глубже.
— Возвращаться во двор «Трех петухов» вам нельзя. Там вас будут искать в первую очередь, да и госпожа Ноксон на порог вас не пустит. Договор об аренде чертежной мастерской я буду подписывать в понедельник, но до тех пор никакого жилья вам предложить не могу. Если сниму для вас комнату на пять дней или, скажем, на неделю, возникнут неудобные вопросы. И если вас отыщут, я вам помочь не смогу.
— Я согласна поселиться где угодно, сэр.
— Правда? Где угодно? Вы боитесь привидений?
Застигнутая врасплох, Кэт громко спросила:
— О чем вы, сэр?
— Тише. Что, если я устрою вас где-нибудь здесь?
— В соборе Святого Павла?
— Предупреждаю, вы будете совсем одна. А ночью тем, кто боится привидений, здесь и вовсе делать нечего.
Господин Хэксби посчитал, что идти с зажженной свечой чересчур рискованно, хотя огонек вряд ли кто-то увидит: и клуатр, и сам собор на ночь закрывают. Кроме них, здесь ни души. Джона господин Хэксби отправил домой.
Площадь кабинета секретаря капитула составляла около двенадцати квадратных футов. Он располагался на втором этаже в северо-западном углу крытой аркады. Потолок с крестовым сводом, две двери, незастекленное окно со ставнями. От старинной каменной кладки веяло холодом, в неподвижном воздухе до сих пор стоял запах гари.
Они вошли через дверь, расположенную высоко в стене, в задней части павильона. Туда они поднялись по крутой лестнице, располагавшейся за рабочим столом, который господин Фревин занимал, когда работал внизу, бок о бок с господином Хэксби и секретарями. Вторая дверь, ведущая в кабинет, располагалась напротив первой. Она была заперта на засов с другой стороны и выходила в галерею над северной стеной клуатра. Хэксби объяснил, что крыша этой галереи была разрушена еще при Кромвеле, да и остальные ее части сильно пострадали.
Когда ставни открыты, из окна возле второй двери виден внутренний двор, раньше там был разбит сад, а теперь остались лишь развалины здания капитула.
— Днем смотреть там не на что, — сказал господин Хэксби. — Вокруг только зола и горы камня. А по ночам — только темнота. Здесь вас никто не потревожит, — заверил он Кэт. — Господин Фревин уехал к матери, он вернется только через день-два. И все-таки я запру вас на ключ — на всякий случай. Но по ночам сюда никто не ходит. Кроме того, — прибавил Хэксби, — простые люди убеждены, что в руинах обитают призраки всех, кто здесь похоронен, и по ночам собор превращается в подобие муравейника: по нему снуют туда-сюда тысячи духов. Ну а что касается сторожей, то они почти не отходят от жаровни в караульном помещении. Чаще всего они или в подпитии, или спят, или и то и другое сразу. Но даже если они вдруг отправятся бродить среди развалин или зайдут во двор, у них нет ключей ни от павильона, ни от личного кабинета господина Фревина.