– Вам нужно в город, мисс Хэммильтон? – спросил меня извозчик, пока его лошадь дергала мою сумку в поисках еще одного яблока.
Я одарила его широкой улыбкой.
– Если вы будете так любезны взять меня с собой, мистер Доннаван, то с удовольствием, – сказала я, и он скользнул по козлам повозки чуть в сторону, так что я могла бы запросто сесть рядом с ним.
Я никогда не сидела в самой повозке, потому что не была пассажиром и не хотела им быть. С большим удовольствием я оплатила поездку в ближайший район Лондона с придуманной легендой о пиратах-вампирах и проклятой королеве призраков, которой мистер Доннаван мог вечером удивить своих детей.
Он высадил меня на какой-то улице, когда принимал пассажиров, и я пошла пешком к адресу на конверте, который дал мне мистер Фрейзер, вручила его странному человеку с кривым носом, а затем отправилась в Вест-Энд, где стоял один великолепный дом за другим. Джейн открыла, когда я постучала в дверь служебного входа, удивленно распахнула глаза и заключила меня в свои объятия.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она меня с сияющими глазами, внимательно огляделась, чтобы никто нас не заметил, а затем впустила меня в большую кухню, выложенную плиткой с синими узорами.
– Сегодня после обеда у меня нет дел, и я подумала заглянуть к тебе, – рассказала я, на что она недоверчиво приподняла брови.
– Ты, наверное, хочешь сказать, что голодна, и подумала, что сможешь незаметно стащить что-то отсюда, – объяснила она мой невинный взгляд и тем самым заставила меня рассмеяться.
– Ни за что! – воскликнула я, и Джейн закрыла мне рукой рот. Она слишком хорошо меня знала. И все же была неправа в своем утверждении.
С тех пор как она начала работать служанкой в доме Брайтов, я почти не видела ее. Она спала здесь, в доме, в комнате для прислуги, у нее была собственная кровать и чистая одежда. Ей больше не нужно было заставлять себя ложиться в постель со мной, сестрой Лаурой и ее детьми.
Я скучала по ней. Потому что она была не только моей кузиной, но и подругой. Никто больше не заставлял меня расчесывать волосы по утрам, регулярно есть и меньше ругаться. Без нее все было по-другому, и моя свобода с тех пор постоянно ощущалась как распущенность.
– Кого ты привела в дом? – едко спросила пожилая женщина, которая стояла у стола и месила тесто. Ее мрачный взгляд, казалось, буквально пронизывал меня, а ее напряженная поза недвусмысленно показывала, что мне здесь не рады. – Сколько еще раз мне говорить тебе, что детям из трущоб здесь делать нечего, Джейн. Здесь не благотворительный фонд, – проворчала она, вызывающе задирая рукава своей блузки. При этом она случайно испачкала руки в муке, и мне пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться.
– Не волнуйтесь, миссис Робертс. Это моя кузина Элиза, – представила она меня, и я сделала неуклюжий реверанс, смотря на который даже Джейн не смогла сдержать усмешку.
Выражение лица кухарки стало заметно мягче, и на ее узких губах появилось даже что-то вроде полуулыбки.
– Ах, Элиза. Кузина, о которой ты говоришь день и ночь? – упрекнула она Джейн, погрозив пальцем. Однако та лишь рьяно кивнула, улыбаясь как сама невинность.
Миссис Робертс на это только фыркнула и вернулась к своему тесту.
Джейн, хихикая, потянула меня в дальний угол кухни, где мы сели на угловую скамью. На столе стояла полупустая кастрюля с супом, из которой она налила нам две миски и заставила меня рассказать о моем дне, смеялась над Шоном, вместе со мной беспокоилась о Мойре и ругала меня за то, что я делюсь своей выпечкой с братьями.
– Они зарабатывают деньги, Лиз. Если бы не тратили их на выпивку, им хватало бы и на то, чтобы время от времени покупать себе что-нибудь поесть, – посетовала она, энергично помешивая ложкой в своем супе.
– Ты неправильно на это смотришь, Джейн, – закатив глаза, ответила я и слегка толкнула ее плечом. – Если днем я принесу им что-нибудь поесть, то вечером они купят мне больше выпивки.
– Это не лучше, – проворчала она, но я смогла уловить спрятанную улыбку в уголках ее губ. Она никогда не скрывала, как относилась к моему увлечению алкоголем, и все же слишком любила меня, чтобы запрещать мне делать то, что нравится.
– Но хватит обо мне. Как твои дела? – сменила я тему, чтобы мы поговорили не только обо мне, но и о Джейн.
– Очень хорошо. Брайты довольно спокойные люди, которые не смотрят на вещи слишком строго. Это облегчает работу, потому что можно не бояться на каждом шагу сделать что-то не так, – сказала она мне, намекая тем самым на свою предыдущую работу.
Это было ужасное время, когда Джейн всегда выглядела несчастной и даже худее, чем обычно. Но только один взгляд на ее теперь круглое лицо уже показал мне, как ей здесь хорошо.
– На выходных у нас был званый вечер, после которого осталось так много пирожных, что все слуги должны были съесть их, чтобы они не испортились, – сказала она мне, поддразнивая, и я с притворным шоком уставилась на нее.
– Ты ела пирожные без меня? – взвыла я и драматично откинула голову. Джейн захихикала, и миссис Робертс бросила на нас укоризненный взгляд, но ничего не сказала.
– Кроме того, молодой мистер Брайт находится в гостях у своих родителей, – пока она это говорила, ее щеки окрасились в нежный розовый цвет, что было таким явным знаком, что даже я не могла не заметить его.
Джейн снова влюбилась. Но в этот раз не в какого-то моряка или рабочего из Ирландии, а в приличного джентльмена из хорошей семьи.
Мое сердцебиение мгновенно ускорилось, и мне пришлось взять себя в руки, чтобы улыбка не пропала с лица. Джейн была красива и добра, с сердцем, которое она отдавала слишком легкомысленно. Не будь с ней все эти годы меня, она бы не задумываясь вышла замуж за первого встречного мужчину. Ночью я слушала ее восторженный шепот и рассказывала ей отвратительные вещи о молодых людях. Если кто-то подходил к ней, я регулярно прогоняла его, чтобы только не потерять кузину из-за какого-то бездельника.
Но здесь я уже не смогу защитить ее. С тех пор как она ушла, у меня не было возможности выяснить, кому она подарила свое сердце и стоит ли он того.
Я едва могла дышать, заставляя себя продолжать есть свой суп, даже когда у меня пропал аппетит.
– Он человек особой порядочности. И такой любезный. О, Лиз, ты должна увидеть его глаза. Чистейший синий цвет, который ты когда-либо видела, – с восторгом произнесла она, и я просто не смогла придумать, что сказать, чтобы она выбросила его из головы. Ведь я его не знала и могла только надеяться, что кто-то вроде него никогда не заинтересуется служанкой. Независимо от того, как мило это было.
Я постучала в особняк дверными молотком и напряженно ждала, когда дворецкий откроет мне дверь. Здесь, в богатых кварталах Лондона, я чувствовала себя неуверенно на открытом пространстве, постоянно оглядывалась через плечо и боялась больше, чем на узких улочках Ист-Энда.
Там, по крайней мере, я знала всех преступников. У них были имена и семьи, и мне было понятно, как вести себя с ними.
Здесь же я была чужой. Нарушительницей спокойствия, которая мгновенно выделялась поношенной одеждой и отсутствием шляпы.
К счастью, Бенджамин Грин не заставил меня ждать слишком долго и с вежливым кивком пропустил внутрь. Это был действительно статный мужчина с очень серьезным выражением лица, который не позволял себе ни шутить, ни поддразнивать, даже хотя бы чуть-чуть улыбаться. Очень жаль, он наверняка растопил бы мое сердце, если бы захотел.
Как и каждый раз, я получила от него только сдержанный кивок, по которому нельзя было понять, приветствует он меня сейчас, или предпочел бы немедленно избавиться.
Медленно я вошла в холл, чтобы эхо моих шагов не слишком громко отражалось от стен. В огромные, богато украшенные рамы для картин были помещены ценные портреты людей, которые были давно мертвы, но которые по-прежнему неодобрительно смотрели на меня.
Бенджамин провел меня через двустворчатую дверь в салон, обставленный еще более помпезно: дорогая мебель, подушки с кисточками, пестрые обои.
Я сморщила нос от иронии. Пестрые обои для слепого человека. Это было действительно печальное расточительство.
Квинтон Бофорт, как всегда, сидел в своем кресле лицом к окну и смотрел затуманенными глазами на падающий солнечный свет.
– Элиза Хэммильтон, сэр, – представил меня дворецкий, когда я вошла в комнату, и мои грязные сапоги утонули в мягком ворсе дорогого ковра.
– Мисс Элиза. Как хорошо, что вы здесь, – воскликнул мистер Бофорт и начал вставать, чтобы поприветствовать меня, но я быстро положила руку ему на плечо и осторожно усадила его обратно в кресло.
– Сэр, вам не следует вставать, – предостерегла я, на что он хрипло засмеялся.
– Я должен поприветствовать прелестную леди надлежащим образом, – заявил он.
Широко ухмыляясь, я опустилась в кресло, которое было приготовлено для меня.
– Вы же не знаете, прелестная ли я, – возразила я, и слепой лукаво улыбнулся, так что можно было догадаться, каким ловеласом он, должно быть, был в молодые годы.
– Но мне рассказал Бенджамин, – поделился он, и я, забавляясь, перевела взгляд с него на дворецкого, который все еще стоял у двери и на лице которого не дрогнул и мускул.
Так вот в чем дело. Бенджамин Грин считал меня красивой.
Казалось, несмотря на отсутствие реакции, ему все же было неловко смотреть на меня, потому что он поклонился и быстро вышел из комнаты.
Я задалась вопросом, кланяется ли он, уходя, когда меня здесь нет. Ведь, в конце концов, пожилой мистер Бофорт не мог этого видеть.
– В таком случае любезный мистер Грин ввел вас в заблуждение, сэр. Я не обладаю запоминающимся лицом, а мои руки и ноги как у паука, – пояснила я и схватила книгу, которая лежала на маленьком столике между нами.
Шелковая закладка отмечала место, где мы остановились на прошлой неделе.
– И вы также весьма скромны, – ответил мистер Бофорт, и мне пришлось сдержать смех.