Когда спустя пять минут Тедвард вернулся, оставив машину с включенным мотором на подъездной аллее у парадной двери, Роузи стояла в центре комнаты, а кошка исчезла.
— Должно быть, случилось что-то ужасное! Думаю, это Рауль...
— О чем ты?
— Телефон. — Она указала на маленький столик, где стоял аппарат. — Кто-то позвонил, Тедвард. По-моему, это был Рауль. Кажется, он ранен...
— Он звонил сюда?
— Ну, зазвонил телефон, я сняла трубку, и кто-то сказал: «Попросите доктора, чтобы пришел поскорее!» Это Пыл хриплый шепот, как будто человек задыхался, и акцент показался мне иностранным. Я подумала, что это пациент, и спросила: «Кто это? Где вы находитесь?» «Вошел человек и ударил меня мастоидным молотком. Я умираю...» — Роузи закусила нижнюю губу, по ее бледным щекам медленно потекли две слезинки.
— Мастоидным молотком? — недоверчиво переспросил Тедвард.
— Вроде бы он так сказал, но, конечно, я могла толком не расслышать. Каким образом кто-то мог войти и ударить Рауля мастоидным молотком? Какое-то безумие!
— Почему ты думаешь, что это был Рауль Верне?
— Из-за иностранного акцента, а когда я спросила, откуда он звонит, он долго задыхался и наконец назвал наш адрес!
— Пошли! — скомандовал Тедвард. Схватив со стула пальто и шляпку Роузи, он бросил их ей и побежал через холл к урчащему автомобилю. Роузи села рядом с ним, и он отпустил сцепление.
— А потом послышался щелчок, и все смолкло.
— Ты имеешь в виду, что он положил трубку?
— Не знаю, но больше он ничего не сказал.
Бампер царапнул дерево, когда машина выехала через ворота на улицу и поехала вдоль канала.
— Господи, туман еще хуже, чем я думал, — сказал Тедвард. — Может, сначала нужно было позвонить тебе домой и проверить?
— Мне это пришло в голову, но потом я подумала, что если он бросил трубку, это бесполезно.
— Тогда нам лучше добраться туда как можно скорее.
Но о скорости не могло быть и речи. Бормоча проклятия, Тедвард вел машину сквозь паутину улиц, которые при дневном свете были хорошо ему знакомы. Роузи съежилась рядом в алом пальто.
— Неужели это был Рауль, Тедвард? Но как он мог узнать твой номер? А что с Тильдой и бабушкой? Почему не позвонила Тильда? Ты не думаешь, что Томас уже вернулся?..
— Роузи, дорогая, откуда мне знать? — раздраженно отозвался Тедвард. Он поворачивал машину в разные стороны, пока не признал, что безнадежно заблудился, вышел на разведку, и вернулся, дрожа всем телом, так как не взял пальто, и сообщив, что они находятся на Сазерленд- авеню.
— Уже недолго, цыпленок. Я точно знаю, где мы находимся. Не беспокойся.
— Ты говорил то же самое и раньше, — недовольно пожаловалась она.
— Да, но сейчас я уверен...
Наконец Тедвард сказал:
— Вот и Мейда-Вейл — теперь уже скоро.
Он повернул машину за угол, царапнув тротуар, медленно поехал по широкой прямой дороге и вскоре затормозил:
— Должно быть, это где-то здесь, Роузи. Встань на подножку и показывай, куда ехать.
Она повиновалась, глядя поверх крыши автомобиля на ряд домов с другой стороны улицы. Не было видно даже воротных столбов, только тусклый свет сквозь пелену тумана именно там, где он должен был гореть в этот час в ее доме — на первом этаже в холле, на втором этаже в детской... Хотя Тильда строго соблюдала распорядок дня Эммы, но едва ли могла ею заниматься, если Рауль лежал этажом ниже, раненный мастоидным молотком.
Впереди внезапно замаячили ворота.
— Да, это наш дом — стой!.. Ты немного проехал, но не важно...
Роузи спрыгнула с подножки, положив руку на теплый капот и ища ручку дверцы водителя. Тедвард вышел, сунув в карман ключ зажигания.
— Только спокойно! — Он обнял дрожащую Роузи. Наверху в детской погас свет.
В полумиле от них Томас Эванс медленно ехал домой, на душе у него скребли кошки. Деймьян Джонс прислонился к кирпичной стене, охваченный паникой, которая вызвала у него рвоту. В полуподвале Мелисса смотрела в зеркало, отражающее бледное испуганное лицо. На втором этаже миссис Эванс в съехавшем набок парике, тяжело дыша, откинулась на подушки. Матильда выключила свет в детской, бесшумно закрыла дверь и начала спускаться по лестнице.
На повороте она остановилась. В открытых дверях стоял Тед Эдвардс, уставясь на нее, рядом с ним застыла Роузи, позади них клубился серый туман. А между лестницей и дверью на полу холла лежал лицом вниз Рауль Верне, который всего два часа назад приехал с букетом цветов. Одна его рука все еще сжимала телефонную трубку, а круглая лысина на макушке превратилась в багровое озеро...
Глава 6
Роузи сообщила о случившемся инспектору Кокриллу.
Кокки сидел, закинув ноги на каминную полку — которая, к счастью, была достаточно низкой, иначе его короткие ноги приняли бы вертикальное положение, а зад оказался бы в огне, — и лениво перелистывал «Кентиш Меркьюри». Для инспектора это было странным занятием в десять вечера, но Кокки проводил отпуск дома и мог сказать лишь то, что если такой будет жизнь на пенсии, то лучше заранее приобрести средства для маскировки и открыть частное детективное агентство, дабы ему было чем заняться. Правда, здесь, в Эренсфорде, от маскировки было бы мало пользы — никакие фальшивые бороды и бакенбарды не могли бы скрыть ужас Кента{22} от людей, среди которых он вращался так долго; никакие поднятые воротники и надвинутые шляпы были не в состоянии спрятать редкие седые волосы, крючковатый нос и карие птичьи глаза. Ему пришлось бы обосноваться в другом месте — лучше всего в Лондоне. Но Лондоном Кокки был сыт по горло. Дело Джезебел и этот самодовольный молодой парень — инспектор Чарлзуэрт из Скотленд-Ярда... Нет, с него довольно!
Зазвонил телефон. Женский голос попросил инспектора Кокрилла
— Кокки? Это Роузи. Вы меня помните, Роузи Эванс? Кокки, мы в жуткой передряге — приезжайте и помогите нам из нее выпутаться...
— О чем ты говоришь?
— Ну, я просто рассказываю вам. Кокки, дорогой, простите, что беспокою такого важного и занятого человека, но в полиции вы единственный, к кому мы можем обратиться...
Кокрилл подумал, что очень многие предваряют призыв о помощи не слишком лестным признанием, что он единственный, к кому они могут обратиться, но Роузи, по крайней мере, назвала его важным человеком и, более того, явно в это верила.
— Начни с начала, дитя мое. Что случилось?
— Это может показаться невероятным, Кокки, но одного... одного нашего друга убили в нашем доме. Какой-то грабитель или кто-то еще вошел и ударил его по голове...
— Вы позвонили в полицию? — прервал ее Кокрилл.
— Господи, разумеется! Здесь их полным-полно, но от них никакого толку. По-моему, Кокки, они думают, что это сделал не грабитель, а кто-то из нас.
— Боже мой! — Это все меняло.
— Вы ведь давно знаете Томаса, Кокки. Можете представить себе, чтобы он проломил кому-то голову?
— Значит, они подозревают Томаса? — Вообще-то Кокрилл очень хорошо мог представить себе Томаса, проламывающим кому-то голову. Томас был тихим и немногословным человеком, но его слова могли больно жалить; он выглядел хрупким, но в свое время был неплохим спортсменом. Да, Томас мог убить человека, не импульсивно, в приступе ярости, а хладнокровно, под влиянием глубоко скрытого гнева за несправедливость, жестокость, предательство. — Кто был этот человек, Роузи?
— Француз...
— Вот как? — Впрочем, это едва ли имело значение.
— Он приехал из Женевы, и я тоже недавно вернулась оттуда. Меня послали в какую-то ужасную школу, но я и близко к ней не подходила. Он пришел к нам обедать, а Томас ушел и заблудился в тумане, но полиция думает, что он вернулся и убил Рауля, пока Тильда была наверху в детской. Вы ведь знаете, Кокки, как она соблюдает распорядок дня. Даже если бы к обеду пришла королева, Тильда вышла бы, пятясь задом, ровно в половине девятого и поднялась бы в детскую укладывать дочь...
Кокрилл подумал, что королева, сама будучи матерью, хорошо поняла бы Матильду.
- Ну?
— Они думают, что Томас убил Рауля, а потом снова уехал и только притворился удивленным. По крайней мере, мы в этом уверены.
— Значит, они еще не предъявили ему обвинение?
— Господи, Кокки, конечно нет! Обвинение в чем? Они только делают намеки, задают странные вопросы и не верят ни одному нашему слову.
Кокрилл задумался.
— Дитя мое, передай Матильде и Томасу мои сожаления, но что я в состоянии сделать? Я не могу вмешиваться в работу Скотленд-Ярда. Они должны задавать вопросы, но если Томас невиновен, можешь не бояться — полиция не ошибается.
— А если они ошибутся? Матильда просто окаменела — вы ведь знаете, как она обожает Томаса, а я чувствую себя виноватой, поэтому позвонила вам. Больше никто не осмелился.
— Повторяю, вы должны доверять полиции.
— Выглядят они приятно, — с сомнением согласилась Роузи. — А молодой человек, которого зовут Чарлзуэрт, просто красавец...
— Как его зовут? — перебил Кокрилл.
— Инспектор Чарлзуэрт.
— Это другое дело. Я приеду во второй половине дня. Маленький потрепанный деревенский воробей прибыл, как обещал, навестить своих родственников, запертых в этом кошмарном городе, с дешевым чемоданчиком в руке, переброшенным через плечо макинтошем (вчерашний туман исчез, сменившись теплым солнечным днем), в поношенной фетровой шляпе, кое-как нахлобученной на ореол преждевременно поседевших волос.
— Прошу прощения за шляпу, — сказал он Роузи, встретившей его у ворот. — Не знаю, чья она. Должно быть, подобрал ее где-то по ошибке. Как бы то ни было, обмен не кража, а она вполне подходит. — Любой головной убор, который не закрывал глаза и уши, вполне подходил инспектору Кокриллу.
— Я ждала здесь, чтобы поймать вас, прежде чем вы войдете в дом, — сказала Роузи, беря его под руку и уводя в сторону от ворот. — Хотела кое-что рассказать вам перед тем, как вы увидите Томаса.