Джим ненавидел слухи и то, с какой радостью ему их пересказывали. Но он был привязан к барной стойке. Любой мог сказать ему все, что вздумается. И невозможно было угадать, когда это случится. Это мог быть одинокий посетитель на барном стуле, который после нескольких рюмок заявлял: «Я слыхал, эта Лейси вернулась в Америку». А однажды кто-то незнакомый, забирая со стойки сдачу, буркнул: «Выбрось ты эту Эйлиш Лейси из головы. Она с самого начала была порченым товаром».
Со временем люди забыли об этой истории, найдя новые темы для сплетен. Его родители тогда уже переехали в Гленбрайн, в дом, который мать унаследовала от тетки. Квартира над пабом была в его полном распоряжении. Двоюродный брат Юджин жил в Австралии, обе сестры Юджина вышли замуж за дублинцев. После того как Эйлиш вернулась в Америку, мать порой навещала Джима, но она только усугубляла ситуацию, печально глядя на сына и сообщая ему, что квартире не помешала бы женская рука.
– Ты обязательно кого-нибудь найдешь. Когда я встретила вашего отца, его тоже бросили. Такое случается с большинством. Воспринимай это как должное.
Джим не мог уйти из паба субботним вечером ради танцев в Уэксфорде, и ему не нравилась публика в местном «Атенеуме». В то лето после отъезда Эйлиш Джим начал по воскресеньям ездить в Кортаун. Без компании было удобнее. Ни от кого не зависишь и, если надоест, можешь в любое время вернуться. Джим был аккуратно причесан и в то лето носил хороший костюм с белой рубашкой и полосатым галстуком. Приезжал он рано и стоял в стороне, разглядывая толпу. Настоящая давка начиналась после закрытия пабов.
Джима беспокоило, что, стоя в одиночестве, он выглядит странно. Некоторые девушки ему нравились, но, как правило, они были с кавалерами или в компании. Некоторых он даже приглашал танцевать, но той, с которой не отказался бы продолжить знакомство, не встретил. Ему хотелось расслабиться и просто отдаться беззаботному духу вечеринки, как делали остальные. Отсюда до Эннискорти было более двадцати миль. Иногда Джим встречал кого-нибудь из своих, но чаще ощущал себя чужаком, и это его устраивало. Постепенно до него начало доходить, что без компании с девушками знакомиться сложнее. Раньше, когда он только начинал ходить на танцы, ему было проще пересечь притихший танцзал и пригласить незнакомку на следующий танец. Несколько раз, заметив его приближение, девушки отворачивались. А порой, рассердившись, он уходил задолго до конца вечера, ощущая себя гораздо счастливее в машине на обратном пути в Эннискорти, чем подпирая стену в Кортауне.
Сезон уже подходил к концу, когда он встретил Мэй Уитни. Она пришла в компании игроков регбийного клуба Гори, некоторых из них Джим знал. Он пытался угадать, есть ли у нее парень, но, кажется, парня не было. Нужно было как-то привлечь ее внимание. Джим мог бы незаметно подойти к ней в надежде, что кто-нибудь из знакомых регбистов его представит, но это выглядело бы чересчур нагло. До конца вечера оставалось три или четыре танца. Если он не решится прямо сейчас, скоро зажжется свет, заиграет национальный гимн и шанс будет упущен. Она смеялась, болтая с двумя другими девушками.
– Извините, – сказал он, подходя и не зная, что сказать дальше. – Я вижу, что вы с друзьями, но не хотите ли…
Он не успел закончить фразу, а она уже согласилась. Джим гадал, останется ли она с ним на следующий сет, когда свет приглушат и заиграет медленная музыка. В Кортауне, как и в большинстве других мест, последние пятнадцать минут танцевали медленные танцы. Чем тише музыка, тем проще болтать.
Интересно, что она скажет, если он предложит ее подвезти? Она жила недалеко от Кулгрини, а работала в аптеке в Гори. Джиму показалось, у нее нет своей машины. Оглядываясь, он замечал, что приятели наблюдают за девушкой. Вероятно, она собиралась вернуться домой в их компании. Однако, когда вечер закончился, выяснилось, что Мэй рассчитывает на него.
Джиму понравилось, как она поддерживает разговор в машине, расспрашивая про паб и пытаясь сообразить, где именно он находится. Ее друзья и два брата, которые были с ней на танцах, определенно посещали его заведение, бывая в Эннискорти, но пока она не станет им ничего рассказывать.
– Вы будете моим таинственным поклонником, – заявила Мэй. – Пусть бесятся.
Было условлено, что в следующее воскресенье он заедет за ней и они снова отправятся на танцы в Кортаун.
Следующие месяцы они ходили на танцы с регбистами в Гори и Арклоу и даже добрались до Делгани, прежде чем наступила зима. Думая о Мэй всю неделю, Джим спрашивал себя, впишется ли эта девушка в жизнь владельца паба? Вряд ли она встанет за стойку, но ведь и его мать никогда там не стояла. Однажды вечером он обронил как можно небрежнее, что не потребует от жены, чтобы она помогала ему в пабе.
Когда они были вместе, Джим думал о том, чем они займутся в машине после танцев. После нескольких свиданий Мэй согласилась, чтобы он останавливал машину на некотором расстоянии от дома, где она жила с родителями и братьями, и они проводили какое-то время вдвоем в темноте.
Джим предложил как-нибудь вечером отвезти ее в Эннискорти и показать паб и свою квартиру над пабом. Он наблюдал, как она разглядывает большую гостиную, и гадал, не хочет ли она осмотреть комнаты этажом выше, но, поскольку этажом выше были только спальни, решил, что торопит события. После того как они некоторое время провели на диване, он чуть было не предложил ей остаться, а утром он отвезет ее на работу. Однако прежде, чем Джим успел это сделать, Мэй сказала, что родители будут беспокоиться и что ей пора домой.
В другой раз она все-таки осталась, взяв на понедельник отгул. Однако в гостиной вела себя скованно, не так, как раньше. Села в кресло, вместо того чтобы, как хотел Джим, устроиться рядом с ним на диване. Он подлил ей еще водки.
– Не надейся, что, если будешь мне наливать, это тебе поможет, – сказала она.
– Поможет?
– Я знаю, о чем ты думаешь.
Его подмывало ответить, что она права, отпираться бесполезно, но прошел час, прошел другой. Джим выслушал историю семьи, владевшей аптекой, и трех дочерей. Затем рассказ о кузине, выросшей на далекой ферме в Тинахели. Когда он похлопал по дивану, намекая, что, может быть, она согласится пересесть, Мэй пожала плечами.
– Кажется, ты принимаешь меня за другую.
Спала она рядом с ним, не сняв комбинации. Утром Джиму потребовалось спуститься в паб, чтобы принять заказанные товары, и он оставил ее спящей. Когда он отвозил ее домой, Мэй попросила, чтобы он высадил ее у дома подруги. Он понял: она сказала родителям, что ночевала у нее.
Когда Джим возвращался в Эннискорти, в голове засела только одна фраза, сказанная Мэй вчера. Выйдя из ванной, она заметила: «Я бы хотела все там переделать». Кажется, она до конца не осознавала, как внимательно он ее слушает. Не понимала, как это для него прозвучало. То, что сказано это было мимоходом, делало ее высказывание еще ценнее. Девушка давала ему понять: она допускает мысль, что когда-нибудь будет здесь жить.
Поскольку Джим работал по вечерам в пятницу и субботу, он не мог видеться с Мэй так часто, как ему хотелось. Какая жалось, думал он, что в доме ее родителей нет телефона. Иногда он звонил Мэй на работу, но она часто бывала занята. Он спросил, не хочет ли она прокатиться с ним куда-нибудь на недельку? Когда день начнет прибывать, они могли бы посетить Кэрри или проехать на машине от Рослэра до Фишгарда, а потом и до Кардиффа или Бристоля, как когда-то делали его родители.
– Я не против отпуска, – ответила она. – Но может быть, прокатимся до Испании? Там можно гулять до утра и все работает допоздна. Днем валялись бы на пляже. Плавали бы в море в перерывах между коктейлями. Может, соберем компанию побольше?
Джим ничего не имел против компании побольше, если они с Мэй будут ночевать в одном гостиничном номере.
Джим любил бывать в пабе часов в семь-восемь вечера среди недели, когда всего пара посетителей потягивали напитки у бара. Обычно он читал газету или просто бездельничал и был не против завязать разговор, особенно с завсегдатаями. Однажды в такой тихий вечер в паб зашел парень, с которым Джим познакомился в Кортауне, когда был там вместе с Мэй, друг ее брата.
– Я просто заскочил убить время, – сказал он. – Мне нужно кое с кем встретиться, собираюсь купить подержанный телевизор, домой поеду на машине, поэтому выпью содовой с лаймом.
Они обсудили разные танцевальные залы.
– Ты совсем перестал ходить с нами на танцы, – заметил молодой человек. – Как давно вы расстались с Мэй?
Джим заставил себя промолчать. Он мог бы ответить, что они с Мэй были на танцах в Грейстоуне всего несколько дней назад. А на обратном пути Мэй с энтузиазмом приняла предложение заглянуть на чай к его родителям.
– Эта Мэй такая вертихвостка, – продолжил парень. – Заставила нас пообещать, что в субботу мы идем на танцы в Уэксфорде с ней и ее новым поклонником. Он оттуда родом, и они ходят туда каждую субботу. Бар там ломится, не то что в Кортауне. Времена, когда девушек спрашивали, не хотят ли они минералки, прошли. Им теперь подавай джин с тоником или водку с бритвиком. Так это ты ее бросил или она тебя?
Джим улыбнулся, пожал плечами:
– Ну, мы оба…
И он покорно кивнул.
– Так всегда лучше, – сказал парень, допил содовую с лаймом и удалился.
В следующую субботу Джим попросил Дэйви Роша подменить его в последний час работы и запереть паб. Заведение ломилось от посетителей, но Джим рассудил, что должен быть в Уэксфорде не позже половины двенадцатого. Ему говорили, что после закрытия пабов на танцы не прорваться. Снаружи стояла длинная очередь. Он единственный был без пары. Джим огляделся, опасаясь наткнуться на Мэй и ее парня, кем бы тот ни был, а также на всю их компанию. У Мэй были основания спросить его, что он делает в очереди в танцзал, если говорил, что по субботам занят в пабе.