– Нашли что петь на свадьбе!
Нэнси взглянула в сторону бара. Из уважения к певицам Джим, Джерард и кузен Джерарда замолчали. Джим с серьезным выражением лица смотрел на сестер. Мойя будет перемывать им кости на всех углах, и скоро об этом узнает весь город. Мириам опустила глаза, Нэнси не отваживалась взглянуть на Лауру. Она раскаивалась, что пригласила Эйлиш стать свидетельницей этого позора.
– Будет нам урок, Нэнси, – сказала Лили. – Нам еще долго об этом вспоминать.
Не успела песня закончиться, а брат Мэтта снова был у микрофона.
– Ни одна свадьба по сю сторону «Бродяжьей тоски»[3] не обходится без исполнения мисс Сюзанной Уэддинг этой всеми любимой песни. Это наш семейный гимн.
– Надеюсь, он нас развеселит, – прошептала Нэнси.
Сюзанна, которая успела переодеться в кожаную мини-юбку, призвала слушателей к тишине и, прижавшись ртом к микрофону, издала рев. Она несколько раз проревела «я», с каждым разом громче, прежде чем приступить к делу.
– О нет, – сказала Лили, – господи, она будет петь «Делайлу»[4].
Пела Сюзанна грубым хриплым голосом, как будто и впрямь была героем песни, мужчиной в состоянии аффекта. Она строила свирепые рожи, выкрикивая каждую строчку. А когда добралась до припева, братья с друзьями сгрудились у нее за спиной и после каждого выкрика принимались орать: «Мочи ее, мочи!»
– Ты это слышала? – спросила Лили.
– Это действительно то, о чем я думаю?
Нэнси решила, что пора удалиться в комнату, которую Лаура сняла, чтобы было где перевести дух. Нэнси пригласила Лили Деверо составить ей компанию, к ним также присоединилась Мойя, которая подошла посетовать на новую интерпретацию «Делайлы», которую они имели удовольствие слышать.
Пока Нэнси приходила в себя на диване, Лаура рассказывала тете и Лили Деверо о доме в Уэксфорде, который Мириам и Мэтт перестраивали. Они решили добавить комнату, которая будет выходить в сад.
Вошел официант с бутылкой шампанского в ведерке со льдом и бокалами.
– Кто это заказал? – спросила Нэнси, думая, что официанта с шампанским прислал Джим.
– Я, – ответила Лаура. – У тебя был такой вид! Словно ты собиралась сбежать из этого бедлама куда подальше. Или даже иммигрировать из страны.
Официант торжественно разлил шампанское по бокалам. Вскоре к ним присоединились другие, и пришлось заказать еще бутылку. Когда в комнате стало слишком тесно и вторая бутылка была допита, Лаура настояла, чтобы они вернулись на танцпол.
– Я настроена танцевать всю ночь напролет, – заявила она.
По возвращении Нэнси подстерегла миссис Уэддинг.
– Присядьте со мной на минутку, – сказала она. – Я должна перед вами извиниться. Дело в том, что мы действительно поем эту песню с тех пор, как были маленькими девочками. Кто-нибудь должен был предупредить нас, чтобы мы выбрали что-нибудь посовременнее. Петь такое на свадьбе! О чем мы только думали?
Пока миссис Уэддинг потягивала свой напиток, Нэнси ощутила огромную усталость.
– А еще Сюзанна с «Делайлой» и ее братцы со своими приятелями! Нам всем придется разучить новые песни. Я строго-настрого всем сказала, чтобы больше не проявляли самодеятельности, а прилично танцевали, как все.
Нэнси хотела было извиниться за неудачную шутку Джерарда, но передумала.
– Уверена, остаток вечера пройдет мирно, – заметила она.
Миссис Уэддинг пристально в нее всмотрелась.
– Мне только что сказали, что вы из тех Бирнов, которые с Корт-стрит. А ваша тетка вышла замуж за одного из Гетингов из Оуларта. Моя мать хорошо ее знала.
Нэнси подумала, что не отказалась бы еще от одного бокала шампанского. Оглядев комнату в поисках Джима и не обнаружив его, она поймала взгляд Джерарда и подала ему знак.
– Мы с миссис Уэддинг не отказались бы выпить, надеюсь, ты будешь так добр и принесешь нам еще по бокальчику.
Когда Мириам и Мэтт под громкие аплодисменты прощались с гостями, Джим Фаррелл подошел и встал рядом с Нэнси. Наверняка со стороны они смотрелись парой. Нэнси подумала, а не вернуться ли в Эннискорти вместе с ним, но ее ждала Лаура, и слишком многие могли бы увидеть их вместе. Прощаясь с Мойей и ее семейством, она заметила Джима, который беседовал с Эйлиш Лейси. Тут к ней подошла Лили Деверо, а когда Нэнси снова оглянулась, их обоих уже не было.
И все же надо рискнуть. Кому какое дело! Джерард оставался в Уэксфорде. Лаура легко доберется домой в одиночестве. Нэнси решила найти Джима и сказать ему, что поедет с ним. Они могли бы зайти к нему и выпить еще по бокальчику на сон грядущий. Официанты убирали столы и стулья, но вокруг бара еще теснились гости. Она отступила назад, выглядывая Джима, но его нигде не было. Заметив Джерарда, который беседовал с каким-то незнакомцем, Нэнси протолкалась к нему и спросила, где Джим. Джерард ответил, что Джим точно ушел.
– Когда?
– Несколько минут назад. Он тебе нужен?
– Нет, просто интересуюсь, здесь ли он.
Они свернули в боковую улочку, где Лаура оставила машину. Заметив «оксфорд» Джима Фаррелла, припаркованный на другой стороне улицы, Нэнси притормозила. У нее возникло искушение попросить Лауру подождать немного или даже самой сходить за Джимом, но она не придумала, как объяснить это дочери, и решила возвращаться домой с ней.
Пока Лаура заводила машину, пока разворачивалась, Нэнси продолжала оглядываться на случай, если появится Джим. Он не появился. Нэнси видела, что дочери не терпится обсудить свадьбу, и они посвятили этому всю обратную дорогу.
2
– Нет, нехорошо, – сказала мать Эйлиш.
– Что тебе не нравится? – спросила Эйлиш.
– Синий не твой цвет.
– А какой мой?
– Не знаю. Но я бы хотела тебя в нем увидеть.
– У меня есть еще желтое.
– Весь город будет на тебя глазеть. И у всех будет свое мнение.
– А нам не все равно?
– Мне – нет. Разумеется, мне не все равно.
– И шляпки мне не идут?
– Разве что таблетка, но она слишком черная.
Когда Эйлиш переоделась в желтое, мать обошла вокруг и заметила:
– Думаю, ты выглядела бы замечательно в любом платье. Тебе все идет.
Эйлиш подумалось, что это первые добрые слова, сказанные матерью со времени ее приезда.
– У меня идея, – продолжила мать. – Если ты накинешь поверх платья свой черный жакет, получится очень эффектно. И в тон шляпке.
Когда Эйлиш вышла из комнаты, мать ждала ее в коридоре.
– Жаль, что тебя некому подвезти. Разве в Америке никого не смущает, когда женщина, собираясь на свадьбу, сама ведет машину?
У соборе Эйлиш сразу заметила старых знакомых. Женщина, которая училась с ней в школе, удивленно ее окликнула.
– Как хорошо, что твоя мать в добром здравии, – заметила другая, но ее тут же перебила третья, имени которой Эйлиш так и не смогла вспомнить.
Когда появилась Нэнси с дочерью, Эйлиш немного подождала, прежде чем подойти.
– Нэнси, как приятно здесь быть, – сказала она.
Мгновение Нэнси смотрела на нее, как будто не узнавая. Как будто ее мысли были заняты чем-то другим. Потом ответила:
– Какая удача, что ты оказалась дома.
Прозвучало это немного искусственно.
Затем к Эйлиш обратилась женщина, которая знала ее сестру Роуз.
– Элегантная. Именно так я всегда ее описываю. Элегантная. В свое время ваша мать тоже была элегантной, как и вы. Но Роуз всем давала фору. Никто не мог ее превзойти.
Эйлиш кивнула. Непонятно было, что на это ответить.
– Вы надолго домой? – спросила женщина.
Только Эйлиш собралась ответить, как заметила Джима Фаррелла и немедленно испытала искушение к нему подойти. Но она понимала, как пристально будут за ними наблюдать. У всех здесь была своя версия того, что между ними произошло двадцать лет назад.
Когда стало известно, что невеста в дороге, гости зашли в собор. Эйлиш шла по боковому проходу, зная, что Джим Фаррелл идет позади. Она не сомневалась, он тоже будет вести себя осторожно.
Не сядет в том же ряду, что и она, и даже в следующем. Джим пришел один. Эйлиш заметила, что Джим здесь единственный мужчина без пары. Вероятно, она тоже была единственной женщиной без спутника. Нэнси не смогла бы подстроить такое намеренно, и Эйлиш надеялась, что никто больше этого не заметил.
Когда брат повел невесту к алтарю, Эйлиш, которая видела их впервые, была поражена тем, как похожи оба на своего отца. Те же темные глаза, тот же маленький подбородок. Когда Эйлиш узнала от матери о смерти Джорджа Шеридана, она сразу же написала Нэнси. Теперь его смерть проступала в сыне, исполнявшем обязанности отца, и в дочери, идущей к алтарю не с ним, а с братом. Должно быть, Нэнси особенно сильно ощущает его отсутствие сегодня, когда все на них смотрят. Джордж был таким добродушным, таким солидным и порядочным. Им с Нэнси повезло найти друг друга. А потом он ушел. Вероятно, остальные прихожане давно с этим смирились, но Эйлиш внезапно и остро захлестнуло чувство потери.
Началась служба. Мысли Эйлиш блуждали. Уже несколько дней образ Джима, уходящего по переулку, не оставлял ее. Если бы он оглянулся хоть на миг, то увидел бы, что она смотрит ему вслед, удивляясь, что он не оборачивается.
Чего бы ей хотелось? Она воображала, как они сидят в тени Мартинова дома, не зная, что сказать, а затем Джим тихо спрашивает, каково было провести вдали от родного дома все эти годы? Никто не спрашивал ее об этом, ни мать, ни Нэнси, никто.
Облегчение Тони, когда она вернулась в Бруклин, было так велико, что он и не подумал поинтересоваться, не было ли у нее кого-нибудь в Ирландии. Они никогда не упоминали об ее отъезде тем летом. Так было проще обоим.
Когда-то Эйлиш верила, что Розелла и Ларри, когда подрастут, захотят узнать историю ее переезда в Америку. И она часто репетировала, как расскажет им, что никуда не хотела уезжать и что окружающие все решили за нее. Никто никогда не спрашивал ее, хочет ли она в Бруклин. В первые месяцы вдали от дома это делало ее одиночество еще невыносимее. А еще она расскажет им, как была счастлива, когда в ее жизнь вошел Тони. Никто их не сводил. Это был ее выбор.