– Скоро я уйду, – сказала Эйлиш. – И если ты не признаешься, это станет еще одним из твоих сожалений.
Джим снова покачал головой:
– Это слишком личное.
– Это касается меня?
Может быть, подумал Джим, ей хочется, чтобы он признался, как хорошо ему сейчас рядом с ней в этой комнате, как он горюет о годах, проведенных без нее? Он должен найти ответ, который позволит до нее достучаться.
– Времена изменились, – сказал Джим. – Я замечаю это в пабе. В дни нашей молодости все было иначе. Но я часто думал, что мы могли бы провести вместе ночь. Жаль, что тогда мы этого не сделали.
На миг ему показалось, что она собирается встать и уйти. Вместо этого Эйлиш рассмеялась.
– Такого я не ожидала!
– Это самое правдивое из того, что я сказал сегодня вечером.
Она улыбнулась.
– Ты когда-нибудь это чувствовала? – спросил он.
Эйлиш посмотрела на него в упор, но не ответила.
– Я хочу сказать… – начал Джим и запнулся.
– Что?
– Чтобы успеть в аэропорт, тебе нужно быть в Дублине во вторник. Если бы ты уехала в понедельник, мы могли бы там остановиться.
– Остановиться?
– В отеле. Есть отель, в котором я всегда останавливаюсь на обратном пути. Называется «Монтроуз». Это в Стиллоргане. Современный отель для тех, кто хочет сохранить анонимность. Мы могли бы там встретиться.
Эйлиш встала, спросила, где ванная. Джим заметил, как уверенно она держится.
– Ты точно все подстроил, – сказала Эйлиш, снова возникнув в дверях гостиной. – Тут нет никаких сомнений.
– Я придумал это секунду назад. И ничего я не подстраивал. Но мы могли бы встретиться там часа в два, как тебе будет удобно.
– А когда-то ты был таким скромником.
– Я ищу способ с тобой увидеться.
– Вижу.
– Наверное, мне не следовало такого говорить. Но я этого хочу. Сказать по правде, эта мысль только сейчас пришла мне в голову.
– Давай уточним. Ты поедешь в Дублин на своей машине, а я на своей. В отеле мы встретимся. И проведем ночь в одном номере. Верно?
– Да.
– А утром я поеду в аэропорт встречать детей?
– Все так, но, если я зашел слишком далеко, просто забудь.
– Постой, мне нужно подумать. Интересно, что сказала бы моя мать?
– Тебя это смущает?
– Нет.
Джим ждал, что она упомянет про мужа.
– Что тогда? – спросил он.
– По-моему, я злоупотребляю твоим гостеприимством и мне давно пора домой.
– Похоже, я все-таки зашел слишком далеко.
– Вовсе нет. Просто дай мне время.
Эйлиш встала, собираясь уходить. В холле Джим включил верхний и нижний свет, борясь с желанием обнять и поцеловать ее.
– Я подумаю, – сказала она. – Обещаю…
– Хочешь сказать, у меня есть шанс?
– По-моему, сейчас тебе лучше помолчать.
Джим отпер входную дверь и оглядел пустую улицу.
– Я подумаю, – повторила Эйлиш. – Я оставлю тебе записку. Завтра.
– Помнишь название отеля? Это сразу за Стиллорганом, не доезжая Доннебрука.
– Мне пора домой. И хватит вопросов! Ты слышишь?
Джим приложил палец к губам.
– Больше ни слова, – сказал он и запер за ней дверь.
Часть пятая
1
– У меня для вас хорошие новости, – объявил отец Уолш, входя в приемную.
– Спасибо, что приняли, – сказала Нэнси.
– Люблю получать добрые вести, – продолжил отец Уолш. – Мы все рады, что вы снова выходите замуж.
– Видите ли, мы никому не говорили, кроме вас.
– У вас еще будет время всем рассказать. Что ж, у священников нашего прихода нет никаких возражений против того, чтобы вы поженились в Риме. Там живет наш старый друг отец Шон Англим. Он подыщет подходящую капеллу. Он советует вам провести в Риме неделю, если не больше. В это время года погода там идеальная и не слишком жарко.
– А он не подскажет, где нам остановиться? В каком-нибудь маленьком отеле?
– Я могу его спросить. Времени предостаточно.
Они сидели в креслах, а на низком столике между ними был накрыт чай с печеньем. Не кажется ли ей, спросил священник, что недели будет мало?
– Я понимаю, вы люди занятые, но любой паре требуется время, чтобы узнать друг друга. На вашем месте я бы остался недели на две.
Нэнси заметила, что священник медленно потирает руки. Она кивнула. Интересно, что бы он ей сказал, признайся Нэнси, что приходит к Джиму по ночам и за это время успела узнать его достаточно хорошо? Прежде чем отправляться в Рим, решила она, нужно заехать в Уэксфорд, сходить на исповедь во францисканское аббатство и надеяться, что на дежурстве будет монах, известный своим мягкосердечием и отзывчивостью.
– Вы добрая? – спросил он Нэнси в ее последнее посещение исповедальни.
– Надеюсь, что да.
– Вы хорошая, добросовестная мать?
– Да, это так.
– Тогда прочтите покаянную молитву и ступайте с миром.
Неожиданно Нэнси обнаружила, что отец Уолш смотрит на нее с любопытством, и про себя улыбнулась воспоминанию.
– Мы должны будем заполнить бумаги?
– Нет, мы сами позаботимся обо всех церковных формальностях, – ответил он. – Рады быть полезными, раз уж повод такой благой.
– Повод?
– Святые узы брака, – ответил священник, склонил голову и улыбнулся Нэнси. – А вы знаете, – продолжал он, – вчера я встретил Джима Фаррелла на улице. Разумеется, я ничего ему не сказал, но выглядел он счастливым. Я слышал столько плохих новостей, что у меня поднялось настроение, когда я увидел его в таком расположении духа. Ваши дети, вероятно, давно его знают?
– Да.
– Уверен, когда они услышат новость, она доставит им огромную радость.
На миг священник возвысил голос, как будто проповедовал перед большой паствой.
– Трудно, должно быть, хранить такой секрет, – заметил он.
– Мы с Джимом, – ответила Нэнси, – решили никому ничего не рассказывать. А значит, в нашу тайну посвящены только вы и ваш коллега в Риме. И возможно, другие священники?
– И мы умеем хранить тайны. Можно сказать, это наша работа, – сказал священник, показывая на воротничок.
Стоя в начале Соборной улицы, Нэнси поняла, что не хочет идти домой. Когда она уходила, Джерард был в постели. Если он встал, ей придется вернуться к вчерашнему неприятному разговору.
Брадж Фоули, которая подрабатывала в закусочной по выходным, в субботу днем сказалась больной. В субботний вечер никто в одиночку не управился бы с толпой посетителей, и Нэнси попросила Джерарда отказаться от планов сходить на танцы в «Уайтс Барн». Однако сын наотрез отказался, прекрасно понимая, что без него матери не выстоять.
– Мы же договорились, что по субботам я не работаю, – сказал он. – Если я буду торчать в кафе все три вечера в выходные, у меня совсем не останется времени на личную жизнь.
– А как же я? – спросила Нэнси. – А как же моя личная жизнь?
– Ты можешь брать выходной в пятницу или воскресенье, – ответил сын. – Никто тебе не препятствует.
– Сегодня вечером я не справлюсь в одиночку, – сказала Нэнси. – Да ты и сам это знаешь.
– Но я уже обо всем договорился. Все мои друзья там будут.
– На следующей неделе я найду помощника. Тогда можешь идти. Если Брадж не выйдет, найду кого-нибудь еще.
Сын отвернулся.
– Джер, сегодня вечером ты мне нужен.
Через час, когда она убиралась за стойкой, сын появился снова.
– Мне действительно жаль, что я не смогу. Тебе придется найти кого-то другого.
– У тебя есть кто-нибудь на примете?
Он пожал плечами.
Ближе к полуночи незнакомый ей мужчина присоединился к очереди ждущих заказа, и его начало рвать на посетителей, а затем на пол и на стойку. Первой мыслью Нэнси было позвонить Джиму, но ведь он непременно спросит, куда подевался Джерард. Кроме того, ей не хотелось просить его убирать чужую блевотину. Ей придется сделать это самой, сказав посетителям подождать снаружи. Отправившись за горячей водой и шваброй, она вспомнила, что забыла убавить огонь под растительным маслом. Кафе наполнилось едким дымом, и Нэнси пришлось открыть дверь на улицу, сказав тем, кто ждал снаружи, что входить еще нельзя.
Пабы закрылись, и перед входом собиралось все больше людей. И все же Нэнси не чувствовала в себе сил позвонить Джиму и сделать его свидетелем этой сцены. Как только вытянет дым, ей придется закрыться. Слишком большая толпа собралась снаружи. В одиночку она не сумеет снова залить и разогреть масло, чтобы приготовить рыбу, бургеры, картошку фри и луковые кольца.
Возможно, это урок, который ей придется усвоить. В выходные ей ни за что не справиться в одиночку. И для Джерарда это должно стать уроком. Он не должен был ехать в Уэксфорд с друзьями и бросать ее одну. Возможно, отныне ему придется брать на себя больше ответственности за семейный бизнес.
Нэнси убрала, сколько смогла. Когда она наконец закрыла дверь, люди начали барабанить в окно. Она потушила свет, поднялась наверх и села за кухонный стол, боясь включать свет в гостиной, окна которой выходили на площадь. Нэнси трясло. Даже если бы она решилась позвонить Джиму, ей не хотелось, чтобы он застал ее в таком состоянии.
Нэнси поймала себя на том, что думает о Джордже. Она многое отдала бы за то, чтобы сейчас он вошел в комнату. В своей рассеянной манере налил бы себе воды или поинтересовался, где оставил очки, а она подняла бы глаза от газеты, которую расстелила на столе. И Джерард, принаряженный для танцев, заскочил бы в поисках ключей от машины или стрельнуть у отца немного наличности.
Если бы Джордж не умер, у ее закусочной на Рыночной площади не толпилась бы обозленная толпа. Даже уже зная, что скоро его потеряет, Нэнси не могла вообразить, что когда-нибудь станет беспокоиться, не придут ли с утра соседи жаловаться на шум под окнами и не останется ли в кафе запах блевотины, если сейчас не перемыть пол еще раз.
Как это будет, когда она снова выйдет замуж? Джим, закрыв свой паб в воскресенье в час ночи, должен будет ждать, пока измученная Нэнси не закончит уборку. Как это будет для него и для нее?