– А что в этом не так? – спросила Эйлиш.
– В мое время знакомились на танцах с теми, кого уже знали. А не с чужаками. По крайней мере, я бы такого себе не позволила. Ты могла протанцевать с незнакомым кавалером один танец, а затем вернуться к своим.
– Именно так я и познакомилась с Тони, – сказала Эйлиш.
– Да, но то в Америке.
Утром они встретились на Корт-стрит и все вместе направились в собор.
– Не разбредаться и не курить, – приказала миссис Лейси, убедившись, что заперла входную дверь. – Пусть Розелла идет по одну сторону от меня, а Доминик – по другую. Остальные могут идти сзади. Ларри, будь добр, застегни верхнюю пуговицу и поправь галстук, как приличный человек.
Мужчины вернулись под утро и сегодня выглядели подавленными. Попытки Эйлиш выяснить, с кем они познакомились и какие пабы посетили, были встречены вздохами и пожатием плеч.
Ее мать была в светло-зеленом. Шелковая блуза, хорошие черные туфли и элегантная серая шляпка.
На углу Уифер-стрит им встретился мужчина, который вчера выпивал с Джеком, Патом и Мартином.
– Да уж, хозяюшка, – обратился он к миссис Лейси, – жалко, что вы не видели вчера этих трех красавчиков в пабе Джима Фаррелла вместе с их красавчиками-сыновьями, приехавшими на ваш юбилей.
Ларри посмотрел на Эйлиш, как будто она должна была объяснить мужчине, что он не сын Мартина.
Они прибыли в собор рано, чтобы занять хорошие места ближе к кафедре. Пока остальные ерзали и озирались, а Пат вышел покурить, ее мать с Розеллой сидели и смотрели перед собой, гордые и отстраненные.
Эйлиш понятия не имела, к какой службе ходит Джим, к одиннадцати или к двенадцати. Пока они медленно шли по Мейн-стрит, ей пришло в голову, что они могут его встретить. Или он мог зайти в собор и усесться сзади, как обычно поступали одинокие мужчины. Когда наступит время причаститься, он увидит их, как вчера наблюдал в своем пабе ее братьев и мальчиков.
Эйлиш знала, что должна ему позвонить, как обещала, но было слишком много вопросов, на которые она не знала ответа. Если Джим действительно хочет приехать к ней в Америку, когда это случится? А когда она сама вернется – уже совсем скоро, – где ей жить? Если она прилетит вместе с детьми, что она скажет Тони? Если на несколько дней позже, то куда ей идти? Должна ли она позволить Тони забрать ее из аэропорта и отвезти домой? Вернуть жизнь в нормальное русло, на время забыть о рождении ребенка и возможном появлении Джима Фаррелла? По прилете в Америку она могла снять жилье на оставшиеся деньги из тех, что дал Фрэнк. Но когда она увидит детей? И при каких обстоятельствах?
С самого начала им не следовало жить в такой близости от семьи Тони. Это была первая ошибка. Живи они подальше, она попросила бы Тони уйти. Возможно, она все еще могла это сделать, хотя тогда он просто переедет к родителям и ей все равно придется каждый день с ним сталкиваться. Зато Розелла и Ларри будут видеться с отцом, и это можно считать преимуществом.
Но как сообщить детям, что Джим Фаррелл последует за ней в Америку и что, несмотря на прошедшие годы, она хочет быть с ним?
Пат вернулся как раз перед появлением священника.
– Бабушка говорит, это отец Уолш, – прошептала Розелла. – Ее любимец.
Эйлиш представила себе, как ее мать приходила сюда каждое воскресенье, одна из многих вдов, которые любили всегда сидеть на одной и той же скамье, или раньше всех успевать к причастию, или, напротив, стоять в сторонке, пропуская вперед прихожан, которые рвались поскорее выбраться на свежий воздух.
Когда началась месса, Эйлиш подумала, что Розелле потребуется помощь, чтобы обустроиться в Фордхэме. Ей также нужна новая одежда. Когда Эйлиш повезет дочь на новое место, Тони наверняка захочет к ним присоединиться, и Розелла будет не против. В первые недели Эйлиш придется все время оставаться на связи и быть дома, если дочь приедет погостить на выходные. А у Ларри начнутся проблемы в школе. Эйлиш не сомневалась, что, если за ним не следить, в отсутствие Розеллы Ларри найдет предлог заниматься еще меньше.
Она пообещала себе, что поможет Ларри с математикой, английским и, возможно, с другими предметами, каждый вечер будет садиться с ним рядом и делать домашнюю работу, которую ему задали. Мистер Дакессян рассказал ей, что применял этот способ с Эриком.
– И Эрик не возражал? – спросила она.
– Не возражал? Да он рвал и метал. Но я не отступал. Ему нравилось, что я знал меньше, чем он, хотя на самом деле я притворялся. Он считал меня болваном. С тех пор у нас прекрасные отношения. Хотел бы я, чтобы мой отец вел себя так со мной!
Ей придется загладить вину перед мистером Дакессяном. За время ее отсутствия наверняка скопилось много работы.
Эйлиш пришло в голову, что если она перестанет думать о себе и своих желаниях, то все встанет на свои места, по крайней мере на ближайшие несколько месяцев. Она разберется с потребностями Розеллы, потом Ларри, затем сосредоточится на работе в мастерской. И будет думать только об этих трех вещах. До тех пор, пока ребенка не внесут в ее дом, она не станет о нем вспоминать. И она будет вежлива с Тони и сделает все, что в ее силах, потому что этого хотят дети.
Мысль о том, что она, которая недавно провела ночь в отеле с Джимом Фарреллом, внезапно стала альтруисткой и теперь будет заботиться исключительно о благе других, заставила Эйлиш улыбнуться.
Но что она скажет Джиму? Проще всего было бы повторить, что ей требуется время. Что он на это ответит? Тогда в отеле он говорил так, будто ответ нужен ему немедленно. Мысль о том, что он переедет в Нью-Йорк или сразу на Лонг-Айленд, вызывала беспокойство. Возможно, спустя несколько месяцев они будут лучше представлять себе, как им следует поступить.
Придется сказать, чтобы он подождал. Эйлиш подумывала вернуться в Эннискорти на следующее лето, но у нее может не найтись денег на поездку. И нельзя быть уверенной, что к тому времени все прояснится.
Придется проявить решительность. Эйлиш не хотела, чтобы Джим летел в Америку вместе с ней. Придется ему об этом сказать. Устроить еще одну встречу. Сделать это будет непросто. А потом, если получится, она поменяет билет и вернется тем же рейсом, что Розелла с Ларри.
Когда выстроилась очередь к причастию, мать дала понять, что не хочет спешить. Когда очередь уменьшилась, Эйлиш заметила, что мать сделала знак Джеку, который сидел в конце скамьи. Он встал, и все семейство направилось к алтарю по проходу, а ее мать шла в сопровождении Розеллы и Доминика.
Эйлиш понимала, что главное – не ожидание и преклонение колен, чтобы принять облатку, а разворот и обратный путь по проходу, когда на них будет глазеть вся паства: вот миссис Лейси, ее сыновья, дочь, внуки, и все собрались дома ради ее юбилея.
Эйлиш поняла, что мать спланировала этот момент, зная, когда нужно выйти в проход и как вернуться, словно не замечая направленных на тебя взглядов.
Потом, когда остальные были в задней комнате, а мужчины снова собирались в паб, Розелла нашла ее на кухне и позвала наверх.
– Ларри говорит, что Джек владеет этим домом, а еще ему принадлежит дом Мартина в Куше и дом Пата в Болтоне.
– Откуда Ларри знает?
– Джек ему сказал.
– А что сказал Ларри в ответ?
– Я не несу ответственности за то, что болтает Ларри.
На следующее утро, за день до юбилея, Джек застал Эйлиш одну и торжественно прикрыл за собой дверь. Эйлиш решила, что брат хочет обсудить, не слишком ли опасно их матери жить в доме с таким количеством ступеней.
– Я немного за тебя беспокоюсь, – сказал Джек. – И хотел бы это обсудить.
– Ты прошелся по пабам с Ларри.
– Я думал, у твоего мужа и его братьев большой бизнес. Думал, на Лонг-Айленде все хорошо.
– Достаточно хорошо, чтобы ты меня навестил? Я всегда надеялась, что ты приедешь.
– Как-нибудь. Я часто задаюсь вопросом, а что, если бы я поехал в Штаты, а не в Бирмингем? Сейчас бы держал магазинчик на углу.
– Ты стал бы еще богаче, чем сейчас.
– Ларри говорит, ты собираешься уходить от его отца.
– Не мог он такого сказать.
– Если ты согласишься принять мою помощь, я мог бы тебя выручить. Например, купить тебе дом. Это сделало бы тебя независимой.
– Как всем остальным?
– Я владею домами Мартина и Пата, но только потому, что не хочу, чтобы они их продали. Я не ставлю тебе никаких условий.
– Ты предлагаешь купить мне дом? Ты серьезно?
– Я не делаю пустых предложений.
– Ты говоришь как деловой человек!
– Почему бы тебе просто не согласиться?
– Это очень великодушно с твоей стороны.
– Значит, «да»?
– Я немного удивлена. Но если у меня будет собственный дом, это все меняет!
– Вот и хорошо. Приятно, что в семье есть хоть кто-то решительный. Мне потребовалось время, чтобы убедить мамулю согласиться с моим планом покупки ее дома. Да ты, наверное, и так все знаешь.
– Я знаю очень мало. Она почти не отвечала на мои письма.
– А ты не слишком часто писала, не так ли?
– Я писала раз в месяц. И никогда не пропускала срок.
– Может быть, она их не получала?
– В том-то и дело, что получала! У нее есть все фотокарточки, которые я ей посылала.
– Иногда с ней нелегко. Но в любом случае я свое слово сказал. Просто дай знать когда, и все будет сделано. Ларри сообщил мне о ценах на надвижимость, и теперь я знаю все, что мне нужно знать.
– Ларри всего шестнадцать.
– Он умный малый. Не понимаю, откуда это у него. Может быть, от всех этих итальянцев.
– Я не хочу, – сказала миссис Лейси, – чтобы все, кому не лень, приходили сюда и глазели, словно это мои поминки.
– Я присмотрю за дверью, – сказал Джек.
Утром соседи пришли поздравить миссис Лейси с юбилеем. Они обсуждали городские новости, говорили, что лето прошло слишком быстро. Стоя в дверях, Эйлиш слушала, как гостьи гадают, сколько еще времени она пробудет у матери.